Мы, мутанты

– Принять закон, да! Запрещающий обучение в при… приличных заведениях! Я… ик… плачу такие деньги не для того, чтобы л-любоваться тут на каких-то… ик… ур-родов…

На том пламенная речь оказалась прервана, потому что к оратору подскочил ещё один студент и без лишних слов двинул ему в физиономию. Оратор пошатнулся, выронив кружку, его товарищи вскочили из-за стола, кипя праведным негодованием и готовясь вершить расправу, но у их противника тоже оказалось немало сочувствующих из числа посетителей.

– Гитлер! – с каким-то даже восторгом завопил один из них, проталкиваясь к месту потасовки. – Фашист!

Запахло большой дракой. В голове бармена тут же защёлкали счёты, подсчитывая возможный ущерб и прикидывая, стоит ли посылать кого-то за «бульдогами» или всё как-нибудь утрясётся само собой, и драчунов растащат их же товарищи. Момент, чтобы предаться воспоминаниям, по крайней мере на ближайший час, был упущен.

Чарльз со вздохом взял свой стакан и двинулся к двери, прикидывая, есть ли за столиками снаружи свободные места. Студенты есть студенты, их хлебом не корми, дай попротестовать против чего-нибудь, а судя по тому, что он видел в головах у участников драки, весь Оксфорд в ближайшем будущем может оказаться расколотым на два лагеря. Да, открытие существования мутантов внесло смятение во множество умов. И всё-таки всё упирается в официальную политику государства. Бытовой расизм неприятен, иногда приводит к трагичным последствиям, но пока государство крепко держит вожжи в руках, общество в целом принимает моральные нормы, диктуемые ему сверху. Но стоит ослабить контроль или развернуть его не туда, как демоны вырываются наружу.

Входная дверь прямо перед ним открылась, пропуская внутрь ещё двоих посетителей. В первый момент Чарльз не обратил на них внимания, обернувшись, чтобы посмотреть, идёт ли возня на убыль или разрастается. А вот новые посетители при виде него остановились как вкопанные, а потом один из них воскликнул:

– Чарльз!

Ксавьер вздрогнул, быстро развернувшись на голос. Высокий молодой человек, назвавший его имя, глядел на него расширившимися глазами сквозь стёкла очков в массивной оправе, а рядом с молодым человеком стояла девушка. Светловолосая, с пухлыми щёчками – именно это лицо мелькнуло только что в воспоминаниях бармена, и Чарльз застыл, чувствуя, как колотится сердце. Мысли взвились стремительным вихрем и опали, оставив на поверхности сознания одно только слово, столь долго ускользавшее, но ставшее теперь таким ясным и очевидным:

– Рейвен!

Рейвен опомнилась первой. Мужчины ещё стояли неподвижно, глядя друг на друга, а она уже подалась вперёд и крепко обняла Чарльза.

– Ты! Живой и невредимый!

Чарльз вышел из ступора и тоже обнял сестру, отметив краем сознания неженскую силу её рук. Кажется, раньше она такой сильной не была. Потом он пожал ладонь юноше в очках, одновременно всматриваясь в его лицо.

– Мы ведь виделись и раньше, верно? Я имею в виду – уже после моей комы.

– Верно, – юноша смущённо поправил очки. – Эрик позвал меня осмотреть тебя после того, как ты очнулся.

– Он ведь рассказал тебе о моей амнезии?

– Да. И строго-настрого запретил пытаться что-либо тебе напомнить.

– В таком случае, ты не обидишься, если я спрошу, как тебя зовут? Я знаю, что мы встречались, но вот имя…

– О, я Хэнк. Хэнк Маккой.

– Очень приятно познакомиться ещё раз.

Позади зазвенела разбитая кружка: драку уже почти погасили, но страсти продолжали кипеть, перейдя на стадию словесной ругани и взаимных обвинений. Хэнк глянул в ту сторону с какой-то тоской, Рейвен – с заметным отвращением.

– Давайте выйдем на террасу, – предложил Чарльз.

