Нарисуй узоры болью...

Таня понимала, что взвалила на себя слишком многое, если соотносить с её реальными возможностями – и больше не желала мириться с подобным, потому что это было слишком трудно.

И слишком болезненно.

На втором этаже её дома, на котором, собственно говоря, и находилась чёртова спальня, были не такие уж и высокие потолки, и Таня, подставив какой-то стул, всё же смогла дотянуться до люстры.

Она понятия не имела, как правильно вязать петлю, что вообще надо сделать, чтобы разобраться со своим отчаянным желанием отправиться к праотцам, но, тем не менее, сопротивляться желаниям было уже достаточно поздно.

Гроттер усмехнулась и позволила себе расслабиться в последние мгновения её жизни. Повеситься было бы поразительно просто, и она с равнодушием затянула петлю на собственной шее, собираясь наконец-то попрощаться со всем, что держало её здесь проклятыми цепями.

…Сильная боль сжала горло, обжигая и словно пытаясь превратить в пепел, а после всё помрачнело и превратилось в холодную пелену слёз.

***

Глеб резко открыл дверь, замирая на пороге, и прикрыл на мгновение глаза, пытаясь сдержать досаду.

У него, чёрт возьми, была потрясающая способность появляться рядом с Гроттер, когда той это было больше всего на свете нужно – то вытаскивать её с того света после вмешательства доброго ветеринара Ваньки, то отгонять Аббатикову как можно дальше, то делать ещё что-то подобное.

Он понятия не имел, откуда у Гроттер появилась такая замечательная способность творить всяческую ерунду, но, тем не менее, петли, которую она надела себе на шею, оказалось вполне достаточно.

Впрочем, Бейбарсов даже не успел совершенно ничего сделать, как шнур, на котором повисла Таня, превратился в пепел, а сама девушка рухнула на пол, не в силах удержаться в воздухе.

Глеб прекрасно знал, что сработала её магия – сработала подсознательно, не позволяя Гроттер совершить самоубийство.

Таня лежала на пушистом белом ковре, который застилал пол, кажется, в половине комнат этого дома – вероятно, Гроттер предпочитала ходить босиком, - и тихо всхлипывала, то и дело проводя ладонью по собственному горлу.

– И как это понимать? – усаживаясь рядом с нею, мрачно поинтересовался Бейбарсов, стараясь говорить как можно более спокойно.

– Никак!

Она смотрела на него, кажется, с таким отчаянным горем в прекрасном взгляде зелёных глаз, что, наверное, надо было бы попытаться отреагировать на её поведение более спокойно, чем получалось у него.

– Я вижу, - скривился Бейбарсов. – Вставай. Кажется, я просил тебя поспешить, а не вешаться посреди собственной комнаты.

Гроттер отвернулась и так и не попыталась подняться со своего чёртова ковра, словно решив, что попытка вылежаться здесь принесёт ей больше возможностей умереть, чем то, что она будет овладевать собственной магией.

– Немедленно вставай, - повторил некромаг, чувствуя, что окончательно теряет всё, что можно было ещё назвать самообладанием.

Таня отрицательно покачала головой.

Она плакала и даже не шевелилась, скорее всего, просто выражала собственное немое сопротивление, не желая пытаться вернуть себя к нормальной жизни. В её взгляде навеки застыло глупое понятие истерики, которое трудно было пояснить как-либо иначе, кроме как её бесконечно странным и глупым поведением, которое выходило уже за всякие разумные рамки.

– Вставай! – Бейбарсов прежде никогда не срывался на крик, но сегодня получилось как-то само собой.

Он сам не понимал, что сделал, но, судя по громкому, отчаянному и испуганному взгляду Тани, магия причинила ей достаточно много боли.

Девушка смотрела на него своими зелёными, словно сочная трава, и наполненными слезами глазами. На её правой руке, переходя на плечо и на часть спины, по которым и пришёлся невидимый удар, виднелась кровавая полоса. Одежда в тех местах оказалась буквально сожжена, а на коже просто остался след, словно от какого-то батога.

Гроттер так и не собиралась отворачиваться. Её взгляд был преисполнен ненависти, которую, впрочем, Бейбарсов более чем мог понять, и ему даже самому было как-то не по себе – парень не собирался причинять ей боль, по крайней мере, уж точно не думал бить, ещё и магией.

Когда он наклонился, чтобы осмотреть рану, девушка вскрикнула и отодвинулась, отползая куда-то к стене.

Она, казалось, даже на самом “Тибидохсе” боялась его немного меньше, чем сейчас, и вовсе сейчас дрожала, пытаясь кое-как прийти в себя.

Девушка продолжала сидеть в том крохотном углу между кроватью и комодом, прижимаясь спиной к стене и с ужасом глядя, как он приближался к ней.

Бейбарсов, сам даже не понимая, почему это сделал и почему она всё ещё дрожит, как осиновый лист, хотя даже после своего неудачного самоубийства была более живой и активной, бросил взгляд на себя в зеркало, случайный, ничем не поясняемый взгляд – и замер.

Его глаза оказались полностью черны – нельзя было даже увидеть белки, потому что всё затопило поражающим мраком. Подобных проявлений танталового дара опасалась даже сама Чума-дель-Торт, а уж кто-кто, но она точно могла бы справиться с каким-то там обычным некромагом.

А тут, вероятно, не до конца.

– Не дёргайся, - Бейбарсов присел на землю напротив Тани, всё ещё внимательно глядя на неё. – Подвигайся ближе.

– Не смей ко мне прикасаться, - упрямо мотнула головой Таня. – Я тебя ненавижу! Слышишь, ты, ненавижу!

Бейбарсов едва сдержался, чтобы вновь не вскинуть руку – второй удар подобной магической плетью ну уж явно не сделал бы их отношения доверительными.

Наконец-то, решив, что всё равно иначе ничего не получится, он сам потянул Таню за запястье, прижимая к себе.

– Пусти! Ты… Ты не человек! – воскликнула она.

– Вот уже больше года прошло после игр, а ты всё ещё такая же, как и там была, - протянул равнодушно он.

Гроттер упрямо мотнула головой.

Она, впрочем, всё же изменилась. Прежде Таня всё ещё лелеяла какую-то надежду на то, чтобы быть счастливой, а сейчас она превратилась в обыкновенную сломленную девушку, у которой не осталось больше ни одного шанса на то, чтобы быть хотя бы немного счастливой.

Хоть на одно мгновение.

Бейбарсов знал, что, возможно, эта попытка самоубийства была далеко не первой и, пожалуй, не последней, но пугать Гроттер ещё больше ему не хотелось.

Её магия была скорее интуитивной, и никак бороться с этим он банально не мог – а поэтому прекрасно понимал, что должен вести себя как можно спокойнее и не пугать девушку ещё больше, чем прежде.

– Я больше не буду использовать магию, - пообещал наконец-то Бейбарсов. – По крайней мере, в таких целях. Но подвинься ближе ко мне, надо осмотреть рану!