На чужой войне 2

Обменялись оценивающими взглядами, пробежавшись глазами по лошадям и броне противной стороны- их жизнь явно потрепала, и шевалье, наконец, остановив своё внимание на мне, начал разговор, причём достаточно надменно:

– Ты ли человек, именующий себя принцем?

Ох-хо-хо, кажется начинается- забыл какая по счёту серия- продолжение поднадоевшего фильма про самозванца. Только вот, я ведь уже и концовку просмотрел, а диалоги- так и вовсе наизусть выучил:

– А ты, надо полагать, человек, именующий себя шевалье?

Жоссеран побагровел и подался вперёд, вынуждая сопровождающих меня латников схватиться за рукоять меча:

– Кабы не моя честь, клянусь- за такие слова лишился бы головы.

Я насмешливо улыбнулся:

– Не знаю про твою, но моя честь находится на кончике моего меча, готового в любой момент ответить на оскорбление или вызов. И я всегда к вашим услугам, сударь…

Зря он в перепалку полез, ведь армия без командира- не армия, а стадо баранов, тянущих каждый в свою сторону, и не проще ли мне в таком случае его спровоцировать- чтобы меня, а не наоборот, вызвали на божий суд, получив таким образом возможность выбора в проведении поединка конным или пешим,- что для меня до сих пор актуально. А потом аккуратно ликвидировать оппонента, лишив противника командующего. Так ведь меньше проблем станет, а осаждающий нас лагерь после такого и сам может развалиться. Эти мысли промелькнули в моей голове, но практически сразу и испарились- потому как увидел, что это не бычок, перед которым, дабы спровоцировать достаточно красной тряпкой помахать, а солидный муж, рыцарь, чей-то сеньор, наконец… Он быстро успокоился, переглянулся со своими компаньонами и, криво усмехнувшись, поцедил:

– Вот ещё. Слишком много чести…

И чуть погодя высокомерно добавил:

– Мне всё равно кто ты такой… Ты занял замок моих добрых соседей, к сожалению, покойных… Но это мало что меняет, я желаю освободить замок от подобных тебе- и сделаю это. Но, руководствуясь милосердием, предлагаю вам избежать напрасного кровопролития и сдаться на мою милость. В таком случае- клянусь своей честью!- гарантирую жизнь…

Можно представить ту жизнь, которую этот дворянчик мне сейчас гарантирует- как бы после такого я не пожалел, что сразу не помер. Нахрен!

– Могу себе представить и твоё милосердие, и твою, так называемую честь…- ответил я с усмешкой, и после, гораздо более серьёзным тоном добавил,- Зря ты сразу после воссоединения со своей дражайшей супругой, отсюда не упылил- теперь здесь и найдёшь свой конец… Прощай!

И, уже поворачивая коня, услышал в спину:

– Мы ещё встретимся, и тогда ты пожалеешь…

– Уже. Жалею.

– ----

Не совсем понятно почему шевалье отказался от поединка- подобное поведение нехарактерно для нынешнего дворянства. Для этого должны присутствовать веские оправдательные причины, как в собственных глазах, так и для общества- и возможно они имеются, причём в нескольких вариантах: то ли уже наслышан обо мне- это ведь только кажется, что страна большая, но на самом деле дворян не так и много- скопом разве что на один большой город наберётся- и слухи о заметных персонах среди этого сословия расходятся достаточно быстро; и отсюда возможный вывод- я достаточно странен, чтобы посчитать меня самозванцем (или предпочесть посчитать, если такое выгоднее), полагая дуэль со мной бесчестьем,- а это, на самом деле, очень сильный довод в пользу отказа от поединка. Как и неплохая возможность избежать дуэли в случае, если нет уверенности в собственной победе...

Нам- имеется в виду людям информационной эпохи- не понять того трепета, который средневековые дворяне придают слову “честь”. Как иллюстрацию к вышесказанному, приведу в качестве примера недавно услышанную на пиру историю произошедшую не то во Фландрии, не то в Голландии- где-то в тех краях, во время одного из многочисленных в последнее время восстаний черни. Ехали три рыцаря по своим делам- мне даже имена называли этих “героев”, но я их благополучно позабыл, ибо к таковым их отнести не смог- и в процессе путешествия попали в организованную восставшими засаду, оказавшись окружены многократно превосходящей по численности толпой простолюдинов. И, в ситуации, когда нужно было сражаться за свою жизнь, предпочли безропотно умереть, но не обнажить свои мечи, полагая для себя бесчестьем замарать их в крови низшего сословия. Рассказчик привёл мне эту историю в качестве примеров мужества и доблести- он реально считал их героями, наравне с такими знаменитыми персонажами, как рыцари Круглого стола, или оставшегося прикрывать отход Карла Великого графа Роланда. Это же какой уровень презрения нижестоящих должен быть, чтобы смерть считать наименее худшим последствием для чести? Поэтому, с этими людьми я уже ничему не удивляюсь…

