Начало пути

Взвод лейтенанта Москаленко обошелся малой кровью, но отделение старшего сержанта Федора Скоробогатова понесло первые потери - в голову наповал был убит Гошка Ерофеев, волею случая оказавшийся в одной пятерке с сержантом и его отморозками. Сволочи сделали парня своей шестеркой, и всю грязную работу пришлось выполнять именно ему. Когда раздались первые выстрелы, то и самые опасные работы Скоробогатов поручал именно ему. Например, сбор трофейного оружия - с боеприпасами было не так уж хорошо, капитан Васильев хоть и постарался взять с собой как можно больше всего необходимого перед выдвижением к Сямже, но патронов быстро стало не хватать. Сказывался большой расход боекомплекта - чтобы сдерживать превосходящего по численности противника, необходимо было организовывать максимально высокую плотность огня. Так, во-первых, создавалось впечатление, что защитников поселка больше, чем их было на самом деле, во-вторых, наступать под плотным огнем противнику было на порядок сложнее, чем в случае, если бы балтийцы стреляли экономнее.

Поэтому отдельные храбрецы по очереди после каждой отбитой атаки ползком выбирались из своих укрытий и собирали оружие убитых архангельцев, обшаривали карманы и подсумки их формы в поисках неиспользованных боекомплектов и оттаскивали на свои позиции. Вскоре наиболее ушлые балтийцы уже обзавелись парой автоматов - это давало возможность воспользоваться запасным оружием, не тратя время на перезарядку.

Надо ли говорить, что в пятерке Скоробогатова эта роль досталась несчастному Гошке, который дважды успешно свою задачу все-таки выполнил, но в третий раз ему повезло значительно меньше - когда тот высунулся из обороняемого пятеркой дома, ему в голову прилетела пуля, выпущенная каким-то метким архангельским стрелком.

Радован, узнав о смерти Гошки, испытал немое угрызение совести - он уже пытался выхлопотать у Москаленко разрешение перевести Ерофеева к нему в группу. Покойный был неплохим парнем, просто немного неуверенным в себе, и от такого товарища Радован не хотел отказываться. Но комвзвода был непреклонен - каждый дом охранного периметра обороняется пятерыми бойцами, и точка.

Сейчас это распоряжение утратило всякий смысл - пятерка Радована оставалась едва ли не единственной во всей роте, еще не понесшей потерь, но гарнизоны всех остальных домов, ставших бойцам чем-то вроде фортов, насчитывали от двух до четырех солдат максимум. Зато Радован пока был спокоен - его группа цела и невредима, на пятерых солдат уже приходилось двенадцать автоматов и солидный боезапас. Провианта по-прежнему хватало с избытком, вот только время для регулярных трапез не всегда находилось.

Последующий штурм начался неожиданно. Радован, сидевший в мансарде вместе с Тимохой Прохорчуком, действуя уже словно на автопилоте, подхватил автомат, выглянул из проема и выпустил очередь. Мельком отметил, что противник стал действовать умнее - умывшись кровью в первых атаках, беспорядочной толпой архангельские вояки уже не наступали, а стали передвигаться рассредоточенными цепями, прикрываясь стволами деревьев и развалинами домов. Как и оборонявшиеся, архангельцы патронов не жалели, очевидно, имели приказ как можно быстрее овладеть поселком - и пусть в перспективе время работало на архангельцев, но здесь и сейчас промедление было смерти подобно - со дня на день основные силы корпуса должны были выйти к Сямже, и тогда задачу по захвату заброшенного городка можно было бы считать проваленной.

Радован еще раз на мгновенье высунулся из укрытия, выстрелил одиночным, отметил про себя, что противники уже подошли на расстояние броска гранаты, затем скрылся обратно под защиту спасительной стены - в комнату тут же залетели свинцовые шмели, с противным свистом рикошетов выбивая куски кирпичной кладки.

Радован рискнул выглянуть еще раз, но прежде чем он решился на это, парень достал гранату, выдернул чеку, и плотно сжимая смертоносный заряд в руке, шикнул на сидевшего на полу Тимоху, чтобы тот сделал то же самое.

– Как только я брошу гранату, выдерни чеку из своей и швыряй следом.
– приказал он товарищу, который послушно кивнул, давая понять, что усвоил то, что от него требуется.

Мысленно досчитав до трех, Радован вскочил на ноги и не глядя бросил в проем гранату, рассчитывая, что снаряд упадет аккурат туда, где, по его прикидкам, уже должны быть солдаты противника.

