Над пропастью юности

Фрея не таила на мальчика обиды, особенно когда в качестве извинения он предложил купить ей мороженого и прокатить на велосипеде, на что она незамедлительно согласилась. День их знакомства не был так уж примечателен, но о нем напоминал шрам, протянутый вдоль правой лодыжки, глядя на который Фрею почему-то всегда пробивало на теплую улыбку.

После того случая они виделись каждый день, пока ей не пришлось уехать. Время пролетело незаметно, и Фрея даже поймала себя на мысли, что не хотела оставлять не столько сам город с его живописными пейзажами, теплым соленым воздухом и приятной тишиной, как Оливера, который стал неотьемлемой частью воспоминаний о времени, проведенном там.

Ей ещё ни с кем не удавалось так легко найти общий язык. Дункан был не в счет, потому что их дружба была вынужденной, и вряд ли за исключением родства он сумел бы обратить на неё внимание. Отношения с кузеном были в большей мере построены на взаимной душевной теплоте и заботе. Бунтарство Дункана граничило со сдержанностью Фреи. Они удачно дополняли друг друга, когда с Оливером она находила взаимопонимание.

Они много гуляли, болтали и смеялись. Казалось, поток их речи был нескончаемым, хоть у неё и не было привычки много говорить. Оливер понимал её без лишних слов, казалось, знал намного лучше остальных, находя в её душе собственное отражение. Между ними было слишком много схожестей, что переплелись между собой, как корни деревьев, которых из-под земли не было заметно, но отделить которые тоже не представлялось возможным.

Фрея самозабвенно считала Оливера родственной душой, в чем даже не побоялась ему однажды признаться. Она и по сей день не считала это преувеличением. Дружба с ним была её спасением и отрадой. Всякий раз возвращаясь в Сент-Айвс, девушка первым делом вспоминала об Оливере, первая встреча с которым после долгой разлуки всегда была волнительной.

Оливер не вписывался в пейзажи весеннего Оксфорда. Она привыкла видеть его в окружении теплой летней ночи в Сент-Айвсе или короткого белоснежного дня в Лондоне, из-за чего теперь чувствовала себя странно.

Встретив Оливера на вокзале, откуда он ей и позвонил, Фрея сразу бросилась на него с удушающими объятиями, что он принял не так уж охотно. Раздражение было ему не к лицу, но именно с этим выражением он встретил её, чего даже не пытался скрыть.

Прежде чем начать осторожно расспрашивать парня о чем-либо, Фрея выразила желание связаться с мистером Кромфордом, как между ними и было обусловлено. Оливер пытался уговорить её не делать этого, но Фрее хватило больше упрямости и убеждения, чтобы, в конце концов, парень сдался и продиктовал ей домашний номер телефона.

Трубку ожидаемо сняла горничная. Фрее показалось, что это была Дебби, в чем не было большой уверенности. Девушка упрямилась будить мистера Кромфорда, но она настояла на важности дела, оставаясь отчаянной в убеждении, будто мужчина сам просил связаться с ним при первой же возможности, что представилась только сейчас. Пусть было немного за полночь, но дело было первой необходимости.

— Дай-ка, пожалуйста, мне, — с напускной сдержанностью попросил Оливер. Фрея в замешательстве передала трубку ему. Ей казалось, что он тут же сбросит вызов, но ошиблась в собственном ожидании. — Дебби, это Оливер. Не стоит будить отца. Просто передай ему, когда он проснеться, что я в порядке, — он даже не дождался ответа девушки, прежде чем положил трубку. — А теперь отведи меня куда угодно, только не к Джеймсу. Потому что он последний, кого я хотел бы теперь видеть.

Фрея понятия не имела, куда они могли пойти, как, к счастью, им по пути попалась закусочная, что работала круглосуточно. Шли они к ней молча, невзирая на то, что она взяла парня под руку. Опустив голову вниз, он шел неторопливо, шаркая ногами, будто был не в силах поднимать их. Только эхо их шагов нарушало тишину сонной улицы, что была неузнаваема без снующих повсюду людей. В свете уличных фонарей сверкала мелкая неприятная морось. Под ногами шумели невидимые лужи.

