Надрыв

– Итак, Уильям?

– Вы слишком много себе позволяете, - удивление сменяется холодом, но его собеседницу это ничуть не смущает, - мисс...

– Фрейзер, - отзывается она, аккуратно забирая тетрадный лист себе, складывая его так, чтобы он поместился в нагрудный карман, - Амелия Фрейзер.

'Ах вот оно что', - быстро соображает Уилл и вглядывается в черты её лица снова, - ' значит, не показалось'. У него был огромный план о том, что стоит делать после того, как он разыщет наследницу семьи, с которой его отец вёл своё последние дела, но всё летит к чертям.

– Думаю, вы правы, и нам стоит соблюдать приличия в этот, оставшийся год, - продолжает она, вздыхая тяжело, - хотя мы скоро и станем одной семьёй.

– Об этом слишком рано говорить, - Уильям старается взять себя в руки, соображая что он может сделать сейчас, но пороть горячку не выход, и у него есть этот год для того, чтобы вызнать всё не спеша и не привлекая к себе лишнего внимания.
– За год многое может измениться. И это ещё точно не решено.

– И всё же, пока вы мой жених, и, я уверена, вы не из тех, кто бросит даму в беде. Приятно, что вы позаботились о том, чтобы узнать меня прежде, чем всё это случится.
– Амелия улыбается и поднимается, выходя из кабинета, так и не узнав мнения Уильяма Кастра о своём четверостишье.

Уилл знает, что дело, конечно, было не в нём - он лишь повод для того. чтобы она смогла встретиться со своим учителем в неофициальной обстановке, и составить своё мнение о том, кто стал частью завещания Джона Эдварда Фрейзера.

Амелия.

В свете заходящего солнца всё видится иначе. Шелест страниц кажется загадочным, бумага выглядит старой, даже древней, а чернила словно отсвечивают таинственно, делая символы мистическими, и даже магическими на вид. Читать зашифрованный текст дело не быстрое, но практика даёт о себе знать.

За десять лет, которые она ведёт дневники, Амелия уже давным-давно зазубрила тот шифр, что придумала для того, чтобы всё то, что она хочет выразить и сохранить, так и осталось при ней. Даже если Лия и обнаружит какие-то из её секретных записей, ей не удастся прочесть и использовать их против неё.

Дневников не так уж и много, и сейчас Амелию интересует тот, первый из них, в котором значилось несколько самых важных записей. Ей нужно освежить в памяти время, события девятилетней давности.

Скользя по бумаге кончиками пальцев, Амелия останавливается, найдя дату, обведённую красным, как и все, обозначающие опасность.

Вот оно.

'Сегодня должен приехать он. Мама сказала, что он будет после завтрака, а значит, Лия будет в доме. Она отнеслась к приезду моего жениха слишком радостно. Я боюсь. Боюсь, что она причинит ему вред. Мы заключили сделку, что если она не станет его пугать, и вообще не выйдет из комнаты, чтобы пообщаться с ним, то я исполню одно её желание. Она согласилась. Мне страшно быть в долгу, но я боюсь, что она просто его убьёт за то, что кто-то посмел быть моим женихом'.

Амелия откидывается и прикрывает глаза.

Она помнит тот день: солнце, согревающее её кожу, нежно-розовую штору, из-за которой она впервые увидела мальчишку, слишком взрослого, чтобы тогда ей понравится, и всё же сердце у неё забилось быстрее, а дыхание перехватило. То, как ей было страшно, что сейчас этот парень поднимет голову и увидит её. Даже вкус чая, который она пила из тонкой белоснежной фарфоровой чашки, когда она смотрела на него из под ресниц, и думала о том, что ему, должно быть, тоже ужасно осознавать, что он жених девицы в два раза младше его, ведь ей только семь, а ему уже четырнадцать.

Сейчас он далеко не тот нескладный мальчишка. Красивый, поджарый, умный - что еще нужно? И всё же Будь у Амелии возможность, она никогда бы не выбрала кареглазого брюнета, да и подчиняться воле матери не слишком хочется, связывая себя узами брака просто по приказу, словно у них на дворе средневековье. Нет, Амелии уже 17 и она уверена, что выйдет замуж по любви, а мать отправить куда хочет со своими гениальными планами о замужестве. В конце концов, что бы там ни было, но она может позволить себе быть с тем, кого будет любить всем сердцем, пусть даже и ценой своего наследства.

А вот про желание она как-то подзабыла, истёрлось из памяти опрометчиво данное сестре обещание. Прошло девять лет, но Амелия не тешит себя пустой надеждой, что за эти годы Лия забыла о нём. Нет, она, скорее всего, просто приберегла его для лучшего случая.

Амелия листает дневник, подобрав под себя ноги и накручивая непослушную прядь на палец в задумчивости, когда дверь распахивается, впуская Габи. Бледнее, чем обычно, несколько ссутулившаяся и уставшая, вымотанная сводная кузина своим видом будит совесть, яростно напоминающую о том, что сожительство любого с её сестрой не проходит даром. Даже такая милая, мягкая девочка с трудом выносит общество Лии, об этом кричат не только залегшие тени под глазами двоюродной сестры, но и страх поселившийся с тех самых пор, как они заселились в общежитие.

– Привет, - Амелия слабо улыбается, кивая и машинально переворачивая дневник записями вниз.

Несколько замешкавшись в дверном проёме, Габи отвечает беззащитной улыбкой, проходит и присаживается напротив Амелии.

– Занята?

– Это?
– Амелия качает головой, закрывая и откладывая толстую тетрадь.
– Не особо. Просто освежаю в памяти кое-какие события моей жизни.

– О, личный дневник?
– Габриэль поднимает брови и понимающе кивает.
– А мне никогда не хватало терпения вести такой.

Молчание длится несколько мучительно долгих минут, и Амелия перебирает все варианты, какие ей следует выбрать слова, для того чтобы узнать, что привело сюда Габриэль. Это минное поле, пусть даже кузина и не выглядит сломленной, но от ощущения натянутой струны, готовой разорваться рыданиями или отчаянием никуда не деться.

– Как тебе учитель литературы?
– осторожно интересуется Амелия на пробу.
– Мне кажется, он довольно милый. Не слишком много задаёт, не слишком сильно придирается.

Габи смущается, словно ей неловко обсуждать преподавателя. Она покусывает губу изнутри и крутит мизинец, выгибая его пальцами другой руки. 'Что? Не то? Стоило поговорить о погоде?', - Амелии неловко - она не стремилась узнать свою сводную кузину, пока они были дома, а теперь её равнодушие мстит ей жестоко.

– Он, кажется, хороший, - наконец выдыхает Габи и хмурится, собираясь с духом, спрашивает, - послушай, Амелия, ты ведь сестра Лии и... Мне нужен твой совет. Что можно сделать, чтобы она стала... мягче?