Надрыв

Однако упустить отличную возможность всё же побеседовать с женщиной, всего три года назад выставившей его из своего дома со всеми вопросами, что накопились за время расследования причин самоубийства отца - неслыханное расточительство. И нельзя отрицать того, как его греет мысль о том, что он сумеет увидеть на трёх своих учениц вне привычных школьных рамок, и понять на кого из них как лучше воздействовать, чтобы в конечном счёте добиться назначенной цели. Увы, идеальный вариант приходится отбросить в тот самый момент, когда он заходит в особняк.

– Моя несравненная Джина сказала мне, что вы обручены с одной из её дочерей, а давно?
– Интересуется Персиваль, и Уилл кивает головой, рассматривая этого человека. Когда он просматривал новости о семье Фрейзер там не встречалось ни одной фотографии Персиваля Баркиса, и стоит определить имеет ли он хоть какую-нибудь информацию, которая может быть полезной.

– Да, довольно, - он не торопится развивать эту тему, и подыскивает другой, более подходящий вопрос, - а вы с миссис Фрейзер...

– Зовите меня Джиной, - перебивает его женщина, одаривая поощряющей улыбкой, и Уилл вежливо кивнув, продолжает.

– А вы с Джиной давно вместе?

– Пару месяцев, - отзывается Джина до Персиваля и добавляет, в момент преображаясь до одухотворённо-грустного и потерянного существа, - прошло много лет с тех пор, как мой супруг безвременно покинул нас, и впервые я ощутила такое понимание.

Она кидает на сидящего рядом с ней мужчину полный благодарности взгляд, и он отвечает ей таким же. Любовник богатой женщины смотрится в своей роли довольно естественно, опуская руку на ладонь возлюбленной, но Уилла не провести этим, очевидно, что Персиваль Баркинс не имеет ни малейшего понятия о событиях, которые ему интересны и рассматривать его как потенциального информатора не следует.

– Соболезную вашей утрате, - Уилл умело изображает сочувствие, - а можно ли узнать что произошло?

– Автокатастрофа, - скорбь звучит так же натурально, как и грусть до этого, но Уилл не торопится считать её настоящей.

Женщины королевы обмана, особенно если свято верят в свою ложь, а за время прошедшее с несчастного случая поверить можно не только в тоску по скончавшемуся супругу, но и в невероятную любовь при его жизни, даже если они ругались по малейшему поводу и без оного. Да и при последней встрече Джина Фрейзер выглядела скорее как мегера, что тоже добавляет сомнений - вряд ли она помнит журналиста, которого выставила за дверь три года назад, и её попытки создать свой образ сейчас попросту не достигают цели.

– Давно случилась эта трагедия?
– вежливо спрашивает Уилл.

– Почти шестнадцать лет назад, девочки были ещё совсем крохами, - опечалено кивает Джина, и Персиваль переплетает свои пальцы с её, сжимая их слабо.

Пока хозяйка дома смотрит на возлюбленного, смаргивая невидимые слёзы, Лия, как успевает заметить Уилл, сидящий напротив неё, шепчет довольно чётно сестре, не произнося ни звука, и передавая слова одной мимикой: 'Зрелищный спектакль.'

Нельзя не согласиться - у хозяйки дома определённо талант, ведь Уиллу хорошо известно, как желтые газеты шестнадцать лет назад пестрили фотографиями частых ссор мистера и миссис Фрейзер на разных приёмах, попадая в кадр пронырливых папарацци нечаянно. Ему также известно что за месяц до автокатастрофы неё мистером Фрейзер было составленно завещание - этот факт часто освещали в газетах, приводя его как основополагающий для версии, что трагедия не случайна и кто-то из близких мог быть причастен. Первым подозреваемым, конечно, становилась супруга, но глядя на Джину сейчас, Уилл сомневается в том, что она сумела бы подстроить аварию так, чтобы полиция не смогла найти доказательств этому.

