На мягких лапах

Сказать, что правда меня огорошила - это ничего не сказать.

– Зачем они над тобой это делала?

– Я должна была найти им ключ.– Лида подняла голову и уставилась на меня покрасневшими от слез глазами.
– Тогда я не знала, что это за ключ, но сейчас знаю. – Выждав драматическую паузу, монашка на выдохе сказала: – Это ты.

Ее слова меня не удивили и не ошарашили, а привели к недоверчивому дерганью хвоста и ироническому вытягиванию морды.

– На смотр на меня так,– с легким раздражением попросила девушка. – Вообще-то это было очень легко понять, потому что ты - белый ирусан, а их в природе не должно быть! Белый ирусан - заметь, именно ирусан, а не ирусаны!

– появляется только в древних письменах, когда упоминается о воротах Аримера и о его страже - великом белом ирусане Мао. Но сейчас я вижу тебя перед собой и понимаю, что ты и есть воплощение Мао! Ты - ключ от дверей Аримера.

– Это какая-то глупость, - ответила я с непониманием и смешком.

– А глупость то, что я могла тебя слышать не в местах силы, или то, что я стала понимать и других ирусанов, или то, что стала видеть тех тварей и управлять летучими мышами?– с вызовом и недовольством спросила Лида. – Все дело в том, что ты была рядом со мной. Ты увеличила мою силу!

Что ж это были вразумительные доводы, вот только я не могла понять одну вещь.

– Почему ты мне говоришь об этом сейчас? Ведь если тебя послушать, то получается, ты давно поняла, что я - это какой-то мифический ключ.

Лида вновь опустила голову и ровным, уверенным голосом заговорила:

– Да, я поняла уже давно, и не говорила из-за того, что брат тогда бы отправил меня назад. Потому что он украл меня, когда понял, для чего я именно нужна Юлиану.– Девушка подняла голову и посмотрела на меня взглядом, в котором смешалась злость, боль, обида и печаль. Она даже губу закусила, в попытки не расплакаться.
– Да, я опять соврала,– наигранно веселым голосом протянула монашка и по ее щеке медленно скатилась слеза. – По-настоящему Дэрек был моим надзирателем, а после того как у него с отцом случилась, так сказать, семейная ссора, он меня и выкрал, чтоб нагадить своему батеньке. И прятал он меня все это время по храмам староверов зная, что в этих места никто из проклятых и безликих не смогут попасть. И если бы он узнал, что я нашла ключ и что это ты, то нас бы заперли в разные храмы, для того чтоб мы не достались проклятым. Понимаешь?– Девушка заискивающе глянула в мои глаза, словно хотела там увидеть одобрение и поддержку своим словам. Не найдя там и капли того, что придало бы ей уверенности в своих поступках, а она зло насупилась и выпалила: – Я думала и о тебе! Ты ведь ни за что не смогла бы жить взаперти, словно в клетки! Так что ты меня благодарить должна!

Я усмехнулась, покачала головой и ответила:

– Нет, не думала. Ты думала лишь о себе. Тебя постоянно держали взаперти, словно в клетки, а когда у тебя выпал шанс на свободу, ты обнаружила, что я тот самый ключ. Ты испугалась, что если расскажешь об этом, то тебя начнут охранять с еще большим рвением. Поэтому ты ничего и не говорила. Но почему рассказала сейчас?

Девушка, выслушав меня, закусила губу до крови, потом облизнула кончиком языка кровь, поморщилась от боли, отвела взгляд и решительно сказала:

– Ты не должна ее спасать.

Признаться, я ожидала совсем не эту причину, поэтому от удивления вздыбила шерсть и зарычала:

– Что значит не спасать?!

– Он поймет, что это ты. Поймет, что ты - ключ! И тогда один из козырей будет у него в руках!– в ужасе закричала девушка, схватив меня за лапы. – Эль, пожалуйста, не иди. Вернемся в Лэстэрин, сообщим о Юлиане Ивиному брату и попросим нас спрятать, или отвести в ближайший храм. Он поймет, ведь это касается и их жизней тоже!

Лида с мольбой смотрела мне в глаза, а я думала о том, что она мне поведала. В рассказ монашки мне трудно было поверить, но если задуматься. У меня вправду странная белая шкура, которую я не у кого больше не встречала. У моих родителей, сестер, братьев и детей шкура была темных цветов. Да и у Лиды развились ее способности. Потом не просто так ведь именно ирусанов преследуют ОНИ. И еще ДРУГИЕ тогда оживили Генриха... после того, как я их попросила. Но, не смотря на это, просто спрятаться я не могла. Потому что единственный важный для меня двуногий, находился сейчас где-то далеко-далеко, связанный со мной натянувшейся кровавой дымкой клятвы всегда заступаться друг за друга

– Я не могу, - ответила я и, вытащив свои лапы из ее ладоней, отошла на шаг.
– Она - единственное существо, ради которого я живу. Если с ней что-нибудь случиться, то я попросту перестану бороться.

Девушка внимательно посмотрела в мои глаза, а потом решительно сказала:

– Тогда я с тобой!

Я раздраженно дернула хвостом и ответила:

– Лида, ты лучше возвращайся в Лэстэрин и расскажи обо все Вальмиру. Обо мне они пока не знаю, в отличие от тебя.

– Ха, Эль,– с горечью усмехнулась она, – вспомни слова Юлиана, когда Ива попросила меня не трогать.

– Он сказал, что ты понадобишься ему после, - вспомнив, ответила я.
– И он так уверенно говорил, словно легко может тебя найти, когда ты ему понадобишься.

– Юлиан очень умен и хитер,– кивнула монашка головой и вновь попыталась закусить от нервов губу, но из-за боли выругалась и продолжила: – И хоть он зачастую болтает много, но слов на ветер не бросает. И если ему кто-то нужен, то он его достанет из-под земли...

– Постой, - хмуро остановила я ее дифирамбы этому платьелюбцу.
– Если ты в нем так уверена, то почему предложила спрятаться в храмах? Или ты мне опять соврала, и они могут туда проникать?

Лиде не стала извиняться, просить прошение или как то оправдываться, она лишь пристально посмотрела мне в глаза и призналась:

– Я бы не рассказала о тебе даже под пытками.

И я ей поверила, хотя и знала, что обещания двуногих, как утренняя роса. Но почему-то все же поверила.

– Хорошо, - согласилась я, хотя мое недовольство этим согласием выдал раздраженно дергающийся кончик хвоста.
– Я не думаю, что этот платьелюб будет ждать нас в гости, а если и будет, то мы постараемся вести себя как примерны гости и стены кровью попытаемся не сильно заляпывать.

На последних словах улыбка у Лиды медленно съехала с лица. Испуганно взглянув на меня, она с укором в голосе сказал:

– Так ты ж мясо не ешь.

– А кто сказала, что я их есть буду?
– Я даже фыркнула и хвостом раздраженно дернула от такой нерадостной перспективы.
– И я, вообще-то, хотела пошутить, чтоб настроение поднять, - добавила я с обидой в голосе, вновь дернув хвостом.