На чужой войне

В этот момент из засады выбрался я, возникнув прямо за её спиной. Подошёл и, пользуясь тем, что всё внимание сосредоточено на препятствовавшей выходу куче дров, слегка- дабы не испугать- коснулся её спины. Она резко повернулась, отшатываясь и в защитном жесте вытянув руку, однако, почти сразу, после моего опознания, опустив её. Подошёл ближе: кровь бурлила и звала на подвиги- и я решительно притянул девушку к себе. Заметно, что и она находилась в особом состоянии: дыхание участилось, а руки, уже лёгшие на мою грудь- не сопротивлялись. Я заглянул в смотрящие на меня с ожиданием зелёные глаза и…утонул.

– Машенька,- прошептали губы, мягко касаясь её щёк, глаз, губ. Она сначала несмело, но всё более активно стала мне отвечать. И мы забылись на некоторое время- где мы и кто мы- наслаждаясь странными, но и одновременно восхитительными чувствами. Из которых нас выдернула прибывшая с подкреплением служанка, криком- как она думала-успокаивающая хозяйку. Мы неохотно отпрянули друг от друга, прерывая волнительную близость, задержали на мгновение рука в руке обещая взглядом продолжение, и разбежались: я- прятаться, а Машенька- встречать слишком быстро прибывшую помощь.

Забегая чуть вперёд, скажу лишь, что ни дуэнья, ни приведённое ею “подкрепление” в виде кривенького и горбатенького мужичка меня и моё убежище так и не обнаружили, и после ликвидации акта вандализма они всем обществом удалились, позволив и мне, спустя некоторое время, покинуть тайное место. И, вроде как, всё вернулось на круги своя, но это только на взгляд непосвящённых, мы же- я и Маша- теперь уже целенаправленно встречались взглядами при наших, к сожалению, редких встречах, и ждали… ждали новых встреч и возможности побыть наедине.

Глава 9

Хлопнула створка на окне и в комнату ворвался свежий ветерок. Я лениво отвлёкся на него и, увидев что всё в порядке, вновь вернулся к прерванному занятию- дегустации очередного бокала вина. Болтанул остатками на дне- нет, больше не хочу. А чего хочу?

Несколько месяцев назад это было желание выжить в ближайшей перспективе, а если получится- и встроиться в окружающую меня агрессивную среду. Вроде всё получилось. После того поединка отношение ко мне изменилось, не сказать, что я стал своим в доску, но уже и не чужой. Приставили ко мне няньку, Марка, которого я тогда случайно не упокоил, и отпустили в свободное плавание. Непонятно только чьё: моё или Марка- потому как не зная языка общаться было затруднительно, изображал хвостик, следуя в его фарватере. А какие могут быть интересы у вояки? Правильно- казарменные: выпивка, бабы и ёб…я служба. В итоге, его, а значит и моя жизнь, этой зимой неспешно протекала, перемещаясь от одной пьяной компании к другой, лишь изредка прерываясь на тренировки с разнообразным холодным оружием. И последнее было по моей просьбе, так как Марк старался свести наши учебные поединки к минимуму. Ну что поделаешь, коли я так и не научился сдерживаться… Так что, на данный момент могу сказать, что изучил этот замкнутый мирок довольно неплохо, да и языком, хоть и корявенько уже изъясняюсь. А замкнутый- это потому, что за всю зиму видел здесь лишь двоих посторонних: конный воин, прискакал- ускакал, вроде как гонец, а второй- мужик на телеге, кто? откуда?- кто этих сервов (это здесь так крестьян называют) разберёт. А из местных изредка деревенские, да местный попик- от которого я стараюсь держаться подалее- изредка мелькнут. И на этом- всё…

Жизнь здесь медленная до ужаса: один день сменяет другой- а ничего не меняется. Барон пьёт, солдаты тренируются, слуги шуршат по углам. И из всех “великих” событий лишь мелкие травмы, кто с кем спит или изменяет, и изредка- когда хозяину местному шлея под хвост угодит- порка подвернувшихся под руку, или, если угодно, провинившихся, на конюшне. Тогда наступает полный аншлаг: кто-то злорадствует, кто-то соболезнует- но равнодушных нет. И это, пожалуй, самое яркое событие в жизни этого мирка. Можно даже констатировать, что местные живут от порки до порки.

Но сейчас уже капает с крыш и пахнет весной. Быть может, что-то в связи с этим изменится к лучшему, но это необязательно. Потому как, судя по ответам Марка на мои корявые вопросы, здесь, к прочему удовольствию, ещё и какая-то большая война идёт. А ещё куча маленьких. Потому, например, умереть здесь от старости очень затруднительно, полагаю, для этого нужно обладать запредельной удачей. Судя по произошедшему со мной, я ей тоже не обладаю. Впрочем, как и все мы, дети понедельника, пережившие перестройку, реформы, и прочие социальные эксперименты господина Горбачёва и его идейных последышей. Всё никак не успокоятся- будто цель у них такая,-уничтожить страну.