По возвращении с неудачных переговоров и уже положительно внутренне относительно возможного сражения определившись, с новыми силами принялся за тренировки личного состава. Теперь только удивив- желательно понеприятнее- противника, возможно снятие осады. И создав тем самым нам необходимую репутацию среди окружающих, некий ореол непобедимости, что совсем немаловажно в отношении будущего. Ведь именно таким способом и создаются все Великие компании- через победы…

Глава 6

Время обычно течёт как равнинная река- медленно и величаво, но иногда, обычно резко и внезапно, что-то происходит, и оно скачками ускоряется и несётся подобно водопаду, грозя унести тебя в бездну- без возврата. И ты, случайно или намеренно попавший в струю, чувствуешь себя беспомощной щепкой, от которой мало что зависит. Трепыхаешься в водовороте, непонятно на что надеясь, но итог один…

Именно такие мысли приходят иногда на ум. Я борюсь, тыкаясь в знакомом лишь теоретически как слепой крот, осваиваю с бойцами нелёгкую науку войны, а в конце…все будем там. И зачем тогда всё? Не проще ли опустить руки, для понимания момента скрестив их на груди и приняв телом горизонтальное положение, и сказать- делайте что хотите, - я пас. Можно, но что-то внутри не даёт сдаться, заставляя биться до конца, и даже дальше…

Этот шевалье выставил мне ультиматум? Наивный… Он ещё проклянёт тот день и час, когда решил связаться со мной. Думает сила на его стороне, в замке недостаточно еды для полноценной его обороны- и мы, вроде как, в безвыходной ситуации: остаётся либо сдаться на милость этого нехорошего человека, чем это грозит- это если сразу, презрев все клятвы (которые, как и в будущем, соблюдают в основном когда выгодно) не подвесят сушиться за шею на какой-нибудь подходящей ветке в качестве украшения окрестных лесов- я совсем недавно наблюдал в подземельях этого замка; либо, проигнорировав своё численное меньшинство, выйти на “честный” бой. Нет, в кое-каких мыслях этот типчик несомненно прав, и на бой мы выйдем- уже почти готовы- но вот понравится ли ему итог, - сомневаюсь.

Неделя интенсивных- несмотря на некоторое недовольство у солдат, смазанное чрезвычайностью обстоятельств-тренировок не прошла бесследно: наблюдаемая визуально слаженность действий ощутимо возросла, и удалось закрыть обнаруженные- какие возможно в наших обстоятельствах- узкие места. Хотелось, конечно, большего, но время…увы, с продовольствием, действительно, становится всё хуже. Не успел я забить закрома замка, и теперь, если осада продлится ещё хотя бы пару недель- придётся подтянуть пояса. Талоны на хлеб, очереди в магазинах- знакомая картина? Так вот такого точно не будет, но пайку вынужден буду урезать-что очевидным образом повлияет на физическое и моральное состояние бойцов в негативную сторону. Ну, а ещё через месяц сидения в осаде начнём складывать зубы на полку или, как поляки в Кремле в двенадцатом году- кушать друг друга… Но до такого доводить я не намерен, и потому на бой мы обязательно выйдем. И произойдёт это уже завтра…

– ----

На рассвете бил мандраж, и не только от предчувствия кровавой потехи. Усиливали ощущения осознание ответственности за судьбу собравшихся вокруг солдат, сегодня в противовес обычному в большинстве своём угрюмых и замкнутых, хотя кое-где и вспыхивали островки неуместного в данный момент веселья. Сорок восемь человек разделят предначертанное этим прохладным июньским утром со мной. Это мой корабль, и если он пойдёт ко дну, то и мне смысла особого нет трепыхаться- капитан остаётся на мостике до конца.

Накрутил себя маленько, прочувствовал глубину возможного падения и его ужас, и довольно- делай, что должно- ну, и забегал, захлопотал. Построил солдат, заслушал доклады командиров, сам всё проверил- и, по-моему, некоторые уже начинают мечтать о сражении, лишь бы подальше от слишком заботливого командира -и вроде всё в порядке и лучше уже- по крайней мере, на сегодняшний день- не сделать, но оттягивал момент выступления, пока наконец не осознал- перед смертью не надышишься. И вот после этого остановился, окинул ещё раз глазом своё куцее воинство и махнул рукой, сопроводив команду голосом: