Нарисуй узоры болью...

Гроттер едва заметно кивнула. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы пришёл кто-то другой, даже сама Чума.

Вот только, вероятно, не суждено.

Гроттер чувствовала себя пустой и потерянной – у неё не было возможности куда-то, например, просто уйти.

У неё вообще ничего не было.

Только последние следы мыслей, которые упрямо убегали от неё куда-то в новый, странный и в тот же момент страшный мир.

Это всё так отвратительно.

Она чувствовала, что просто ничего не сможет сделать – и сидела рядом со Склеповой, которая не могла исцелить своё сердце.

Они потеряли родных; а проклятый Шурасик, словно невидимая тень, проходил без конца мимо, намекая собственным присутствием о том, что ещё придётся пережить. От некромагов так просто ведь не сбежишь.

А он…

– Он нас сдаст, - вдруг, рассмеявшись, выдохнула Склепова. – Если мы только что-то сделаем не так…

– Луна уже.

Гроттер не могла ничего больше сказать – она так устала, она так давно даже воды не пила, что становилось дурно…

Она только и могла, что шептать – хотела пить до такой степени, что была готова задохнуться прямо здесь.

– Как думаешь, нам дадут выпить воды? – наконец-то спросила она у Склеповой, предпочитая не смотреть на Шурасика.

Тот что-то бормотал тоже пересохшими губами – потому что вода закончилась у них вчера ночью.

Он выпил последние капли.

Если бы их было двое, то хватило бы на более долгое время, но так – Таня даже забыла об указании некромага.

Наверное, не стоило это делать – теперь, когда Таня только вырыла рукой какую-то ямку в песке, она почувствовала, что та наполняется водой.

Может быть, следовало и выпить, но Таня только засыпала новоявленный источник песком, понимая, что тот искусственный.

– Тут было озеро, - выдохнула она.

– Озеро?
– Склепова удивлённо посмотрела на собеседницу, а после кивнула. – Они переделали его в пустыню.

– Да. Потом песок уберут, и тут будет даже очень красиво, - выдохнула Таня. – Пропасти больше не будет… Арена превратится в парк.

Гробыня рассмеялась. Их пустыня оказалась невероятно маленькой, практически крохотной…

Внезапно всё пропало. В одно мгновение, в нужную фазу луны, всё развалилось на мелкие кусочки.

Гранитными осколками падала откуда-то сверху магия. Рушился кокон, который окружал их сплошной пеленой, не выпуская из пустыни, а воздух стал приятным и чистым…

Таня почувствовала, что на неё мчится волна, и неосознанно рванулась куда-то в сторону.

Это было последнее в этом году испытание “Тибидохса”, не следовало даже и надеяться на то, что будет просто.

Таня почувствовала, как задела головой неизвестные коренья, и сжала их пальцами, пытаясь выбраться.

Склепова хваталась за её одежду, превращая ту в ещё большие клочья, и выплывала на свободу.

Таня сама толком не знала, когда успела выбраться из воды – она хватала ртом воздух, не раскалённый, как прежде, в пустыне, которая остывала только на ночь, но только не в этот раз, и понимала, что может дышать и пить воды столько, сколько только вообще пожелает.

– Как же хорошо быть свободной! – выдохнула Склепова.

Таня кивнула.

Свободной она не была. Ненависть и боль, которые посеяли в её душе, всё так же не зажили и не превратились в старые раны.

Нет, кровь всё ещё была свежей, равно как и боль, которую ей столько времени все стремились причинить.

– Мне так плохо… - выдохнула Гроттер.

– Тебе надо отдохнуть.

Склепова посмотрела на неё с уверенностью, словно пытаясь убедить в чём-то, продемонстрировать, что всё просто прекрасно – может быть, так оно и было, вот только верилось очень слабо.

Гробыня чувствовала себя лучше, чем прежде, вот только всё равно Гломов стоял у неё перед глазами.

А Таня потеряла всех – и Валялкина, и память о нём, и то, что могла называть доверием к этому человеку.

Такого существа, как Иван Валялкин, уже попросту не существовало, он превратился в разрушенный комок грязи и болота.

И боль, которая прежде помогала дышать и как-то выживать, теперь превратилась в кнут, способный разве что погонять.

Шурасик, кашляя, но упрямо пытаясь выпить ещё воды, валялся рядом – и теперь даже его не следовало ненавидеть, потому что он был не врагом, а просто тем, кто тоже выжил и тоже счастлив.

Мелькнула вспышка телепортаций. Теперь было ясно, что они лежали на ровно подстриженной траве, такой красивой…

Она раньше была тем самым огромным полем, страшным, отвратительным, пугающим, впрочем, покрытым цветами.

А может, тем, на котором умерла Рита – сухим, лишь с тонкой полосой из испорченных, мёртвых трав.

Никто не знал.

– Тут хорошо дышится, - прошептала Гробыня. – Мы победили, понимаешь, Гроттер, победили…

По её щекам текли слёзы – а может, это просто была вода из озера, которая теперь стекала по ней, гонимая силой земного притяжения.

Девушка закрыла глаза, словно пытаясь успокоиться и ощутить наконец-то эту победу – а Таня знала, что ничего у них не получится.

– Здесь нет моего Гуни, - выдавила наконец-то Склепова. – Это не победа, это какая-то насмешка, вот и всё…

Таня ничего не ответила. Ей было ещё хуже – и она видела, как проклятые некромаги приближались к ним.

– Всем доброй ночи, - усмехнулся Бейбарсов, помогая Склеповой, пошатнувшейся и едва ли не улетевшей в воду, устоять на ногах.

– Добивать пришли? – хихикнула Гробыня.

Она словно опьянела, правда, без алкоголя, и теперь смотрела на Бейбарсова одурманенным взглядом.

Таня только сейчас заметила в его руках шприц – вероятно, какой-то укол был причиной для того, чтобы сейчас Гробыня вела себя подобным образом.

Склепова тем временем потеряла сознание, и её мирно уложили на траву. Шурасик, которого обняла Елена, тоже пошатывался, а после потерял сознание и упал рядом с Гробыней.

– Ну, - Бейбарсов обратился уже к Тане, - какой же идиот будет добивать победителей… Просто вам надо немного отдохнуть. Не дёргайся, Провидица.

Таня, вместо того, чтобы подчиниться, рванулась, пытаясь убежать, но тут уже упала на траву. Некромаг присел рядом с нею на траву и наконец-то сделал свой укол, наблюдая за Гроттер.