Мы, мутанты

Чарльз промолчал.

– Знаю, о чём вы сейчас думаете, господин телепат, – Гайрич затянулся, а потом сплюнул в плевательницу у стены. – Ваши поджилки трясутся от такого варварства. Но кто-то должен делать и грязную работу. Да, погибающие женщины и дети не виноваты. А матросы на наших кораблях были виноваты, что их командиры получили приказ, и выполнили его? А все те, кто погибнет в атомных взрывах, если ваш дружок Леншерр преуспеет – виноваты в его несчастьях? Люди ли, мутанты ли – среди нас нет святых. И пока существует хоть один шанс из ста, что где-то есть угроза – я буду защищать от неё эту страну там и так, как она прикажет. Можете меня ненавидеть и презирать, если вам угодно. Честно говоря, меня это не колышет.

Он сделал последнюю затяжку, выбросил сигарету и ушёл, а Чарльз ещё какое-то время смотрел ему вслед.

Осень в этом году выдалась тёплая, и белый особняк на берегу Потомака с раскинувшимся вокруг него обширным участком, служивший жилищем семье среднего брата Кеннеди, казался уголком райского сада. Солнечный свет грел, но не припекал, шумели всё ещё зелёные дубы над головой, от бассейна позади дома доносились весёлые голоса вернувшихся из школы детей. Расставленные прямо на траве белые шезлонги, кресла и столики служили местом отличного послеобеденного отдыха. Впрочем, свободные дни как у хозяина дома, так и у его гостя, выдавались нечасто – и тем драгоценней были эти мгновения полной расслабленности и беспечности, когда можно на час или два отодвинуть все заботы и просто насладиться хорошей погодой, тёплым ветерком и изысканным вкусом дорогих напитков.

– Я думаю снять квартиру в городе или поселиться в гостинице, – говорил Чарльз. – Теперь, когда я могу пользоваться своими финансами, не хочется стеснять вас и дальше.

– Вы нас ничуть не стесняете, – улыбнулась Этель Кеннеди, довольно миловидная женщина с лицом типичной американки, чуть крупноватыми зубами и копной кудрявых каштановых волос.

– У нас не так уж редко кто-нибудь гостит, и мы всегда этому рады, – поддержал её муж. – Но если всё же надумаете, я мог бы вам помочь. Кстати, как там ваши финансы, в порядке после столь долгого отсутствия?

– Да, насколько я могу судить, – Чарльз поставил стакан на столик. – Конечно, не мешало бы выделить время и заняться ими как следует, но это может подождать.

Роберт Кеннеди до сих пор испытывал некоторую досаду из-за вторжения Чарльза в их жизнь, хоть и признавал, что иначе его брат поступить не мог. Но это не мешало ему быть радушным хозяином, тем более что Чарльз сам по себе министру нравился. Наличие мутанта в семье, тем более что им был обожаемый старший брат, изрядно способствовало терпимости, а никаких других грехов, кроме генетических, за Чарльзом не числилось. Ну, если не считать того, что он соглашался помочь избежать ядерной бомбардировки лишь на своих условиях, однако Роберт честно признавал, что и сам бы поступил точно так же.

В конце концов, он был политиком, а в политике все преследуют свои интересы, иначе не бывает. А в пользу Чарльза говорило хотя бы то, что он не требовал для себя лично ничего сверх того, что хотел для остальных мутантов.

Некоторое время все трое молчали, рассеянно наблюдая за играми детей у бассейна. А потом тишину разорвал далёкий звонок телефона в доме. Роберт, не дожидаясь, пока прислуга подойдёт к трубке, встал и направился к задней двери. Чтобы вернуться через пять минут.

– Джек зовёт вас к себе, срочно. Машина за вами уже выслана.

Президент был бодр и весел. Даже несколько лихорадочно, и, насколько Чарльз успел его узнать, это означало, что Кеннеди готовится к схватке. Он любил вызовы судьбы, и они действительно поднимали ему настроение – как хороший секс или общение с близкими друзьями. Для испытывающего серьёзные проблемы со здоровьем Джона именно эти три составляющие оставались проверенными источниками энергии, помогавшими ему удержаться на плаву.