Послышался громкий взрыв и болезненные крики покалеченных архангельцев, и тут Радован знаком приказал Тимохе бросить свою гранату следом. Прохорчук послушно выдернул чеку и на слух бросил гранату из окна, надеясь добить уцелевших врагов. Снова взрыв, снова крики, снова удачный бросок! Выглядывать наружу оба не стали - вопли красноречиво доказывали, что гранаты были потрачены не зря.

Жаль только, что гранат оставалось катастрофически мало. Брать трофейные гранаты Радован опасался - на обратном пути ее недолго выронить, да и не попадалось пока ни ему, ни кому-либо из его группы во время вылазок таких трофеев - видимо, архангельцы использовали свои гранаты еще на подходе к балтийским позициям. Впрочем, в последние несколько часов наступавшие почти перестали использовать гранаты - либо они тоже заканчивались, либо враги просто не хотели причинять дополнительные разрушения городку, который сами же рассчитывали оборонять сразу после взятия. Если в первых штурмах им и ставилась задача проредить защитников, то приходилось признать, что с грехом пополам ее все же удалось выполнить. Несмотря на все ухищрения балтийцев, противник все же не мог не заметить некоторого снижения плотности огня.

И самое время было плотненько расстрелять нападавших! Радован коротко скомандовал подъем, и бойцы пятерки бросились к окнам, длинными очередями, за два залпа опустошая магазины, начали отстреливать растерявшихся архангельцев, явно не рассчитывавших получить две противопехотных гранаты.

Васька Головачев стрелял, стараясь не смотреть на ползущего метрах в тридцати от него архангельца - одна рука у парня была оторвана, и тот, зажимая уцелевшей рукой кровоточащую культю, с помощью одних лишь только ног пытался подняться, чтобы добежать до помощи. Но, как это часто бывает, глаза невольно смотрят туда, куда смотреть не хочется, и Васька заметил, как изувеченный архангелец вдруг резко дернулся и затих - это Виталик Мамонтов гуманно пальнул одиночным в голову и добил несчастного паренька.

Прохорчук и Мухин стреляли вместе с остальными, правда, Тимоха так и остался наверху в мансарде, тогда как Радован присоединился к своей команде внизу. Опустошая магазины, они стреляли, почти не пригибаясь, потому что ответных выстрелов в их сторону пока не было. Радована это немало удивило, но он отогнал сомнения и продолжил стрельбу, уложив еще одного архангельца, неосторожно высунувшегося из-под полуразрушенной стены, служившей тому укрытием.

"Странно, что на других направлениях как-то тихо. Я не слышу выстрелов. Похоже, отрядами противника командует полный идиот".

И тут же Радовану вспомнились слова отца, говорившего, что в бою нужно следить только за своим участком, не думая, что происходит справа, слева или километром далее от твоей позиции, и неважно, рядовой ли ты боец, командир или даже генерал. За другие участки отвечают другие люди, и не нужно отвлекаться от своей задачи.

"К тому же, может так статься, что идиот не их командир, а я."

Словно в подтверждение этой мысли Радована в дверном проходе возникла чья-то фигура в униформе пехоты Архангельского княжества. Первым вошедшего краем глаза заметил Головачев. Быстро развернувшись, парень хотел дать очередь по незваному гостю, словно (и как нельзя более вовремя!) забыв о своих недавних нравственно-философских страданиях и душевных муках. Но АКМ в его руках сухо щелкнул - магазин был пуст. То ли запамятовав, что рядом у стенки прислонен запасной автомат, то ли этот автомат уже тоже расстрелял свой боезапас, разгоряченный Васька отшвырнул бесполезное оружие и бросился на вошедшего архангельца, в руках которого тоже не было огнестрела. Зато был острый нож для резки картона, который архангелец резко выхватил из кармана и что было сил ударил Головачева наотмашь и ... поскользнулся. Случайность спасла Василию жизнь - острое лезвие, которое должно было рассечь ему горло, лишь полоснуло парня по руке, а архангелец, не удержав равновесия, выронил нож и упал на деревянный пол.

Недолго думая, Радован, не помня, остались ли еще патроны в магазине его АКМ, быстро поменял рожок и выпустил три выстрела в голову упавшему архангельцу, после чего бросился к Головачеву, зажимавшему кровоточащую резаную рану. Он не кричал и не стонал, но по стиснутым зубам Радован видел, как больно было юноше, и как тяжело и непривычно видеть медленно вытекающую собственную кровь тому, кто еще вчера брезговал пролить чужую. Радован помог парню снять гимнастерку, протянул ему бинт.

– Попробуй самостоятельно перевязаться, времени в обрез!
– крикнул он Ваське.
– Мухин, прикрой, если что!