Над пропастью юности

Взгляд Фреи на девушке надолго не задержался. В следующую секунду она посмотрела на Джеймса, который кивнул головой в знак того, что был готов. Немая условность стала красноречивым сигналом — Фрея открыла дверь и выбежала на улицу, оставив Рейчел без ответов, в которых та отчаянно нуждалась.

Невзирая на все необоснованные обвинения девушки, Джеймс понимал её рвение узнать правду, которая, как ему казалось, была известна всем. Он не был уверен, что знал всё о том, что продолжительное время происходило у него под самим носом, потому что продолжительное время Фрея упрямо скрывала всё, связанное с Реймондом. Наверное, если бы Джейн ему не позвонила тем вечером, Фрея ни за что не рассказала бы о случившемся. Даже после того, как он увидел бы шрам и спросил о парне напрямую, она бы не созналась, и Джеймс не мог дать тому объяснения. Было что-то странное в том, как Фрея терпела выходки Реймонда, но вряд ли она сама могла обьяснить, почему всё было так.

Наверное, она не ожидала, что всё могло прийти к тому, чтобы парень, действительно, совершил попытку убить её. Даже мысль об этом выдавалась решительно неправдоподобной даже после сломаного носа и оставленого на бедре шрама. Фрея не верила в смелость Реймонда совершить подобное, невзирая на то, что невольно подслушала разговор, в котором он признался в убийстве человека, за честь которого она неожиданно заступилась, чем обрекла себя на испытания. Просто она была убеждена, что его слова были пустым хвастовством, и вот каковой оказалась цена её неуверенности.

Фрея продолжала молча идти впереди, когда Джеймсу приходилось поспевать за её быстрой ходьбой. Спрятала руки в карманы пальто, из-за чего он никак не мог ухватиться за неё, чтобы немного притормозить. Тем не менее, нарушать её молчаливой угрюмости не стал, следуя немым призраком следом.

— Ты уверена, что нам следует сюда идти? — выдохнул вместе с теплым паром, когда Фрея свернула в сторону кладбища. Было странно, что ворота в столь поздний час оставались открытыми, но это было меньшее, о чем стоило беспокоиться. Она не ответила и слова. Просто пошла дальше, ступая вперед уверенно и целенаправленно, играя с его терпением. — Мне кажется, это уже крайность, — произнес, когда они оказались в конце кладбища.

Джеймс сел на холодную влажную скамью, достав сигареты и не сводя с Фреи пристального взгляда. Она же не стала садиться. Стала рядом, закрыла глаза, и едва он успел сделать первую затяжку, как пронзительно громко закричала, выпуская наружу крик, что доселе звучал лишь в её голове.

Глава 40

Он встретил мистера Каннингема на вокзале, о чем тот заранее попросил, прислав короткую телеграму, в которой извещал о приезде. Джеймс провел его в морг для опознания тела девушки, а затем в полицейский участок, следуя за ним повсюду, как тень. В его компании ему было неловко, ведь, в конце концов, ещё несколько месяцев назад он разорвал с его дочерью обусловленную помолвку, признавшись, что любил другую девушку, которую намерен был взять в жены вместо неё. Джеймс старался по большей мере молчать, опасаясь каждого выпущенного ненароком слова, что должно было внезапно вывести мистера Каннингема из равновесия, что он поддерживал усилием воли.

Джеймс окончательно осознал, что Марта действительно умерла, когда мистер Каннингем расплакался у него на глазах. Они сидели в пабе и пили, согреваясь от промозглости улицы, испещренной мелкой моросью. Язык мужчины быстро развязался, и дело было вовсе не в слабом алкоголе, что они употребляли размеренно и медленно. Дело было в том, что его единственную дочь убили, и он не был способен справиться с потерей.

Мистер Каннингем много болтал о Марте, как будто Джеймс никогда её не знал. Представить девушку той, каковой она оставалась в памяти отца, было сложно, поэтому имя старой подруги он сопостовлял безликому силуету, в котором не мог расспознать знакомых черт лица. Его Марта не замыкалась с парнем наедине в комнате, чтобы заниматься с ним неприличными вещами и хотеть большего без возможности сделать это. Она не была настойчиво жалкой в попытке заполучить человека, который откровенно не желал быть с ней. Не язвила и не дерзила, не отрезала другой девушке волосы, тая в глубине души желание убить её. В его бедном воображении она была непризнанной святой, заслуживающей намного лучшей участи, чем той, что её, в конце концов, постигла.