– Ну, Чарльз, вы готовы узнать врага в лицо? – спросил он, чуть ли не потирая руки.

– Простите?

– Нам предстоит визит капитана Крида и доктора Траска. Эта достойная пара проявила редкостную настойчивость, добиваясь встречи со мной, и я решил пойти им навстречу. Послушаем, что они имеют нам сказать.

– Полагаете, моё присутствие будет разумно?

– Полагаю, что оно необходимо. Воевать – так с открытым забралом. Пусть видят.

Ответить Чарльз не успел – в дверь постучала секретарь, и спустя полминуты в кабинет вошли двое. И Чарльз почувствовал, что его брови невольно взмыли вверх. Боливар Траск так представительно выглядел на экране телевизора… Кто же мог представить, что в реальности он окажется карликом!

Между тем «высокие встречающиеся стороны» раскланялись. Судя по тому, как вытянулось и окаменело лицо Грейдона Крида, имя Чарльза ему было известно, и встреча оказалась пренеприятной неожиданностью. Траск внешне остался невозмутимым, но и у него в голове началось некоторое смятение, сопровождающееся обычными в присутствии телепата попытками лихорадочно вспомнить, о чём он только что думал. Однако Чарльза не интересовали внешние поверхностные мысли. Ему хотелось нырнуть глубже, чтобы понять – что заставляет этих двоих не самых глупых людей так страстно желать смерти и ему самому, и ему подобным.

Нырять очень глубоко не пришлось. Воспоминания Крида лежали на поверхности – память о худшем дне в его жизни. Капитан служил не один год, и ему доводилось видеть всякое. Но вот ужас, который он пережил в тот день… в день, когда едва не началась ядерная война, и два флота, сначала собиравшиеся сцепиться друг с другом, после дружно обернулись к берегу Кубы, чтобы отвратить общую угрозу… Такой ужас не прощается и не забывается.

И дело тут было не в обстреле даже, и не в гибели товарищей. И того, и другого Грейдон Крид насмотрелся с избытком. Дело было в том, что происшедшее полностью ломало его картину мира. Мутанты противоречили привычным и понятным законам, по которым жалкая горстка людей не может быть грознее, чем ощетинившийся оружием флот, уже выпущенные ракеты не подчиняются приказам человека, никто не может так просто вспорхнуть в небеса или раствориться в воздухе, выстрелить плазмой из груди или плюнуть огненной слюной. Но Крид видел всё это собственными глазами, и это начисто выбивало почву из-под ног. Если возможно всё, то… чему вообще верить? На что опереться?

Капитан Крид был храбрым человеком, ненавидевшим чувство беспомощности. И он знал, что нужно делать со своим страхом. Нужно не бежать от него, а пойти ему навстречу. Заглянуть в глаза. Убедиться, что не так уж тот и страшен.

И уничтожить.

С Кридом было всё понятно, и Чарльз обратился к Боливару Траску. Вот в нём как раз страха не было и в помине. Скорее что-то вроде… восхищения? Чарльз нахмурился. Да, в чувствах Траска, когда он глядел на Ксавьера, проскальзывала знакомая нотка. Нечто подобное Чарльз и сам испытывал в университете, когда, изучая выбранный для себя предмет, всё дальше и дальше углублялся в суть вещей: восторг познания и трепет от постижения, насколько же неисчерпаемы тайны природы, и сколько ещё работы предстоит исследователям, если они хотят их раскрыть. Да, доктор Траск был настоящим учёным – для него мутанты были восхитительной аномалией, огромным неисследованным полем деятельности.

Чарльз почувствовал, как его пробирает дрожь. Потому что для этого сидящего напротив карлика он, Чарльз Френсис Ксавьер, не был человеком. Не был даже уродом, монстром, угрозой, с которой надо бороться. Он был материалом для работы, объектом исследований и экспериментов. Траск реально не видел разницы между экспериментированием на неживой материи и на дышащем и даже разумном существе, если это существо не вписывалось в обыденные рамки.

Уж лучше честная ненависть Крида, чем такое.

– Мы должны говорить с вами в присутствии… этого? – вопросил тем временем Крид, мотнув головой в сторону Чарльза.