Надрыв

– Ты не понимаешь!
– до отчаянья взволнованно, а от того на пару тонов выше, но всё ещё шёпотом выдаёт Амелия.
– Да мы даже не знаем друг друга!..

Габи отвечает куда сдержанней и тише и Лия с трудом сдерживает порыв повернуть голову и считать с мимики хотя бы часть слов, чтобы восстановить разговор. Вот только стоит ей обернуться, как он прекратится вовсе, и девушки перейдут к натужным улыбкам, вместо того чтобы разобраться со сложившейся ситуацией.

– Никто этого не хотел! Так вышло - обязательный пункт отцовского завещания...

Лия всё же не может удержаться и бросает короткий взгляд на сестру и кузину, и внезапно замечает, как напрягается мистер Кастра. Он, кажется, вообще перестаёт её слушать, впитывая в себя каждое слово, и это уже совсем подозрительно.

'Не ожидала, что она скажет правду', думает Лия, подбираясь.

В жестах Габи нет ничего того, что она надеется увидеть - закрытости, отстранённости, злости. Кузина по прежнему раздражающе мягкая, словно зефир, и это свойство доводит Лию до новых ступеней бешенства.

'Как же она вообще может жить без внутреннего стержня?' - раздражается Лия и отворачивается от них, и разглядывает собранного больше обычного учителя.
– 'Чем же вас так интересует трагедия моей семьи и завещание отца, мистер Кастра? Что вы здесь делаете? Почему вы явились именно сейчас? Что изменилось?'

Вопросы непрестанно крутятся у неё в голове, но нельзя не заметить одну особенность - Уильям Кастра всегда выглядит таким спокойным и собранным, что она невольно заражается этим. Он действует на неё словно умеренная доза мятного чая, и это помогает обуздать свои чувства лучше, чем дрянные советы этого пустомели, которого отчего-то называют их школьным психологом.

В свете странного интереса к её семье эта расслабленность очередная причина взять себя в руки.

– Итак, обитель знаний, - мурлычет Лия, распахивая двери основной библиотеки, и пропуская мужчину вперёд себя, чтобы он отказался впечатлён изысканным убранством одной из самых любимых - а от того реже всего посещаемых - мест в этом доме.

Заминка даёт ей время, чтобы оценить ущерб, принесённый сестрой кузине, но они выглядят слишком тихими для счастливых, но недостаточно подавленными для несчастных.

Сестричке и впрямь удалось сдружиться с их беззащитной сводной кузной, удовлетворённо отмечает Лия и проходит следом за учителем, раздумывая, какой удар окажется смертельным для их дружбы. Может его стоит организовать? Позже, конечно, пусть привыкнут друг к другу, привяжутся покрепче. Так будет куда интереснее...

– А если не секрет, мистер Кастра, где вы учились?
– спрашивает Лия, опускаясь в одно из ближайших кресел. Учитель выбирает такое же напротив, а вот Амелия и Габриэль занимают один небольшой диванчик, садясь близко друг к другу, но не соприкасаясь.

– В Оксфорде, - спокойно отзывается мужчина, и Амелия поднимает брови в изумлении.

– Вы учились в лучшем университете страны?

Уильям согласно кивает, и это наводит на некоторые размышления.

'И откуда у вас деньги на то, чтобы учиться в одном из пятёрки самых престижных заведений Великобритании', - настороженно думает Лия, перестукивая пальцами по подлокотнику, - 'или же вы так талантливы, что прошли туда по гранту, но тогда что такой одарённый мужчина забыл в школе за эту нищенскую зарплату?'

– Вам, наверное, трудно было - там невероятный конкурс на подобные места, - сочувственно замечает Лия, цепко следя за реакцией мужчины, и запоминая всё, что он сообщает о себе. Поможет в дальнейших изысканиях.

– Конкурс довольно трудный и одним из условий отбора было индивидуальное собеседование.

– И вы его, конечно, прошли с блеском?

– тихо интересуется Габи, словно не уверенная, что ей вообще можно открывать рот, и такое поведение забавит, ведь, Лия отлично осведомлена о пылких чувствах кузины к их преподавателю.

– Боюсь, что нет, мисс Фейн, - вежливо отзывается мистер Кастра, и от его тона тянет ощутимым холодком.

– Вы не получили грант?
– Лия гнёт свою линию, желая выведать интересующие её сведения из мужчины.
– Постойте, вы же говорили, что вы жили в приюте...

– Так и есть, - кивает Уильям, - к тому моменту, как мне нужно было поступать, я уже достиг совершеннолетия и мог распоряжаться деньгами, оставленными отцом на моё обучение. На первый год содержимого трастового фонда хватило, а после этого мне повезло получить грант.

Лия успевает удержаться и не спросить о том, кем был отец мужчины, и сколько ему пришлось работать, чтобы получить эту сумму, когда Габи, набравшись смелости, задаёт свой вопрос:

– А почему вы выбрали именно литературу?

– Действительно, - замечает Лия, - почему не математику, не историю, или что-то ещё? Вы ведь, если позволите, не романтик, чтобы искать скрытые смыслы в сюжетах и описаниях.

– Потому что литература это то, что изменить нельзя.
– Мистер Кастра разъясняет, и его тон становится сразу же поучительным, и девочки чувствуют себя как на паре.
– В математике можно придумать новый код, сделать открытие, которое перевернёт её до самых основ. В любой точной науке последующие находки и достижения меняют всё ранее изученное. Неизбежно, рано или поздно это случается.

– Пусть так, но почему не история?
– любопытствует Амелия.

– Она лжива, - учитель переводит взгляд с одной девушки на другую, осыпаемый ворохом их вопросов.

'Прямо как ты', - мысленно добавляет Лия, но проглатывает колкость, заменяя её замечанием:

– Не думаю, что литература отличается правдивостью.

– Конечно, но когда ты читаешь историю, ты веришь каждому слову. Веришь, словно именно она истина в последней инстанции. В литературе же все иначе. Ты знаешь с первого слова о том, что всё сказанное не реальность, а вымысел. Ты настроен скептически к жизнеописаниям, и, порой, узнаёшь из них больше, чем из исторических источников. И всё же, ты помнишь, что главное - это передать чувства. Заставить читателя прожить каждое слово. Историю переписывают при радикальной смене власти - провернуть то же самое с литературой трудно. Как, впрочем, и с любой отраслью искусств. Можно запретить, но запретный плод сладок. Можно не акцентировать внимание, но в наш век информация распространяется как пожар. В конечном итоге, именно отрасль искусств является зачастую самым верным её источником, хотя, как известно, все художники лгут. И рисовать я не умею, поэтому - литература.

Слова звучат как небольшая лекция, и кажется, что во время её несколько раз мистер Кастра едва сдерживал себя для того, чтобы не проверять записывают ли его ученицы за ним, и успевают ли они за ходом событий.

– А Габи у нас рисует, да ведь, Габи?
– замечает лениво Лия, глядя на то, как вспыхивает кузина от её слов и всеобщего внимания.

– И всё же, я не думаю что это работает так, - позволяет себе не согласится с учителем Амелия.
– Не все верят написанному в учебниках, нас учат тому, что мы должны находить истину сами, просматривая независимые, или даже противоречащие друг другу источники.