Мы, мутанты

Чарльз ратовал за то, чтобы обвинение было снято и с Эрика – как-никак, он защищался и защищал остальных, бывших с ним на том берегу. Однако председатель верховного суда Уоррен, окончательно подтвердивший законность реабилитации Чарльза, отбрил его претензии заявлением, что если остановка ракет металлокинезом Эрика ещё тянет на самозащиту, то последовавшая атака на корабли – уже точно нет. Ибо никакой угрозы никому эти ракеты уже не представляли, а значит, их использование есть акт чистой агрессии.

Пришлось пока удовольствоваться этим, утешая себя мыслью, что это ещё не конец, и у Чарльза будет возможность вернуться к вопросу об Эрике и остальных. Пока же следовало заняться более неотложными делами. К счастью, на том же заседании было подтверждено, что, несмотря на все депортационные законы, сама по себе принадлежность к числу мутантов преступлением не является. В лагеря отправились правительственные наблюдатели и грузовики с гуманитарной помощью, вход же туда всяким посторонним лицам был закрыт. Особенно, по негласному указанию президента, это касалось лиц, как-либо связанных с неким Боливаром Траском.

– Как именно вы собираетесь противостоять планам Леншерра? – спросили у Чарльза на совещании по вопросам национальной безопасности, где присутствовали представители ЦРУ, ФБР и АНБ, спешно поднятых на ноги, но так пока и не сумевших отыскать ни следа Эрика и его людей. Ну и разумеется, глава СОНЗ тоже был здесь, скромно сидел у конца стола.

– С помощью моих способностей, разумеется, – пожал плечами Чарльз. – А также, возможно, способностей других мутантов, которые захотят к нам примкнуть.

Он повернулся к Маккоуну, поглядывавшему на него несколько нервно, словно директор Центрального Разведывательного Управления опасался, не захочет ли Чарльз припомнить какие-нибудь старые обиды.

– Скажите, господин директор, ведь у вас сохранилась документация разработок доктора Маккоя?

– Я дам моим людям задание просмотреть архивы. Должна была сохраниться…

– В таком случае вы сможете восстановить одно из его изобретений, которое мы именовали «Церебро»…

– Других мутантов? – подал голос агент Гайрич.

– Именно. Я уверен, что в Братстве есть те, кто находится или находился в неведении относительно истинных планов Леншерра, и теперь захочет примкнуть к нам. Можно привлечь к этому и других, не имеющих к Братству отношения – чем больше мутантов будет на нашей стороне, тем лучше.

– Я возражаю, – заявил Гайрич.

– Почему же?

– Потому что у нас нет никаких гарантий их лояльности. Ладно, я готов признать, что в случае с мистером Ксавьером мы поторопились. Однако никто другой не пришёл к нам сам и не предложил сотрудничество.

– Меня это не удивляет, – не без едкости заметил Чарльз, – если учесть, как с ними обходились.

– Что ж, я готов признать несправедливость такого обхождения. Но речь сейчас не о справедливости, а о государственной безопасности и жизнях миллионов людей. Имеем ли мы право рисковать? Захотят ли обиженные нами воевать за тех, кто их обидел?

Остальные переглянулись, и Чарльз видел, что слова Гайрича показались им резонными. Хотя на деле они скорее являлись хорошим оправданием для их собственного недоверия и нежелания иметь дело с теми, кого они сами с трудом соглашались признать людьми. Правда, один из фэбээровцев всё же неуверенно сказал:

– Но, возможно, всё-таки имеет смысл выставить мутантов – против мутантов? В конце концов, Шоу на Кубе остановили именно они…

– И чем всё закончилось? – напирал Гайрич.

– Господа, – вдруг заговорил Маккоун, – прежде чем принимать окончательное решение, подумайте вот ещё над чем. Судя по получаемым мной сведениям из Советского Союза, там выявленных мутантов отнюдь не начали сгонять в лагеря, как мы предполагали. Вместо этого их всех поголовно сделали военнообязанными, независимо от пола и возраста. И регулярно проводят с ними тренировки, так что уже сейчас, если Советы захотят, они смогут выставить по меньшей мере полк, состоящий из одних мутантов. Умеющих действовать слаженно и знающих, пусть пока исключительно по учениям, что такое военные действия. Судя по всему, со временем количество мутантских военных частей будет лишь увеличиваться. КГБ тоже ведёт активную вербовку в свои ряды. И, полагаю, что это лишь вопрос времени, когда остальные государства разглядят потенциал и последуют их примеру. Вы хотите, чтобы Америка оказалась позади всех?

Новая волна переглядываний.

– Что до меня, – директор сцепил тонкие пальцы, – то я готов рискнуть и ещё раз принять мутантов в ЦРУ. Конечно, далеко не всех и с проверкой, но всё же от них может быть ощутимая польза.

– Ну, не знаю, – проворчал Гайрич. – Сомневаюсь, что существует на свете мутант, способный пережить попадание той же ядерной боеголовки.

Чарльз открыл было рот, чтобы сказать, что одного такого мутанта он точно знал, пусть и лишь несколько не самых приятных минут, но Маккоун его опередил:

– Боеголовки есть и у наших вероятных противников. Но кроме того у них есть ещё и мутанты. А у нас?

– У многих мутантов есть семьи, – после небольшой паузы добавил Чарльз. – Родственники, друзья… И далеко не все из них отреклись от оказавшегося носителем Икс-гена родича, а сами мутанты не отреклись от своих близких. Я уверен, что ради спасения их от войны сотрудничать согласятся многие.

В общем, с мутантами вопрос решился положительно. После окончания совещания Чарльз догнал быстрым шагом уходившего Гайрича, чтобы задать интересующий его вопрос:

– Скажите, агент Гайрич…

– Да?

– Я понимаю, что вы выполняли приказ, когда возглавили СОНЗ. И всё же – что значит эта работа лично для вас? Ведь там были женщины, дети… Я знаю, что бестактен, но мне трудно представить, как нормальный человек может делать то, что делали вы, и не сходить при этом с ума.

Гайрич посмотрел на него, и безо всякой телепатии было видно, что он прикидывает, не послать ли назойливого собеседника к чёрту. Однако вместо этого агент остановился, вытащил сигарету и закурил.

– Вы ведь не были в Корее? – спросил он.

– Нет, – сказал Чарльз.

– Вы счастливчик. Там я видел много такого, что лишило бы вас спокойного сна не на одну ночь. Мне самому до сих пор иногда снится наш госпиталь, расстрелянный этими суками…

Чарльз хотел было сказать, что, судя по некоторым свидетельствам, по другую сторону фронта дела обстояли не лучше, однако промолчал, опасаясь спугнуть откровенность этого явно не слишком склонного распахивать душу человека.

– Но что мне никогда не снится, Ксавьер, так это их беженцы. Они шли, шли и шли: женщины, дети… старики. Иногда их колонны казались нескончаемыми. Да, они были способны вызвать жалость. Но иногда… иногда из самой их гущи раздавались выстрелы. Я видел, как падали наши, до последнего момента не подозревавшие об опасности. Просто эти корейские свиньи использовали беженцев как прикрытие, чтобы подобраться к нам вплотную. Гнали своих же вперёд, а те покорно брели, как бараны на убой. А теперь скажите мне, кто виноват, что мы запретили беженцам приближаться к нашим позициям, а если они всё же подходили, то стреляли на поражение: мы или они?