На заре земли русской

– Почём тебе знать, – откликнулся византиец, пожав плечами. – Три седмицы ему на раздумья. Скоро уезжаю.

– Ну, коли он захочет, он тебе сам о том скажет.

Но Димитрий, казалось, даже и не думал о возможности уехать. Он старался как можно более времени проводить с Всеславом, чувствовал себя виновным в случившемся недавно и пытался загладить свою вину, о которой сам князь даже и не думал.

– Поезжай домой, – предложил Всеслав в один прекрасный день. Когда он вошёл, Димитрий вырезал какую-то очередную золоту безделушку для ярмарки и о чём-то увлечённо рассказывал Злате, а та вышивала белую ткань алым узором по краю и вряд ли слушала юношу внимательно. Мысли её были где-то далеко.

– Домой? – при появлении Всеслава Димитрий поднялся с места, отложил инструмент. – В Полоцк?

– Помнишь ли, я тебе Изяславовы письма отдавал? Ты их, верно, дома оставил? Захвати с собою. И я же знаю, как ты по своей Светланке стосковался, – улыбнулся князь, положив ему руку на плечо.

– Точно, – вспомнил юноша о забытых письмах. Радость блеснула в глазах его. Когда он спешил за Златой и Мстиславом в Киев, письма у него совершенно вылетели из головы и теперь, видимо, дожидались лучших времён в городе.

– Седмицу даю срок.

– Спасибо, княже, – поклонился Димитрий в пояс. Всеслав взъерошил его светлые кудри.

– Ладно тебе, – усмехнулся он. – Не задерживайся долго.

Димитрий, забыв о неоконченной работе, стрелой вылетел из горницы собираться в дорогу. Всеслав и Злата остались наедине. Некоторое время ничто не нарушало уютную тишину, пока наконец Злата не спросила:

– Ты решил, как быть с приором и его людьми?

– Решил, – ответил Полоцкий. На самом деле он сразу знал, что не станет мстить, но не предполагал, как Радим отнесётся к его предложению, поэтому никому не сказывал.

– И что же?

– Думаю, пускай воротятся, – вздохнул князь. – Нечего мне с ними делать.

– Верно думаешь, – Злата оставила вышивку, села к нему ближе, доверчиво положила голову ему на плечо. – А ему Господь судья.

– Да, – тихо промолвил Всеслав, в свою очередь обняв девушку и медленно проведя рукой по её тёмным локонам.

Следующим утром тысяцкий доложил, что послы из Священной Империи благополучно уехали восвояси. Произошло это настолько спешно и тихо, что никто, кроме приближённых ко двору, об этом не узнал. Хоть и был Радим недоволен таким исходом, своего недовольства он не показывал, зная, что поздно уже что-либо делать, да и князь не переменил бы своего решения.

Отстояв заутреню в киевской Софии, Димитрий покинул город. Зимой на дорогах было гораздо хуже, нежели весной или летом, и путь занял целых четыре дня. Порою лошадь вязла в снегу так, что не могла переставлять ноги, и Димитрий спешивался. В некоторых местах даже пешему пройти было тяжело, и поэтому дорога необычно затянулась. Когда Димитрий наконец добрался до Полоцка, от усталости он уже падал с ног.

Город был неприветлив и необычно тих. Первым делом Димитрий зашёл к Радомиру. Остановившись у тяжёлых, занесённых снегом ворот, он постучался трижды и, дожидаясь, пока ему отворят, чертил носком сапога разные фигуры на утоптанной дорожке. Руки вконец замёрзли и покраснели от холода. Спустя какое-то время высокая калитка медленно открылась.

Димитрий даже не сразу узнал Светлану. Несколько мгновений они стояли друг против друга и, не говоря ни слова, смотрели друг дружке в глаза. Светлана изменилась; в чертах её бледного лица более не было той милой детской непосредственности, уголки мягких, красиво очерченных губ были опущены, в тёмных, почти чёрных глазах светилась задумчивость, которой раньше не было у некогда весёлой, ветреной девушки.

