На испытаниях

– Что вы только говорите, товарищ майор.

– А сами небось женатые, - сказала худая гостья.

– К сожалению, да. Поторопился. А был бы я свободен...

– Был бы свободен - то-то бы дал дрозда, - задумчиво заметила гостья.

– Очень метко сказано. Именно дрозда. Ну, ладно, девушки, пора мне идти. Ауфвидерзеен, на языке врага.

Скворцов откозырял и вышел. Прежде всего он зашел в столовую, где завтраки кончились, а обеды не начались, но, разумеется, Симочка его накормила. У выхода из столовой его задержал бродячий пес по имени Подхалим. Он дрался на помойке с высоконогой свиньей, но, узнав Скворцова, кинулся ему в колени, неистово виляя хвостом и повизгивая от счастья.

– Собака ты, собака, - говорил Скворцов, трепля его по загривку, - ну что тебе надо, собака? Есть тебе хочется, собака?

Подхалим глазами показал, что да.

Скворцов сбегал на кухню, насмешил судомоек, выпросил у повара кость, бросил ее Подхалиму, радостно посмотрел на радость собаки и пошел по своим делам. Ему нужно было зайти в отдел Шумаева, а потом в ЧВБ (чертежно-вычислительное бюро) к майору Тысячному.

Невысокий кирпичный корпус (так называемый лабораторный) был весь обсижен ласточкиными гнездами. Хозяйки-ласточки черно-белыми стрелками сновали вокруг него. Направляясь к входной двери, Скворцов с удивлением увидел, как из окна вывалился стул, ударился о землю, перевернулся и рассыпался. Вскоре за ним последовал второй стул, затем третий.

– Что это у вас стулья из окон летают?
– спросил он у дежурного, входя в коридор.

– Подполковник Шумаев выбрасывает, - неохотно ответил дежурный.

– А зачем?

– Кто ж его знает? Не понравились.

Скворцов вошел в кабинет Шумаева в тот самый момент, когда хозяин, размахнувшись, выбрасывал в окно четвертый стул. Потом он тигром подошел к столу, взял стоявшее за ним кресло, повертел, осмотрел критически и поставил на место. Кресло было обыкновенное, канцелярское, с деревянными подлокотниками, и, видимо, его удовлетворило. Кроме Шумаева и Скворцова в кабинете стоял еще лейтенант Чашкин - молоденький мальчик с растерянным миловидным лицом.

– Насмехаться над собой не позволю!
– крикнул Шумаев и раздул ноздри.

– Сергей, опомнись, - сказал Скворцов.
– Конечно, Александр Македонский был великий человек, но зачем же стулья ломать?

– При чем тут Александр Македонский?
– сердито спросил Шумаев.

Чашкин улыбнулся.

– Стыдно, Сергей, не знать классиков. А вот лейтенант Чашкин, тот знает, судя по его лицу. Ну-ка скажите ему, Чашкин, откуда это?

Чашкин покраснел и сказал:

– Из "Чапаева".

– Не совсем так, - поморщился Скворцов, - но по смыслу правильно.

– Товарищ подполковник, разрешите идти?
– спросил Чашкин.

– Идите. Впрочем, постойте. Сначала дайте майору стул. Приличный стул, а не такое...

Чашкин принес обыкновенный венский стул и удалился.

– Садись, - пробурчал Шумаев.

Оба сели.

– Теперь расскажи толком, в чем дело?

Шумаев, затихший было, опять распалился:

– Это же издевательство! Поставить мне, начальнику отдела, четыре стула, и все с разной обивкой! Голубой, зеленый, розовый, черт-те какой! Я их пошвырял в окно.

– Кто же над тобой так издевается?

– Начальник АХО. Зачислил себя в клику святых и думает, что ему все можно! Вопиющий факт! У меня здесь солидные люди бывают: начальство, представители промышленности! Один раз даже замминистра был. Что же я, замминистра на разные стулья буду сажать?

– А что, он такой толстый, что сразу на двух стульях сидит?

Шумаев не слушал.

– Не кабинет начальника отдела, а спальня великосветской проститутки! Это удар не только по моему престижу. Это удар по престижу войсковой части!

– Закурим, брат, с горя.

Они закурили. Шумаев понемногу начал отходить.

– Серьезно, Паша, сил нет работать, - сказал он уже мягче, вытирая платком голый череп.
– Дисциплина умирает. Я не требую уважения к себе лично. Пусть уважает служебное положение, воинское звание, черт возьми! А такие щенки, как этот Чашкин, еще позволяют себе улыбаться в служебное время!

– Брось, он хороший парень.

– У тебя все хорошие. Ты со всеми готов целоваться.

– Есть такой грех. А знаешь, я к тебе по делу.

– Что такое?

– Подбрось мне человечка два на завтрашний день.

– Два человечка?
– заорал Шумаев.
– Ты знаешь мои штаты? Откуда у меня два человечка? Кто?

– Ну, хотя бы Бобров и Логинов.

– Ты с ума сошел! Буду я швыряться Бобровым!

– Тогда швырнись Логиновым.

– Не будет тебе и Логинова. У меня план! Приезжают тут всякие...

– Спокойнее, Сергей.

– Как тут будешь спокойнее?
– закричал Шумаев.
– Изволь, посмотри, какой мне отчет опять прислали!
– Он вскочил мячиком, отпер сейф, вынул толстый, жестко переплетенный том и бросил на стол.
– Полюбуйся, что они пишут, мерзавцы!
– Он с усилием разогнул отчет, нашел нужную страницу и ткнул в нее пальцем: - На читай! До чего все-таки доходит подлость! Это, можно сказать, высший пилотаж подлости!

Скворцов прочел несколько строк, гневно отмеченных по полям жирной линией, вопросительным знаком и двумя восклицательными.

– Ну и что?

– Как что? Они же, подлецы, явно против двухточки агитируют!

– Я этого не заметил.

– Не заметил!
– сатанински захохотал Шумаев.
– Младенец невинный! Нет, это их политика! Белыми нитками шито! И кто пишет? Крикун, приоритетчик, болван, неуч! Не может отличить электронной лампы от керосиновой! А ты посмотри, что дальше написано: "...такие нетерпимые факты допускались и в воинской части..."

Тут Шумаев бросил отчет на пол и стал топтать его коротенькими ножками.

– Ты полегче, Сергей, такое обращение с документами не предусмотрено правилами секретного делопроизводства.

Шумаев одумался, подобрал отчет и швырнул его обратно в сейф. Попал метко, на самую полку. Удачное метание несколько его умиротворило.

– Так подкинешь двух человек?
– безмятежно спросил Скворцов.

– Черт с тобой, бери Лаврентьева и Мешкова - и ни копейки больше.

– А Логинов?

– Сказано: нет.

– Ну, ладно. Будь здоров, не огорчайся, никто на твою двухточку не посягает.

Шумаев махнул рукой. Скворцов направился в ЧВБ.

Большое помещение ЧВБ было тесно уставлено разнокалиберными столами, за которыми маялись девушки-расчетчицы, размокшие от жары до того, что ресницы поплыли. На некоторых столах стучали счетные машинки, на других были разложены чертежи. Воздух был как в улье, окна - наглухо закрыты. Скворцов направился в главный угол, где за столом побольше других сидел майор Тысячный - невзрачный человек лет сорока с толстым носом.