На том берегу

— Здорово! — Глеб сел в машину, уставился на приятеля. — Ты чего при параде-то? Как на приём собрался.

— Всё нормально, старик, — бодро отозвался Сергей, — всё в порядке. Небольшая конспирация не повредит. Такая наша доля! Как, Петрович?

Петрович, уже сидя за баранкой и ожидая дальнейших распоряжений, понятливо кивнул головой: мол, об чём речь, какие разговоры!

Кажется, Ирина кричала с балкона. Глеб, поморщившись, высунулся из машины, взглянул вверх.

— Носки, — она размахивала шерстяными носками, — ты носки забыл, Глеб. Лови, кидаю.

Глеб отмахнулся, но Серый сказал:

— Возьми, уважь жену. Такая забота…

Пришлось вылезать из машины, ловить носки, сначала один, потом другой. Почему-то она решила кидать их по очереди.

Но вот тронулись наконец.

В стёганке, в резиновых сапогах Глеб не очень уютно чувствовал себя в этой машине, да ещё этот элегантный костюм на Сером, непонятный его маскарад…

Заметив недоуменно-вопросительный взгляд приятеля, Сергей усмехнулся, сказал снисходительно:

— Не ломай голову, всё очень просто… Вот выедем за город, с глаз долой, тогда и расслабимся, расправим, так сказать, упрямые плечи. Конспирация, старик, и в нашем деле не помеха. На что не пойдёшь ради старой дружбы!

— Да, в серьёзные игры играете, — не то подивился, не то посочувствовал Глеб, — как Штирлиц, честное слово, операция под кодовым названием… Смотри, засвечу я тебя в своей рабоче-крестьянской стёганке. Может, и мне туда же, следом за рюкзаком, в багажник?

Сергей снисходительно усмехнулся:

— Ничего, скажу, что я тебя подсадил по дороге. Совершенно случайно, мол, вышел из кустов. Вот еду и собираю вас всех, безлошадных деятелей литературы и искусства. Спасибо Петровичу, — он всё приобщал водителя к разговору, — дарит нам свой выходной. — Оглянулся. — Как с Митькой договорились?

— На Ленинградской, у книжного, должен ждать.

Сергей первым заметил Кашкова:

— А вот и замминистра культуры собственной персоной. И гармонь под мышкой. Как рояль в кустах. Будто на посиделки в родную деревню собрался. Нет, не перевелись ещё народные таланты! Давай тормози, Петрович, возьмём этого гармониста.

Машина подрулила к тротуару, остановилась. Кашков, в зелёной нейлоновой курточке, с рюкзаком на плече и с гармошкой под мышкой, и в самом деле «не вписывался» в городской пейзаж. Было в нём что-то такое неистребимое, вечное, что никакими, даже самыми модными одёжками скрыть невозможно, что даже при беглом взгляде выдавало в нём человека негородского, будто проездом, а может, по какому другому случаю оказавшегося на городской улице.

Пристроив гармонь на сиденье, себе под локоть, Кашков расстегнул на курточке молнию, воскликнул радостно:

— Здорово, мужики!

В машине засмеялись, ожили. А Глеб, кивнув на гармонь, спросил:

— Жива старушка?

— Жива, — Дмитрий погладил гармонь рукой, очень трогательно погладил, — ещё и нас переживёт.

— Я говорил, живы народные таланты, не увяли ещё, — Сергей подмигнул Глебу. — В подполье ушли, но держатся. Заполнили дворцы дискотеками, роками, а сами в подполье… Дома пиликают, для души, кто на гармошке, кто на балалайке. Нет, не оскудела земля талантами!

Шутил, посмеивался Сергей, и Глеб смеялся тоже, а Митька улыбался снисходительно, помалкивал. Хорошо ему было, радостно: встретились наконец!

— Ну что, мужики, — Сергей на правах хозяина взял инициативу в свои руки, — все живы, гляжу, и здоровы! Писатели здесь, культура в порядке, кого не хватает?

— Как будто бы все, — сказал Глеб, — если не считать Пашки.

— А где его взять? Вообще-то, хоть кто-нибудь знает о нём, где он, что с ним? — спросил Сергей. — Куда-то слинял человек… Как в воду канул.

Глеб удивлённо взглянул на Сергея.

— Ты и в самом деле не знаешь? А мне казалось…

— Да нет, — почему-то замялся Сергей, — слышал о нём кое-что… Знаю, что ВГИК закончил, в кинематограф подался на старости лет.

— Я тоже не видел его лет пять или шесть, — признался Дмитрий, — с тех пор, как он уехал в Москву.

— Пашка есть Пашка, — задумчиво сказал Глеб. — Ищи ветра в поле.

— Короче, — Сергей взглянул на часы, — экипаж почти в полном сборе. Погнали и никого не ждём.

Минут через десять, миновав заводской район, оставив позади путепровод с грохочущим под ним железнодорожным товарным составом, машина выехала на загородное шоссе. Впереди, как избушка на курьих ножках, пост ГАИ показался. Дежурный гаишник, ещё издали приметив чёрную «Волгу», успев намётанным глазом определить её принадлежность, приосанился, лихо вскинул руку под козырёк. Петрович и ухом не повёл в его сторону — привычное дело!

— Вот так-то, — Глеб сделал рукой отмашку постовому, пригрозил: — Гляди у меня, не балуй, а то живо уволю! Распустились, понимаешь!

Кашков рассмеялся — понравилась шутка, — а Сергей стал, не развязывая узла, стаскивать галстук через голову.

— Теперь можно и рассупониваться потихонечку, — вздохнул облегчённо, будто не галстук — хомут с шеи скинул, — вышли из просматриваемой зоны.

Вырвавшись из города, из субботнего многолюдья троллейбусных и трамвайных остановок, где приходилось невольно притормаживать, машина, словно угадывая нетерпение пассажиров, весело покатила по широкой автостраде. За окном, справа и слева, замелькали крыши аккуратных дачных домиков, возле которых копошились садоводы и огородники, густые белые дымы поднимались тут и там над усадьбами — жгли прошлогодний мусор, подсохшую листву.

И тут Кашков спохватился:

— Мужики, а как же на кладбище?..

— Какое кладбище? — не понял Сергей. — Уже потянуло.

— К Парамону на могилку забыли заехать.

Дмитрий виновато глядел то на Глеба, то на Сергея, похоже, и сам не мог понять, хорошо ли, плохо ли он сделал, что вдруг вспомнил об этом.

— Ну, началось! — проворчал Сергей, и обращаясь к шофёру: — Притормози, Петрович, обсудим ситуацию.

Петрович отрулил к обочине, остановился.

— Давайте решать, мужики, — призвал Сергей приятелей и взглянул на часы, — времени и так уже много ухлопали, а если возвращаться, это ещё с полчаса как минимум. Километров восемь уже отмахали, так, Петрович?

— Около того, — Петрович сидел хмурый.

— Так что, — Сергей глядел на них, ожидая, — как поступим? С одной стороны, Парамон нас не осудит, в такой закрутке живём, а с другой…

— А с другой, — сказал Глеб, — раз уж собрались… Часом раньше, часом позже…

— Сколько лет не были, — попечалился Кашков, — надо бы…

Развернулись, поехали. И всю дорогу, до самого поворота, до окружной дороги, пребывали в задумчивом и неловком молчании. Забывчивость эта смутила всех, и тут уж не до разговоров. Сергей хмуро покуривал, обдавая сзади сидящих сигаретным дымком. Глеб и Митька тоже помалкивали.