Свободные места на террасе нашлись, и даже без особого труда. Перед тем, как выйти, Хэнк взял им всем по тёмному пиву, и Чарльз не стал возражать, хотя и мелькнула у него мысль, что хмельного лучше бы не пить.

– Господи, Чарльз, поверить не могу, что наконец-то тебя вижу! – воскликнула Рейвен, когда они уселись у конца длинного стола. Чарльз с Хэнком одновременно оглянулись по сторонам, и она слегка понизила голос. – Скажи на милость, зачем тебе понадобилось от нас скрываться?

– А зачем Эрику понадобилось врать мне в глаза? – Чарльз пожал плечами. – Он не хотел отвечать на мои вопросы, и я решил поискать ответы самостоятельно.

– Он просто хотел тебя уберечь.

– От чего?

– От опасностей, – Рейвен развела руками. – Чарльз, пойми, мы не считаем тебя трусом или слабаком. Но для нормального выздоровления нужен покой. Его-то Эрик и пытался тебе обеспечить.

– Довольно неуклюже обеспечить. Знаешь, Рейвен, я не считаю Эрика дураком, и он не мог не видеть, что никакого спокойствия от его скрытности у меня нет и в помине. Что наводит меня на мысль: мой покой был не единственным, что тревожило Эрика. У него была ещё одна причина отмалчиваться. И я очень хотел бы знать, какая именно.

Хэнк и Рейвен переглянулись.

– Ну-ну? – подбодрил их Чарльз. – Что такого затеял Эрик, что нужно было скрыть от меня любой ценой?

– Твоя проницательность тебе не отказала, Чарльз, – Хэнк поправил очки ещё раз. – Собственно, ради этого мы и приехали. Чтобы обсудить с тобой то, что он делает.

– Планирует сделать, – поправила Рейвен. – Пока ещё ничего такого он не сделал.

– Но именно что пока.

Чарльз нахмурился. Ему не хотелось читать мысли друга и сестры: всё же одно дело совершенно незнакомые люди, а совсем другое – родные и близкие. Но промелькнувший перед внутренним взором Хэнка образ был столь ярок, что его нельзя было не воспринять.

– Бомбардировка? – теперь уже Чарльз повысил голос, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы снизить тон, когда хотелось орать. – Он хочет устроить ядерную бомбардировку?!

Эрик сошёл с ума?!

– Не везде, – быстро сказала Рейвен. – Он хочет нанести всего несколько точечных ударов.

– Он хочет отомстить, – тихо сказал Хэнк. – Отомстить за страдания мутантов по вине фанатиков и политиков. И там есть за что мстить, можешь мне поверить. А ещё он хочет напугать. Показать, что будет, если нас не оставят в покое.

– И он считает, что это хороший выход?

– А что? – спросила Рейвен. – Если люди могут убивать нас, почему мы не можем убивать их?

Чарльз выдохнул и потёр лицо руками.

– Что с тобой случилось, Рейвен? Сколь бы мало я ни помнил, этого достаточно, чтобы понять – раньше ты не была такой кровожадной.

– Раньше я не видела, какими кровожадными бывают люди.

– И ты думаешь, это хорошо – им уподобиться? Почему когда мы берём пример с людей, мы обязательно должны копировать худшие проявления их натуры?

– Может быть, потому, что иначе в их мире не выжить?

– В мире выживают не одни подонки, Рейвен.

– Да, иногда ещё серые мыши, которые прячутся в щель и остаются живы, когда дерзающие бороться погибают!

– Бороться можно разными способами!

– Как?! Начать уговаривать, проповедуя мир и любовь?

– Тише! – предостерегающе сказал Хэнк. – На нас оглядываются.

– Мы с тобой уже как-то говорили на эту тему, – спокойнее произнесла Рейвен. – Тогда я тебе сказала, что ты не пойдёшь против этого мира, сколь бы ужасен он не был. И я вижу, что это до сих пор так, Куба тебя ничему не научила.