Что-то я опять в воспоминания ударился, понедельник остался там, в другом измерении, а я всё вспоминаю, да сравниваю. Хотя реже и реже, ибо эта жизнь для меня ближе. Здесь кровь бурлит в венах и жить хочется, есть, конечно, отрицательные моменты, вроде трупов на дороге, но есть и Машенька, и…начал большой палец отрастать. Вот, кстати, ещё проблема- мне уже сложно прятать отрастающую руку в рукав. Рано или поздно- я склоняюсь к первому варианту- но кто-нибудь заметит, и вот что это будет: объявят колдуном и сожгут, или причислят к лику святых. Посмертно… Проверять не хочется, но решать что-то нужно- проблема сама не рассосётся.

Уходить не хочется, здесь Маша- прикипел я к ней. И не было у нас ничего, кроме поцелуев- ещё бы что-то было под таким-то приглядом папаши- но вот серо мне что-то без неё. Просто увидеть и обменяться понимающими улыбками- это уже маленькое счастье. Нда… А уйти придётся. Вот только снег растает, и в путь. Куда- не знаю, да и не важно это. Но вернусь- это точно. Покочую, пока рука восстанавливается, и вернусь.

Сегодня меня разбудил какой-то шум. Выглянул в окно- нет, не дождь. Звук шёл изнутри замка. Такой, знаете, как если бы вы оказались на стадионе во время матча. Нарастающий крик, гам, вопли… И это с самого утра. Как не хотелось ещё поваляться, но любопытно же, да и внутри что-то насторожилось- предчувствие какое-то. Будто давно ждало, и вот оно- случилось. Однако, какое-то время ничего не происходило. Успел и умыться, одеться, размяться, и лишь тогда раздался стук в дверь. Вызвали на ковёр к шефу, то есть, к барону, на тему пообщаться.

Хозяйские апартаменты были чуть побогаче моих: гобелены на стенах с миниатюрами и изображёнными на них воинственными сценками, серебряные канделябры, позолота. Я такое в музее видел. И как в любом музее это красиво, и жить здесь можно, но…не нужно. Малопригодно это помещение для проживания, потому как холодно здесь и сыро: из всех щелей дует, а отвратительно спроектированный камин совершенно не греет.

Барон обнаружился там же, где и в прошлые разы- за столом. Да, да, бывал я здесь пару раз и ранее: общались, или вернее, пытались общаться- так как по тому времени моё знание местного языка оставляло желать лучшего- соответственно, ни до чего внятного не договорились. Старик хмурился, о чём-то раздумывая. Бросил мимолётный взгляд на меня и махнул рукой, приглашая присоединиться. Чиниться не стал и быстренько переместился за стол, потому как мужик он неплохой, если не злить. Кстати, слово мужик здесь обидное для человека с родословной, и за него можно запросто языка лишиться. Вместе с головой… Потому употребляю я это слово больше по привычке, и про себя.

Присев на мощный стул с высокой спинкой- эдакий мини трон- и по отмашке хозяина плеснул себе в бокал вина из стоявшей на столе оплетённой верёвками глиняной бутылки. Надо сказать, сколько раз я был здесь- всегда на столе стояла эта, или, скорее всего, подобная этой, бутылка с вином. И стояла совсем не для натюрморта- это можно определить даже по ежедневному запашку от барона. Но надо отдать ему должное- меру свою знал он хорошо. Я, например, никогда не видел его умотанного в зюзю, тем более, валяющегося в неподходящих для сего действа местах. Да и, по-людски, понять человека можно: одинок (если не считать служанок, которые периодически согревали ему постель-это считается одной из их обязанностей- причём, привилегированной), с дочкой на руках, плюс немалое хозяйство- это почти неминуемый стресс. Который, как известно в двадцать первом веке, если не лечить, может привести к депрессии, или чего похуже. Здесь таких умных слов ещё не знают, и хитрыми химическими препаратами на все случаи жизни ещё не обзавелись, но это почему-то людей мало волнует, и они продолжают жить- вопреки всему- изредка, как барон, снимая напряжения различными спиртосодержащими напитками.

Скажете, что это ты всё- барон да барон. А вот как-то не получается у меня спросить как же его по батюшке зовут. Как представлю: подхожу я, значит, к барону, и спрашиваю- а как вас, многоуважаемый сэр, зовут? И вот тут возникают два варианта: первый- барон, приветливо улыбаясь, выдаёт мне полный расклад по себе и своей семье, приговаривая- ты, Данила, не стесняйся, спрашивай, если что; и второй вариант- мне выдают полный маршрут пешего эротического путешествия, по которому я должен немедленно проследовать. Учитывая, что приветливо, и тем более, улыбаться, барон вообще не умеет, по крайней мере, мною за подобным ни разу не замечен, то…ну его нафиг. Потом как-нибудь спрошу. Или лучше у других поинтересуюсь- так даже лучше. Но на данный момент- это не актуально, так как обращению к самому барону я выучил, а прочее в обиходе и не употребляется.