– Господи, – вздохнула она наконец, прикрыв глаза. – Входи скорее…

Димитрий вошёл на двор, потянулся обнять Светланку, но она задержала его руки, отстранилась, опустив голову. Изумлённый такой прохладной встречей, он молча шёл за ней по узкой тропинке, протоптанной среди заснеженного двора, боясь начать разговор.

В доме было тепло. В передней коптили свечи, сильно пахло воском и мокрой землёй. Снег, сбитый с сапог, быстро таял, превращаясь в небольшие грязноватые лужицы. Димитрий отряхнул шапку, сбросил верхнюю одежду. Светлана всё это время молча стояла рядом, а потом вдруг, встретившись с его потерянным взглядом, подошла ближе, положив руки ему на плечи, прижалась к нему и беззвучно заплакала, уткнувшись носом в его плечо. Димитрий совсем растерялся, обнял девушку в ответ, коснулся губами её светлых волос. Когда она подняла голову, её лицо было красно от слёз.

– Солнышко моё, – прошептал Димитрий, целуя её осторожно и нежно, – как же я скучал по тебе…

– Куда же ты пропал? – так же тихо спросила Светланка, гладя его руки, ещё не согревшиеся. – Ни слова, ни весточки, ничего…

– Я приехал, как смог, – попытался оправдаться юноша. – И сразу к тебе.

– А ведь тебя могли увидеть, – девушка встревоженно смотрела в его глаза, и даже в голосе её слышалось волнение.

– Кто? – не понял Димитрий.

– Кто угодно, – ответила Светлана. – Увидеть и князю донести. Что тогда?

– Погоди, – перебил он её. – Князю? Донести? На меня? Но Всеслав в Киеве…

– Мстислав, – едва слышно ответила девушка. И Димитрий всё понял. Изяслав бежал в Польшу, а старшего сына оставил наместником в Полоцке. Городок жил в страхе и немом подчинении. Всё изменилось, потому и Светланка не показала радости встречи, боясь, что кто-нибудь увидит. И всё же кое-что не было ясно…

– На что я ему?

– Не знаю. Слышала только, что отец что-то про какие-то письма говорил.

Да будь они прокляты, эти письма! Отыскал их Мстислав! Где он только нашёл их…

– Отчего князь Всеслав не воротится? – спросила Светлана. – Я бы всё отдала, лишь бы стало по-прежнему!

– Долго объяснять, – махнул рукой юноша. – Воротится… Когда сможет. Так надо. Понимаешь?

Девушка молча покачала головой. Светлые пряди, выбившиеся из косы, упали на глаза, и она смахнула их. Димитрий вспомнил, что хотел сказать. Он боялся этих слов, но понимал, что Светланка тоже должна об этом знать.

– Даже если всё будет по-прежнему, – начал он, чувствуя, как голос предательски дрожит, – не быть нам вместе. Я тебе не пара.

Светланка чуть отстранилась. Сжала его руки, заглянула в глаза. Вот-вот снова расплачется.

– Почему?

– Кто ты, а кто – я, – с грустью вздохнул Димитрий. – Ты боярышня, а я слуга.

– Ты лгал мне, – в тихом голосе девушке послышались слёзы. – Всё время… С того самого дня, когда мы у ворот собора впервые свиделись… А ты мне даже не сказал!

– Но ты знала, что я стольник Всеслава, – возразил юноша.

– Я не знала! – крикнула Светланка и разрыдалась. Он потянулся осторожно к её лицу, чтобы стереть слёзы, но она ударила его по руке и тут же опустила голову, сама испугавшись того, что сделала. Какое-то время она стояла перед ним, испуганная, смущённая, растерянная, а потом вдруг резко развернулась и скрылась за дверью. Димитрий прождал в передней ещё без малого час, но она не выходила. Позвать её он не смел, а более и делать было нечего. Юноша вышел, совершенно расстроенный. Снег уже не бил в лицо, а мягко ложился на волосы, на ресницы, чуть слышно скрипел под сапогами. На улице темнело, серые небеса мрачнели, солнце, мелькнувшее пару раз за день, и вовсе скрылось.