Надана

– Валяй.

– Какого лешего по тайге без присмотра ходит десятилетняя девочка? У вас тут какой-то национальный фестиваль? Или косплей?

– Что? Косплей? Саш, не надо есть незнакомые грибы. – Рома был так доволен своей шуткой, что чуть не лопнул, пытаясь сдержать смех.

– И конечно там, внизу, полчаса назад, ровно перед тем, как все куда-то исчезли, никто не кричал?

– Кричал? Ты меня пугаешь! – Он вытаращил глаза и заржал во всё горло.

– Я слышала жуткий крик. Как будто кого-то убивали.

– Я ничего не слышал. Но знаешь… – отдышавшись, ответил Рома. – Бывают оптические иллюзии. Например, оазисы в пустыне или мокрый асфальт на дороге… А бывают слуховые иллюзии.

– Хочешь сказать, что у меня глюки?

– Нет, не глюки. Скорее искажение восприятия. Сильно сомневаюсь, что здесь мог кричать человек, а вот птица или животное – легко.

– И много птиц, орущих как человек при смерти, ты знаешь?

– Хорошо. Я открою тебе правду.

Рома вдруг стал серьёзным и с опаской взглянул в сторону долины.

– Это мог быть, – он понизил голос и стал говорить почти шёпотом, – один из пропавших шахтёров с прииска «Хрустальный». Там много лет назад добывали под присмотром военных редкий минерал – исландский шпат и другие уникальные кристаллы. А потом жилу затопила вода, людей вывезли, посёлок и прииск остались заброшенными, и тайга, зная своё дело, начала поглощать остатки былого. Но говорят… на этом прииске бесследно исчезали рабочие и геологи. Кто знает, куда ведут подземные ходы и что в них спрятано.

Саша не удержалась и прыснула. Злость моментально испарилась. Он обернулась на Мишу и спросила:

– Ты снял, да? Это великолепно! Одна из тех историй, которые я обожаю коллекционировать. Ром, давай, расскажи ещё какую-нибудь страшилку.

***

К обеду оказались на месте. Грубо сколоченные избы и лабаз появились среди сосен и берёз словно из ниоткуда. Саша замедлила шаг. Когда Кулик возводил свою заимку, вокруг не было леса. Здесь стояла мёртвая выжженная тайга. Сейчас, спустя век, природа возродилась, и следы тех событий неизбежно таяли, растворялись, уходили в небытие. Так и должно быть. Жизнь всегда побеждает смерть. Умирание приводит к рождению. Семена приносят плоды. И этот вечный круговорот так же священен, как любая истина.

– Не нравится мне всё это, – пробурчал идущий следом Миша. Он даже не смотрел по сторонам. – Связи нет, камера барахлит, аккум разряжается за час, даже после подзарядки через пауэрбанк. Я боюсь за дрон. У тебя как?

Он был растерян и потому сердился. Хмурил брови и раздражённо тыкал в экран телефона, пытаясь его реанимировать. Когда выходила из строя техника, он переживал, как если бы у него заболел ребёнок.

Саша достала свой телефон. Залезла в галерею, нашла последнюю видеозапись и включила. Склон горы, лиственницы, небо. Ужасный ракурс. Но никакой девочки в кадре не было. «Что ты, конечно, нет, наоборот, я сохраню её. Навсегда», – прозвучал Сашин голос. А потом телефон издал жалобный механический звук, и экран погас.

– Вот чёрт! Мой тоже сел.

Оставался цифровой фотоаппарат, но, если и с ним что-то случится, у неё есть старинный «Кодак». Плёнка тридцать шесть кадров и обычные батарейки. Уж они-то не подведут.

– Миш, послушай. – Она замедлила шаг и коснулась его руки. – Извини, что я сорвалась. Там, у водопада. Но…

– Я тебе нахамил. Ты просто огрызнулась.

– Хорошо, забудем. – Саша слабо улыбнулась. Они всегда быстро и легко мирились. Но прежде чем пойти дальше, сказала: – Я снова чувствую себя очень странно. Как будто… Не знаю, как объяснить, чтобы было понятно… Как будто из одной реальности на несколько мгновений перемещаюсь в другую.

Миша прищурился, явно желая напомнить ей, кто из них материалист, а кто мистик. Но Саша продолжила:

– Самое страшное, что я не всегда сразу понимаю, какая из реальностей настоящая.

Он приобнял её, и через тонкую ткань футболки на груди она почувствовала тепло его тела, знакомый запах арбузного мыла, мерное сердцебиение. Стало спокойно и уютно. Возможно, если она будет держаться рядом, с ней не случится ничего плохого.

– Просто будь рядом, – сказал Миша, будто прочитав её мысли.

Глава 9. Пень лиственницы

29 декабря 1942 года. Красноярск

Он мёрз и злился. Злился и мёрз. Тонкое колючее одеяло не спасало от холода, а топили последний месяц совсем плохо. Изо рта шёл пар, белёсым облачком тая в ночной темноте. Петя крутился с боку на бок, пытаясь унять клокочущий между рёбер гнев и заодно согреться, но ничего не получалось.

Он злился на женщину, которая четырнадцать лет назад февральской ночью выплюнула его из своего чрева, а через сутки сиганула в окно больницы, чтобы не быть матерью – его матерью. Возможно, потом она родила другого ребёнка, кормила его, обнимала, любила. Он никогда не узнает. Но если бы не это, Петя сейчас жил бы в семье, а не в этом холодном, переполненном брошенными детьми и сиротами казённом доме.

На соседней койке закашлял и заворочался Захар. И этот кашель совсем не понравился Пете. Не нужно быть врачом, чтобы понять: эти жуткие звуки, больше похожие на лай, чем на кашель, до добра не доведут. Но если с Захаром случится то же, что с Ленкой, худой, бледной девочкой, которая исчезла из детского дома неделю назад после жестокой горячки, Петя добьётся правды. Он пойдёт к директору, к начальству, дойдёт до самого товарища Сталина, если понадобится. Им нужен уголь, чтобы топить помещение, хлеб, мясо и овощи, чтобы хорошо питаться, антибиотики и антисептики, чтобы не болеть.

Вообще с недавних пор у Пети появилась мечта – он хотел научиться перемещаться во времени. Однажды советские учёные обязательно найдут способ, как это осуществить. Тогда он вернётся в день своего рождения, найдёт мать и посмотрит ей в глаза. Что он сделает? Что скажет? Да что угодно, лишь бы она не бросила своего новорождённого ребёнка! Даст ей денег, еды, поможет найти работу или жильё, убьёт мужика, который оставил её в беде или заставит его жениться, или найдёт другого, достойного… Полились слёзы, мерзко холодя виски. Петя начал яростно тереть глаза. Лишь бы никто не услышал!

Не может быть, чтобы нельзя исправить прошлое! Даже если ты поступил дурно, дал слабину, должен быть шанс, всегда.

Мечты о машине времени полетели дальше, и Петя представил, как он, взрослый и сильный мужчина, переместится в тысяча девятьсот тридцать девятый год или раньше, найдёт Гитлера и застрелит его из нагана. Чтобы не было войны. Не было холода. Не было детей без родителей.

Незаметно скользнув в чуткий, мутный сон, Петя увидел узкие чёрные глаза молодой женщины. Такие же, как у него. Наполненные такими же злыми, горячими слезами.