Надрыв

– Дорогая, если нужно, ты можешь всё мне рассказать. Я сохраню твою тайну, ты знаешь. Баш на баш, да?

Через час, когда Амелия выходит из своей комнаты, Габи ещё стоит неподалёку от двери и ждёт. Не говоря ни единого слова, девушка ведёт всех в свои бывшие апартаменты - в этот час сестры там обычно не бывает, поскольку ей необходимо видеться со своим 'мозгоправом'.

– Как она?
– спрашивает Габи встревожено за закрытой дверью.

– У неё была истерика, но я успокоила её и она спит, - задумчиво отвечает Амелия, присаживаясь на кровать сестры.

– Ты можешь сказать мне что произошло?

Амелия внимательно смотрит в доверчивые и наивные глаза сводной кузины и вздыхает.

– То же, что происходит каждый год с какой-нибудь девочкой в этой школе. Год выдался урожайный - в этом году даже с двумя.

– О чём ты?
– Габи хмурится, смотрит непонимающе.
– Что происходит?

– Ты слышала о Джейн Перкинс?

– Да, кажется я виделась с ней в начале года, - рассеянно замечает Габи и Амелия невесело усмехается. Именно, что в начале, а прошло уже больше четырёх недель.
– А что с ней?

– Она ушла из школы. Через неделю после заселения, - поясняет Амелия.
– А ещё через неделю в газетах всплыли факты из личной жизни её семьи и это сильно ударило по их бизнесу. А два года назад тоже самое было с Венди Энтресс, когда в середине курса она ушла и заявила в прессе что в школе некоторые ученицы над ней издевались. На следующий день после этого полилось столько грязи, и всё это не прекращалось до тех пор, пока она официально не признала, что никаких издевательств не было.

Рот Габи распахивается не метафорически, а вполне реально, выдавая крайнюю степень потрясения от таких новостей.

– Но, мы же можем что-нибудь сделать, верно?
– слабо спрашивает её девушка, и Амелии по правде очень жаль расстраивать её.

– Боюсь, ничего, - тихо замечает она.
– Это не наш уровень, понимаешь?

– Но есть же директор, завучи...
– цепляется за надежду Габи.

– Послушай меня, - Амелия старается быть как можно убедительнее, усаживая двоюродную сестру рядом с собой, - когда я говорю 'не наш уровень' я именно это и имею ввиду. Над директором есть попечительский совет, есть спонсоры, и это родители тех самых учениц, которые безнаказанно занимаются такими мерзкими вещами.

– Ты знаешь кто?!

– Все знают, - Амелия пожимает плечами.
– Тиффани Куинси, Меган Уэлрайт - твои одноклассницы. С ними ещё одна младшекурсница ходит, да Эмбер они часто с собой таскают. Думаю, она тоже из их игрушек, хотя её мать и в совете попечителей школы, но это, кажется, её не спасло. Такие люди, временами, даже уязвимее из-за репутации родителей.

– Но ведь можно же сделать хоть что-то...
– Габи опускает глаза с видом пришибленного щеночка. Амелия приобнимает её, в попытке утешить, и треплет по макушке так же, как меньше часа назад свою соседку, успокаивая после того, как в ту вылили острый чай через рот каждый раз, когда она не могла ответить на вопросы, которые сыпались из ведьм этого шабаша. Их игра была омерзительна, и это лишь начало.

– Можно, - Амелия тихо соглашается, - можно объединить усилия, например, и помочь, к примеру, тебе. С Лией. В конце концов, прежде всего нужно уметь защитить себя, до того как браться спасать других. И я могу помочь, если ты хочешь...

Голос дрожит, пока она произносит эти слова и совсем стихает, когда Габи поднимает на неё глаза в немом удивлении снова. Амелии стоит невероятных душевных усилий не отвести взгляд, после того как она так подставила себя. Словно сняла броню - хотя бы её часть - оставаясь беззащитной, она никогда не предлагала дружить первой, опасаясь сестры, а те, кто заводили дружбу с ней вскоре понимали, что они становятся мишенями, и легко бросали её. Но ведь с Габи ей терять нечего, верно? Габриэль и так под прицелом, ей некуда бежать. Пострадает лишь её гордость, если сводная кузина откажет.

Габи улыбается мягко, кажется, впервые за вечер и кладёт свою руку поверх её, отвечая тихо, но уверенно:

– Конечно.

Габриэль.

Ночь слишком тиха для того, чьи мысли столь оглушительны - Габи задыхается и крепко держится за сердце, позволяя собственным набатом звучать в её разуме. Уже больше трёх часов она мечется по кровати под размеренное дыхание соседки и всё пытается выкинуть из головы сегодняшний разговор с Амелией.Или примириться с ним.

Не удаётся.

Безнадёжность сводит её с ума. Ещё вернее это делает знание, что завтра будет новый день, и та девушка, Андреа, которую они с Кейт нашли в коридоре заплаканную, трясущуюся от страха и рыданий снова пройдёт через всё то, что задумали эти ведьмы - иначе ведь и не назовёшь, что полностью оправдывает их прозвище - 'шабаш'. И, скорее всего, она снова забьётся в какой-нибудь угол и будет захлёбываться в сухих рыданиях, оставаясь совершенно беспомощной перед будущим.

Габи переворачивается с бока на бок, устраивается коконом на узкой кровати, но даже любимая поза не помогает ей унять дрожь в груди. Её мысли скачут словно перепуганные зайцы, переключаясь с объекта на объект.

Зря она так боялась, что ей придётся отвлекаться и заставлять себя не думать о человеке, при виде которого сердце ёркает в груди, а ком внутри живота сжимается от ужаса, вынуждая всё существо трястись. словно перепуганный кролик. И напрасно она считала, что будет печалится из-за отстранённого, равнодушного взгляда, мимо неё, словно сквозь стекло смотрел их преподаватель английской литературы даже вне учебного кабинета, не отвечая на робкие попытки поздороваться. И позозрительность - дала ли она ему повод думать о себе как о глупой влюблённой девчонке, которая наивно воображает себя вместе с ним в простой обстановке, и верхом её фантазий становится совместный ужин?
– отходит на второй план, пусть даже одна мысль об этом ранит.

Хуже всего то, что каждая из них возвращается к тому, что она видела сегодня, к тому, что ей сказала Амелия. Совсем не о том, что кузина хотела бы её дружбы, нет. О том, что её соседку никак не выручить, не спасти, и это будет продолжаться изо дня в день все оставшиеся восемь месяцев обучения.

Габи словно сама завтра пойдёт на растерзание этим шакалам, и что бы ни делала Лия это даже близко не сравнится ведь если провести параллель...

Она подскакивает на кровати, рывком садясь и глядя на спящую двоюродную сестру.

Неужели Лия не самое худшее? Ведь если сравнивать её с Меган или Тиффани, они куда более жестоки, чем кузина. Как это не мерзко признавать, но Лия проигрывает им по всем пунктам, кроме морального прессинга - ей даже не надо заниматься рукоприкладством, чтобы заставить жертву почувствовать себя униженной. Она дразнится, нарочно задавая вопросы по изучаемым темам мистеру Кастра, просто показывая то, насколько она лучше, пусть ненароком, ненавязчиво, и не одной только Габи, но всё же. Боже, он даже хвалил её сочинение! Ревность , зависть и смущение перемешиваются в постыдно-острый коктейль глубоко внутри, и жалят её безжалостно впиваясь острыми иглами в сердце.