Они были не единственными посетителями закусочной. По оба угла стойки сидели двое пожилых мужчин, которые даже не обратили внимания на новых посетителей, что внесли с собой немного шума, разшевелившего сонную официантку. Оливер первым занял столик у стены, когда Фрея молча последовала за ним, сохраняя напускное спокойствие.

Фрея заказала молочный коктейль, Оливер — чашку крепкого кофе. Стоило официантке оставить их, как она в упор уставилась на парня, который продолжал нарочно её игнорировать. Когда Фрея ожидала объяснений, Оливер вопреки её ожиданиям поджал губы, не намерен произносить и слова, испытывая сводящим с ума молчанием, что било по вискам головной болью. Её терпение было на исходе.

Она начала выстукивать пальцами по столешнице, нога под столом задергалась. Фрея громко дышала. Кроме неё на слух давило причмокивание одного из стариков, который переворачивал хрустящие страницы вчерашней газеты и неторопясь пил давно остывшее кофе, и раздающейся подобно расскатам грома храп второго. В воздухе витал запах моющего средства, что очевидно добавляли в воду для мытья полов и протирания столов. Улица за окном по-прежнему выдавалась пустыной. До рассвета оставалось много времени.

— Ты теперь ещё и любимица моего отца, — устало произнес Оливер с гадкой усмешкой, в которой не было ничего доброго. Фрея замерла, прежде чем оглянулась. Голос парня был тихим, но в окружающей тишине всё равно раздавался слишком уж громко, что, тем не менее, никого не побеспокоило. — Ты не теряешь зря времени, чтобы вклиниться в мою семью, — она распознала в его тоне незаслуженный упрек, но не дала ему выбить себя из колеи.

— Мистер Кромфорд позвонил Джеймсу и…

— И ты была рядом с ним. Как, впрочем, всегда, — Оливер снова потупил глаза вниз. Его улыбка озадачивала. — Странно, что его сейчас нет рядом с нами. Разве вы не спите вместе? Или же он до утра не остаеться? Для него это, должно быть, привычно…

— Оливер, — Фрея зашипела, наклонившись над столом. — Что ты такое говоришь? — её взгляд стал обеспокоенным, когда сердце ощутило болезненный укол, от которого крепко сжалось. Ей бы разозлиться в ответ на эти слова, но вместо этого Фрея позволила тревоге взять над собой верх.

— Джон написал мне, — ответил, прежде чем девушка обреченно вздохнула, откинувшись на спинку стула. — Он ведь не врал, да? Ты начала спать с Джеймсом? — с кончика языка друга сочился яд. Его презрение было её наихудшой пыткой. Фрея надеялась, они начнут с другого, но Джон, призрак которого продолжал преследовать её, снова просочился между строк начатого разговора. Разрушив отношения между ней и отцом, он ещё и вознамерился пустить трещину в её дружбе с Оливером, к которому в прежнее время отчасти ревновал.

— Что он написал? — чувство вины по отношению к парню сменялось нетерпимостью к его поступку. Он не просто уличивал девушку, а намеренно позорил, выставляя в глазах важных для неё людей грязной и нечестивой. Красиво и осторожно, неизменно «с добрыми побуждениями» Джон смешивал Фрею с грязью. В его мести не было ничего вычурного или благородного, впрочем она напрасно надеялась, что он оставит всё в покое, что более не было на него похоже. Разбитое сердце мужчины, как и любой женщины, истекало не кровью, а ядом, и напрасно Фрея считала Джона особенным.

— Значит, всё-таки это правда, — на выдохе прознес Оливер, игнорируя вопрос. Фрее только и оставалось догадываться, что было в чёртовом письме. — Это меня не разочаровывает, но немного огорчает. Может быть, отчасти я остался удивленным…

— Ты приехал за тем, чтобы обсудить это? — нетерпеливо бросила, не дав договорить, прежде чем вернулась официантка и поставила в их разговоре паузу. Девушка ушла также безмовлно тихо, как и пришла, равнодушно оставив их в покое.

— Нет, просто хотел видеть тебя. Тебя и никого другого, — взгляд Фреи стал мягче. Она почувствовала, будто эти слова вмиг сняли с её плеч груз, освободили тело от напряжения. Улыбка Оливера показалась вдруг даже нежнее. — Я нуждаюсь в тебе, как никогда прежде, и ты должна догадываться почему.