'Нужно всё вспомнить', - думает Уилл.
– 'Итак, отец повесился шестнадцать лет назад - это раз. Его последний заказчик был мистер Фрейзер - это два. Джон Фрейзер погиб в автокатастрофе - это три. В то же время меня обручают с наследницей семьи Фрейзер - это четыре. А пять, это то, что отец был телохранителем, а не бизнесменом, по крайней мере именно так он говорил и всегда учил тому, что нужно сделать, если однажды он не вернётся с работы живым. Пять важных фактов, которые завязаны на этом семействе - достаточно ли для того, чтобы задержаться здесь и задать разные вопросы каждому из них?'

И всё же спрашивать Джину Фрейзер напрямую - глупая затея, он уже пробовал пообщаться с ней и это плохо кончилось, а вот её дочери могут знать почему их отец поступил таким странным образом, зачем был заключён этот неравный союз и как же связан его отец с ними.

Уилл ловит себя на том, что он смотрит на Габриэль. Она в смятении и расстроенных чувствах, и он буквально насильно заставляет отвести взгляд, сохраняя внешнюю отстранённость, поскольку боится, что всё станет слишком очевидно. Вместо этого он находит глазами Лию - он приметил на уроках, что её вид действует на него несколько отрезвляюще - не из-за того, как она выглядит, но из-за манеры общения.

Панибратство никогда не приветствуется между учителем и учеником, но ей почему-то всегда удаётся ставить себя так, словно они на равных, и при этом ни единого разу не пересечь черту. Она может позволить себе быть саркастичной, но неизменно вежливой и уважительной. Вот и сейчас, ощутив взгляд учителя, она сочувственно и понимающе улыбается ему и чуть пожимает плечами, словно говоря, что такая уж у неё семья, хотя губы произносят чётко:

– Думаю, мистер Кастра, вам будет интересна наша библиотека. Она весьма внушительна и просторна - не желаете её посетить после обеда?

– Отчего же нет?
– кивает Уилл на это предложение и откладывает столовые приборы, промокнув губы салфеткой, он благодарит хозяйку дома за обед, как и положено по этикету.

– Вам там точно понравится, - улыбается Лия и берёт его за локоть, вынуждая идти за ней.

Уильям совсем не против, поскольку так, ему не приходится заботится о том, как бы случайной неосторожностью не выдать себя - Амелия и Габи следуют за ними на небольшом расстоянии о чём-то тихо переговариваясь.

'И всё же какой позор', - крутится в голову у Уилла, пока он слушает как Лия рассказывает ей одной известные факты о строительстве библиотеки, - ' она же младше меня на семь лет, почти растление малолетних!.. Нет, это нужно гнать прочь, из себя навсегда. И никогда не позволять желанию вернуться...'

Он снова смотрит на Лию и чувствует необычный прилив спокойствия от её достоинства и уверенности. И ему ничуть не странно, что именно она изуродованная, обезображенная, является для него оплотом равновесия и покоя.

Лия.

Соблюдение рамок приличий это полный бред. Вот они идут с их учителем в библиотеку и даже разговаривают о пустяках только для того, чтобы соблюсти социальный этикет. На самом же деле всё их существо - и её, и их учителя - впитывает разговор, который случается в каком-то метре от них, и ведётся так тихо, что Лия и сама убавляет громкость голоса, рассказывая никому не нужные факты о лепнине, и бросая короткие взгляды за спину.

А ведь там разворачивается настоящая драма - две подруги, сблизившиеся слишком быстро на основе общей беды пытаются прояснить ситуации, которые стоит считать предательством. Лия старается не показывать своего любопытства, и сперва думает что лишь она заинтересована, пока не замечает, как их учитель даёт ответы на полтона ниже, и почти не смотрит на собеседницу, хотя прежде его уличить в таком нарушении этикета было нельзя.

'Почему вы так внимательны к тому, что твориться у нас за спиной?', - размышляет Лия, то рассматривая его, то искусно выполненные барельефы, когда позади раздаётся: