Надо помочь Ральфу
Шрифт:
– Ну и дела. И что нам делать, если некоторые эльфы откажутся выступить, «с твердым решением выполнить священную волю герцога?»
– Надо убедить эльфов, что они не правы, – сообщил дракон и снова двинулся вперед, явно пытаясь уйти от дальнейших вопросов.
– Как убедить? – догнал его Максим.
– Исходя из всего комплекса сложившихся обстоятельств. Нам следует найти в рассуждениях эльфов какое-нибудь нелогичное положение и опровергнуть его несокрушимыми доводами. Доказать, что они не правы.
– Тогда они с радостью захватят по пятьдесят оперенных боевых стрел, три запасные тетивы и пойдут выполнять свой вассальный долг?
– Должны пойти, – осторожно подтвердил библиотекарь.
– А если они не
– Тогда ты вступаешь в права Призрака Справедливости.
– Ага. Сейчас я ведь еще и Призрак Справедливости, – вспомнил Максим. – Ну-ка, рассказывай, что это такое? Какие у меня теперь права и обязанности?
– Права, я уже говорил тебе об этом, самые широкие, можно сказать – безграничные. Те же, что и у, их светлости, герцога. А обязанности? – Эмилий задумался… – Как бы это точно объяснить… Понимаешь, на своих землях, у их светлости, никаких обязанностей ни перед кем нет. И быть не может. Он является для народа олицетворением мудрости, доброты и справедливости, гарантом их благополучия, в широком понимании значения этого слова. Ты, в данном случае, являешься его Призраком. Но не всех добродетелей их светлости, а Призраком одного из его замечательных качеств – Справедливости. И должен для славы и спокойствия Герцогства, потупить так, как желал бы поступить сам, их светлость. Понял?
– Не совсем. Если их светлость желает как-то поступить, пусть он и поступает.
– Их светлость не может заниматься некоторыми… м-м-м… специфическими делами. Но его справедливые желания непременно должны быть выполнены, ибо он герцог и гарант. Для выполнения особо важных желаний герцога, желаний, которые самому ему выполнять не пристало, и назначается Призрак Справедливости.
Максим начинал догадываться, во что его втянуло.
– Что этот самый оруженосец старого герцога сделал с другим герцогом, с Лохматым? – спросил он.
– Вообще-то, ничего особенного. Призрак Справедливости Тратид, с соответствующим почтением, предложил их светлости, герцогу Кокландскому Комбару Лохматому, снять осаду и покинуть владения их светлости герцога Гезерского.
– Всего-то? – не поверил Максим. – Ради этого стоило назначать оруженосца на такую должность? Если Гезерский герцог стеснялся это сделать сам, он мог передать свое предложение, или, скажем, пожелание, через своего посла.
– Посол не имеет права выполнять подобные поручения их светлости герцога Гезерского. Их светлость герцог Кокландский мог отравить посла, или повесить его. А Тратид был простым оруженосцем, оруженосцы слишком мелкие фигуры, чтобы их травили или вешали. Их светлость, герцог Комбар Лохматый, благосклонно выслушал оруженосца. Но не стал снимать осаду, и отказался покидать земли, принадлежащие их светлости герцогу Ламбрузу Отчаянному.
– Так… И что было далее?
– Далее Тратид, различными разумными доводами стал убеждать их светлость, герцога Кокландского, Комбара Лохматого, снять осаду. Но тот был непреклонен и только посмеивался над словами Тратида. Он не знал, что тот является Призраком Справедливости. Тратид же, как Призрак Справедливости, поступил так, как пожелал бы поступить, в данном случае, разгневавшийся, их светлость герцог Гезерский. Он вынул кинжал и убил их светлость герцога Кокландского Комбара Лохматого.
Теперь остановился Максим. Он смотрел на дракона и подбирал слова, которыми можно откровенно, но с достаточной вежливостью, выразить свое мнение о поступке их светлости, герцога Ральфа, правителя и гаранта. А высказавшись, плюнуть на это совершенно не нужное ему задрипанное Средневековье, с его дурацкими обычаями, и вернуться к себе на дачу, в садовый кооператив «Педагог», где нет ни герцогов, ни Призраков Справедливости. И заняться усиками клубники, которые давно уже следовало оборвать. А пока Максим думал и подбирал вежливые слова, он вообще-то успокоился. Понял,
что Ральф это сделал не со зла. Просто у них здесь такие средневековые понятия о справедливости… И такие порядки. И, даже, следует считать, что Ральф оказал ему великое доверие. Поэтому, вместо того, чтобы послать подальше Средневековье вместе со всеми его светлостями, сказал:– Но ты понимаешь, что я никого резать не стану?
– Как не понять? Конечно, понимаю. Тем более что в Ласковом Лесу тебе пришлось бы резать не одного эльфа, но весь Совет вождей. А их не менее пяти. Я и сам пацифист, – напомнил Эмилий. – Ты умный и сможешь сообразить такое, что эльфы тебя послушаются. Я думаю, их светлость герцог Ральф, имел в виду именно это.
– Зачем, тогда, он назначил меня Призраком?
– Ну-у… На всякий случай… Видишь ли, жизнь учит тому, что все предвидеть невозможно. Даже в нашем просвещенном и благополучном герцогстве о справедливости м-м-м… иногда, м-м-м… кое-кто забывает. Я думаю, что их светлости, герцогу Ральфу, хочется быть уверенным, что в данном случае справедливость, как это ей и положено, восторжествует.
– Справедливость, это в смысле того, что я заставлю эльфов выполнить Указ Ральфа? – уточнил Максим.
– Естественно, – подтвердил Эмилий.
– Ладно, разберемся… – Максим понимал, что деваться ему теперь некуда. – А кобольды? На них тоже нажимали кочевники-варвары, и поэтому они подписали вассальный договор? А теперь они мнят себя независимыми и могут отказаться?
– Ни в коем случае. На кобольдов никто не нажимал, и договор они подписали совершенно добровольно. Конечно, были какие-то причины, которые заставили кобольдов сделать это. Без серьезных причин никто вассальный договор подписывать не станет. Но это произошло так давно, что о причинах все забыли. А кобольды всегда беспрекословно выполняют приказы нашего герцога… – Эмилий что-то вспомнил и нехотя добавил: – почти всегда. Разве что – в случае форс-мажорных обстоятельств…
– Так… – Максим укоризненно посмотрел на друга. – Выкладывай, что там кобольды придумывают, за счет чего они отлынивают?
– Они никогда не отлынивают, – встал на защиту кобольдов Эмилий. – Видишь ли, они известные металлурги и пользуются большим уважением у своих заказчиков. Случается, что у кобольдов как раз наступает срок сдачи продукции, и они не могут оторваться от своих дел. Если кобольды не выполнят заказ в срок, то пострадает их репутация. А репутация дело святое. И неустойку придется платить. Это тоже весьма неприятно. Поэтому, иногда, кобольды нижайше обращаются к их светлости. Просят, в связи со сложившимися обстоятельствами, разрешения на некоторые льготы. Наш герцог в таких случаях всегда идет навстречу.
– Значит, и с кобольдами нет стопроцентной уверенности.
– Видишь ли… – Эмилий помялся. – Если у них сейчас как раз момент сдачи продукции, уговорить кобольдов будет нелегко. Но надо надеяться. Надеяться, Максим, надо всегда на лучшее.
– Занятные у вас порядочки, – Максим представлял себе Средневековье несколько по-иному. – Я думал, что хоть дисциплинка у вас здесь железная. Особенно при средневековой жестокости. А оказывается, приказ герцога на его же землях, ничего не стоит.
– Ты рассуждаешь неправильно, – обиделся библиотекарь и за герцога, и за Средневековье, и за критику дисциплинки. – Каждый приказ герцога – это закон для подчиненных. И все немедленно бросаются его выполнять. Бывают, конечно, и исключения, в основном, субъективного порядка. В таких случаях вмешивается гвардия, или седлают коней баронские дружины. А если они не в состоянии восстановить порядок, то к делу приступают доверенные личности, наделенные особыми полномочиями: Уполномоченные Послы и Призраки Справедливости. Мы с тобой, как раз, и являемся такими представителями их светлости герцога Ральфа. Нам разрешено прибегать как к стандартным, так и нестандартным методам убеждения.