Мы сделаны из звёзд

Не хочу кидаться пафосными фразочками, но моя жизнь вроде как развалилась. Да, так случается, когда лишаешься кого-то, кого любишь.

Вселенная сжалась в крошечную точку размером в атом.

Эффект домино запустил цепочку крушений.

Первыми потухли звезды.

За ними сломалось небо. Разошлось по шву, закровоточило своими незажившими шрамами. Звезды, оставшись без дома, осыпались на меня тысячами метеоритов, обращая все в руины.

А затем рухнул я.

Из недр свалки, устроенной на полу, я вытащил конверт, полученный сегодня, и сильно сжал в трясущихся руках. Еще даже не прочитанные слова причиняли невыносимую боль.

Это последняя капля. Это все, что она после себя оставила перед тем, как жизнь забрала у меня и ее тоже.

« Эй, Кайли, угадай, кто больше не будет неудачником по жизни? Сегодня твой счастливый день, мой мальчик, потому что твоя потрясающая подруга Ли снова обо всем позаботилась.

Мне наплевать на то, что ты сейчас ржешь над темой «письма-на-бумаге-это-клише-мелодрам», потому что я пьяна. Ровно настолько, чтобы иметь способность держать ручку в руках и заставить лист бумаги не расплываться перед глазами. Уж алкоголь я умею рассчитывать даже лучше, чем ты вытаскиваешь корни из иррациональных уравнений.

Я пишу, чтобы сообщить кое-что — ты не станешь врачом. Я тебе этого не позволю.

Я знаю, что ты хочешь быть ближе к Питу, но Пит всегда слушал зов своего сердца и желает тебе того же. У тебя ведь вместо внутренних органов — сплошные геометрические теоремы, а в голове — накопитель на шестьсот гигабайт вместе со всеми вычислительными приложениями. Ты как самый новый айфон, но с более примитивным интерфейсом. Не знаю, как ты терпишь рядом с собой тупиц вроде нас с Дэнни, но я, кажется нашла причину нахождения в твоей жизни. Я разгребу твое дерьмо. Последний раз.

Я хочу, чтобы ты был счастлив. И мне кажется, ты найдешь себя в Нью-Йорке. Это твой шанс. Пораскинь остатками своих хмельных мозгов и будь тем, кем должен быть, Кайли. Пусть следующее поколение ботанов всех старших школ будет мастурбировать на не портрет Энштейна — а на твой (не зря же ты у нас такой красавчик).

У меня скоро собеседование в Бёркли, и если я его не провалю, то еще понажимаем с тобой все кнопки в лифте Эмпайр-стейт-билдинг.

Хоть ты

иногда

большую часть времени и придурок, но я люблю тебя, Кайли. Может, это все какой-нибудь синдром Хельги Патаки, но люблю. До самого конца. Ты же знаешь.

Ли»

Слова проникали под кожу, по фалангам пальцев добирались до вен. Буквы и знаки препинания, переплетаясь, растекались по всему телу, в отдельных его частях собираясь в предложения. Пропитанные болью и воспоминаниями прошлого, вливаясь в бронхи, слова задыхались в клубах дыма от сигарет, что выкурил в свое время. Растекаясь по грудной клетке, они падали в толстые расщелины и пропасти от незаживших ран на моем изрезанном сердце. Пройдя по жилке на виске, слова добирались до мозга и растворялись в бесконечном урагане мыслей, тонули в вязком болоте чувств.

Я выпустил лист из рук, и он медленно стал элементом мусора в свалке на полу. Мой взгляд метнулся к полке, где в толстой папке лежали документы, присланные из Нью-Йоркского университета.

Она сделала это. У нее действительно получилось. Ли собрала рекомендательные письма, заполнила за меня формы бланков и выслала их на почту Нью-Йоркского университета. Она могла остаться без будущего, но открыла мне мое.

Я рассмеялся. Громко и так долго, что даже начал икать. Наверно, у меня была истерика или что-то вроде того. Я смеялся, как умалишенный, пока Лилиан не нашла меня и не стиснула в объятиях. От смеха пошли слезы, а потом я уже по-настоящему заплакал. Лилиан сжимала мое содрогающееся тело достаточно крепко, чтобы я не развалился на части. Но остановиться я не мог.

Это были мои первые слезы после аварии.

Глава 25.

Нью-Йорк, поганый ублюдок, крупно меня подставил.

Все должно было пройти идеально. Верите или нет, но первый раз в жизни у меня был настоящий план.

Время было шесть утра. Когда моя истерика прошла, я тут же позвонил Лоуренсу, чтобы спросить, что за чертово собеседование должна была пройти моя подруга. Дозвониться получилось только с шестого раза, после чего сонный и крайне недовольный голос директора сообщил мне дату и время.

Ли не хватило баллов для поступления в колледж, поэтому она подстраховалась, пересдав математику и внутренние экхамены колледжа. Для того, чтобы ее заявление приняли, нужно было пройти личное собеседование с профессором ее факультета.

Не тратя времени зря, я заполонил свой кишечный тракт всеми успокоительными, какие только были в нашем доме, и первым делом за бешенные деньги купил билет на ближайший прямой рейс до Нью-Йорка.

В аэропорте нужно было быть через полтора часа.

Просто улет.

И тем не менее, я не переставал думать, что у меня все под контролем. Этот навык выработался во мне в периоды тяжелейших похмелий — если уверять свой организм в том, что его не тошнит, есть возможность не выблевать все свои внутренние органы в помойку.

После того, как я принял душ и переоделся, Фил великодушно подкинул меня до ближайшего аэропорта в Честере и довёл чуть ли не до трапа самолета, чтобы убедиться, что со мной все будет в порядке.

— Нервничаешь? — спросил он, не способный ни на секунду выключить в себе внутреннего детектива.

— Уже прикидываю, c какого именно моста будет удобнее сброситься. — кивнул я, озираясь по сторонам.

Смотреть в его коповские надзирательские глаза не хотелось даже через черные линзы очков.

— Ты, конечно, любитель подпортить всем жизни. Но сегодня у тебя нет такой возможности. Ради Ли сделай все в лучшем виде.

Имя подруги отдалось жжением в груди. Я крепче сжал челюсти.

— Видит бог, если через тридцать секунд никто не воткнет тебе концелярский нож в шею — это уже будет достижением.

Я усмехнулся и пожал ему руку. Фил был молодцом. По-настоящему хорошим парнем со стальными нервами и невероятным терпением. За все то время, что наш дом мариновался в трауре и депрессии, именно Фил был тем, кто заполнял наш холодильник продуктами, готовил обеды, разбирался со счетами и моими учителями в школе. Он здорово эволюционировал в моих глазах, так что если чудо свершится, и я все же уеду учиться в Нью-Йорк, он будет не самой худшей кандидатурой, чтобы присматривать за Лилиан в мое отсутствие.