Доселе он будто не понимал этого, продолжая испытывать внутреннее ликование от того, что глупая оплошность дала шанс Фрее, которую он опасался отпускать от себя теперь и на шаг. Джеймс испытывал острую потребность наблюдать за ней, когда она продолжала настаивать, что это было лишнее. Девушка продолжала быть упрямо беспечной в вопросе собственной защиты, о чем Джеймс пекся за двоих.

Рассказывать мистеру Каннингему об истинных мотивах убийства его дочери было лишним. Ему не стоило знать, что её приняли на самом деле за другую, которая к тому же продолжала оставаться под прицелом. Джеймс не хотел в присутствии мужчины даже вскользь упоминать имя Фреи, как будто тот должен был лично прикончить её, стоило ему узнать правду.

— Скоро женишься? — на выдохе спросил мистер Каннингем, когда его монолог иссяк. Джеймс вел его к приличной гостиннице, где тот должен был заночевать, чтобы наутро вернуться вместе с телом дочери обратно. Ещё через день должны были состояться похороны. Было странно думать, как несколько дней назад, Марта должна была вернуться в Лондон.

— На самом деле не знаю, — Джеймс пожал плечами. Он шел рядом с мужчиной, спрятав руки в карманы и уперев глаза в носки ботинок. Некоторое время они с Фреей не обсуждали этого, друзья тоже не напоминали об его неудаче. После убийства Марты это стало не так важно. Джеймс впервые за несколько дней вспомнил об их неудавшейся помолвке, что продолжала оставаться вопросом без ответа. — Вряд ли это случиться скоро.

— Вам и некуда торопиться, — мистер Каннингем улыбнулся, хлопнув Джеймса по спине. — Только, если нет поторапливающих обстоятельств, — в утверждении был спрятан вопрос, который парень смог без труда различить. Не поднимая глаз, он покачал головой.

— Их не должно быть, — ответил, избавив мужчину сомнений. — В любом случае об этом слишком рано даже думать. К тому же сейчас вряд ли подходящее время, — он неуверенно почесал затылок и нахмурился, вообразив вдруг, как воспринял бы новость о беременности Фреи.

Это было решительно невозможно, но риск оставался каждый раз. Контролируя свои движения, Джеймс мог однажды дать осечку, забыть выйти раньше и без согласия на то девушки оставить в ней свой след, что было заманчиво приятно, но всё же нежелательно. Она, может быть, не сразу поняла бы, в чем была неприятность, но вряд ли сумела бы долго оставаться в ошарашенном неведении. За оставленного внутри неё другого человека Фрея либо же полюбила бы его ещё сильнее, либо же безвозвратно возненавидела.

Джеймс никогда не питал слабости к детям. Скорее напротив испытывал к ним отвращение, упрямо сопротивляясь не только мыслям о женитьбе, но и об отцовстве. Никогда не исключал риска, что станет отцом случайно, по ошибке, но в то же время предполагал, что откупиться от ребенка и женщины, которая должна была стать его матерью.

Увидев в Фрее олицетворение новой семьи и мысленно приставив к её имени фамилию Кромфорд, он забыл подумать о том, что когда-небудь у них могли появиться дети. Это было абсурдной мыслью, которую никак нельзя было сопоставить с действительностью и реальной возможностью однажды стать родителями. Не задумываясь об этом прежде, Джеймс не мог перестать думать после слов мистера Каннингема. И больше всего его стало волновать, думала ли о вероятности совместного родительства Фрея и что испытывала при мысли об этом — волнительное нетерпение или пускающий по телу неприятную дрожь страх.

Они лежали бок о бок на узкой кровати парня. Фрея всё время ворочалась во сне, чего он прежде не замечал, поскольку они занимали большую двухспальную кровать гостинницы или её комнаты. Теперь же то и дело, что испытывал неудобство от их расположения. Она лежала обернутой к нему спиной, не двигаясь на протяжении рекордных пяти минут, но Джеймс всё равно не мог уснуть. Фрея прижималась слишком близко, чтобы он сумел испытать возбуждение, которое должна была почувствовать и она, если бы не спала так крепко. Тем не менее, стоило ему попытаться убрать с её талии руку, как она снова заворочалась, перевернулась, прижавшись к его вздымающейся от каждого размеренного вдоха и выдоха груди носом, и вернула руку на прежнее место, что заставило Джеймса улыбнуться. Фрея и сама обняла парня, запрокинув к тому же на него ногу.