Мы вернемся за подснежниками

– Кто принес письмо?
– спрашивает Марсель, не зная еще, плакать ей или смеяться.

– Какая-то женщина. Она оставила свой адрес.

– Рэймон! Мой Рэймон!
– кричит Марсель.
– Он жив. Я его нашла.

– Но почему он тебе пишет о подснежниках?

– Чтобы доставить мне удовольствие. Вот уже три года, как он мне обещает поехать за город, но все время нам что-то мешало.

Взгляд Марсель сияет сквозь слезы.

*

– Так это вы!
– говорит Марсель, узнав в молодой женщине, которая открыла ей дверь, знакомую по Ромэнвилю.

– Я пришла вас поблагодарить.

– Какая приятная неожиданность! Мне так хотелось с вами повидаться. Я знаю, где мой муж.

– Я тоже, благодаря вам.

– Как это?

– Вы отвозили на этих днях письмо в Кламар?

– Да.

– Оно было адресовано мне.

– Да? Вот хорошо!

– Как вы его получили?

– Оба письма принес какой-то неизвестный, он подобрал их на улице, по которой только что проехал тюремный автомобиль. Они были в одном конверте и на нем стоял мой адрес.

– Значит, наши мужья вместе, - говорит Марсель.
– Они отправлены в Германию.

– Да, они пока уцелели.

XVII

– Он умер! Выносите!

Рэймон Фуко и его друг Робер за руки и за ноги поднимают тело товарища.

– Быстрее! Быстрее!
– повторяет Blockfriseur.[Парикмахер; он же ведал санитарным состоянием барака. Это была привилегированная должность, следующая за начальником барака и писарем. Часто парикмахерами бывали убийцы. (Пpимеч. авт.)]

Сто пятьдесят человек топчутся на месте. Так начинается утро шестнадцатого барака [В бараке размером 16 на 8 метров помещалось от ста до трехсот человек, а иногда и больше. (Примеч. авт.)] в Маутхаузене. Раздаются пощечины, в груду сваливаются тюфяки, столбом стоит пыль, люди мечутся, падают, и среди этого стада гигант с волосатой грудью беспрерывно размахивает дубинкой. Вой, хохот начальника барака, хохот, который леденит душу двум или трем страдальцам, умирающим в это прекрасное майское утро.

Рэймон и Робер, спотыкаясь, проходят посреди невообразимой сутолоки.

Мишель умер ночью. Вчера во время работы он потерял сознание. Капо [Заключенный, который надзирал за работой подчиненной ему бригады. Часто эту должность занимали бандиты, безнаказанно убивавшие других заключенных. (Примеч. авт.)] ударом ноги привел его в чувство. Вечером, когда все они шли с работы, Мишеля пришлось поддерживать. Вернувшись в барак, он не мог есть. За те полтора месяца, которые прошли со дня прибытия Рэймона и его товарищей в Маутхаузен, Мишель умирает десятым по счету из партии в шестьдесят французов.

Немного нужно, чтобы умереть в Маутхаузене. Достаточно провести здесь несколько недель, чтобы изголодавшийся человек дошел до полного упадка сил. Достаточно дизентерии, вызванной стаканом воды, чересчур сильного пинка, чрезмерного утомления во время работы, ненастного дня; достаточно забыться на минуту, и если вас тут же не добьют, то в ближайшее утро вы больше не проснетесь. Труднее всего приходится в первые три месяца, пока не приспособишься. Если после этого срока еще держишься на ногах, есть надежда выжить. Такая же надежда, как у приговоренного к смерти, который не хочет умирать.

Рэймон и Робер относят тело товарища в умывальную барака. Здесь на мокром цементном полу уже лежат два трупа.

– Раздеть!
– приказывает Blockfriseur, разрезая веревку, на которой держались полосатые кальсоны.

Ляжки умершего не толще икр. Когда с него снимают рубашку, голова глухо стукается о цементный пол.

Рэймон поспешно подбирает скатившийся на пол кусок черного хлеба, не съеденный вчера Мишелем.

Живот покойного провалился и кажется прилипшим к позвоночнику. Из-под белой кожи выпирают ребра.

– Wasser! [Воды! (нем.)] - требует Blockfriseur.

Рэймон, сообразив, в чем дело, набирает в горсть немного воды и поливает грудь умершего.

Пока Робер относит в ящик грязное белье, немец надписывает чернильным карандашом номер: 25511.

Кончено.

Сегодня Рэймон и Робер не успеют помыться. Они бегут одеваться и становятся с котелками в очередь, чтобы получить по четверть литра черноватой бурды - кофе.

Рэймон вынимает из-за пазухи кусок хлеба.

– Оставим по кусочку Жежену и Виктору, - предлагает Робер.

Тридцать пар глаз смотрят на них, пока они едят. Снаружи, в тридцати метрах отсюда, в крематории, вспыхивает красное пламя.

Запахло жареным мясом.

*

Через несколько дней одиннадцать французов были отправлены в бригаду Бертеля.

– Все кандидаты в крематорий!
– сказал при этом капо.

Рэймон и его товарищи находятся в этой группе. Среди них и Арман. Нос у него стал еще длиннее и лицо еще более вытянулось.

Бригада Бертеля славится на каменоломнях Маутхаузена.

Там добывают камни вручную.

– Он думает нас запугать, убийца, - громко говорит Жежен в тот момент, когда всю группу выстраивают у груды камней.
– Ничего, ребята, выдержим.

– Только не валяйте дурака, - советует Рэймон.

– Он следит за нами. Не надо выделяться в первый же день. Иначе он нам проходу не даст.

Французы начали попарно таскать носилки. Арман остался в стороне. Бывшие его товарищи по группе Вальми перестали с ним общаться. С ним никто не разговаривает. Он выдал всю группу. И Мишеля в том числе.

Под палящим солнцем, с непокрытыми выбритыми головами, работают заключенные. Время от времени на чью-нибудь согнутую спину с силой опускается палка. Целый день только камни да камни.

Камни, низвергающиеся лавинами. Камни, давящие на плечи и пригибающие к земле носильщиков. Камни, с глухим стуком падающие в вагонетки. Камни, встающие стенами. Камни, которые нужно дробить. Полуобнаженные люди, сотрясающиеся от толчков отбойного молотка. Бегущие люди. Воющие люди. День, похожий на все остальные.

– Эй вы, французы!
– кричит испанец в фуражке, по-видимому, капо.

– В чем дело?
– спрашивает Рэймон.

– Скажи-ка своему другу, который болтается там один, чтобы он тоже работал. Иначе его изобьют.

Испанец указывает на Армана, который, насторожившись, как затравленный зверь, работает еле-еле.

– Он мне не друг.

– Но он же француз.

– Француз, выдавший нас всех. Мы здесь по его вине.

– Он выдал товарищей?

– Да.

– Тогда мне на него наплевать. Пусть сам о себе думает.