Нарисуй узоры болью...

Она знала, что Склеповой шили абсолютно с такой же ткани, такого же цвета, но какого-то другого фасона.

Девушка надеялась, что ей сделают что-то закрытое, но, оказывается, Чума желала, чтобы победительницы выглядели слишком откровенно.

Откровеннее, чем прежде.

Девушке это совершенно не нравилось, но она предпочитала не задумываться над этим. Смерть и так часто окружала её, зачем опять пытаться что-то провоцировать?

Гроттер давно уже потеряла любой смысл всего происходящего и теперь не видела никакого смысла в сопротивлении.

– Тебе скоро идти.

Бейбарсов стоял, опёршись плечом о стенку, и усмехался, внимательно рассматривая её. Гроттер стало как-то не по себе, но ей не оставили никакого права на сопротивление, совершенно никакого.

Разве она может?

– Я знаю, - выдавила из себя Гроттер. – Я не хочу идти в этом платье, оно вульгарное. Я не…

– Церемония будет длиться около часа, - спокойно промолвил Бейбарсов. – А после ты будешь свободна и сможешь идти на все четыре стороны.

Она посмотрела на него с надеждой узнать, что на самом деле Бейбарсов не врёт. Она будет свободна.

– Я не останусь в столице, - выдохнула она.

– У тебя остался замечательный шанс сбежать в свой родной городок и жить там на отшибе, чтобы больше никого не видеть.

Она кивнула.

– Согласна.

– Тогда иди и попытайся не опозориться.

Гроттер не знала, почему некромаг вдруг решил продемонстрировать собственную доброту по отношению к ней.

Если это можно назвать добротой.

Тем не менее, она буквально сорвалась с места, не собираясь больше задерживаться здесь даже на несколько минут.

Скоро всё закончился.

От “Тибидохса” осталась только церемония награждения, и больше ничего, а она, дурочка, буквально струсила. Не стоит ничего бояться, и всё будет замечательно – она может не переживать по этому поводу.

– Всё будет хорошо, - казалось, Гроттер сказала это про себя, но, тем не менее, услышала эти слова.

Когда она оглянулась, Бейбарсова уже не было – он банально ушёл, или, может быть, телепортировался.

Скорее всего, ему было наплевать на судьбу каждого из участников, каждого из победителей, но так ведь было нужно.

Нужно выиграть и эту битву.

А после спокойно умереть от ран, которые кровоточат так сильно, заставляя сердце слишком сильно страдать.

***

Таня уверенно шагала по дорожке, которая была отведена именно ей – кажется, по правой. Склепова направлялась по левой.

Тане казалось, что сейчас она упадёт.

Обувь была до жути отвратительной и тесной, но ничего другого для неё не собирались искать, да и кому это было нужно?

Чуме?

Оглянувшись и бросив взгляд на Склепову, она поняла, что та шагает и вовсе босиком, пожелав оставить проклятые туфли непонятно где.

Так было лучше.

Гробыня выглядела немного более радостной, чем прежде – и, возможно, на это были причины, - но Тане было только хуже.

Она понимала, что больше не видит будущее, что оно пока что не стучится в двери её сознания, но…

Но ведь ещё было прошлое.

Только один Шурасик выглядел бодрым и довольным собственной жизнью. Он шагал уверенно по дорожке и улыбался.

Белые, словно тот снег, а теперь покрытые их следами, дорожки словно сияли и казались отвратительно, ненавистно загрязнёнными.

Словно кто-то ступал ногами по чужим мыслям, чужим душам, чужой любви, чужой невинности.

По всему чужому.

Это Таня просто без собственной воли повторяла мысленно, не в силах продолжать думать о чём-то хорошем.

Она вдохнула шумно воздух, словно надеясь почувствовать что-то хорошее, а после ощутила, что слишком потерялась.

Нет.

Надо быть сильной.

– Приветствуем победителей! – закричал какой-то невидимый ведущий, а Гроттер подумала, что даже тут они как в тюрьме.

Рядом с ведущим, по две стороны от него, стояли некромаги. Елена ещё пыталась выглядеть довольной.

Бейбарсов и вовсе поражал всех ненавистью, которая отображалась у него на лице и казалась слишком сильной.

Он не стремился быть добрым к публике, скорее всего ему было абсолютно наплевать на то, что о нём подумают.

Гроттер старалась не смотреть на сцену, всё так же украшенную белыми цветами – церемонию награждения всегда показывали по телевизору.

И никогда не меняли.

Цвет чистоты, невинности, белизны всего, что только может быть в этом мире, теперь марали их ноги, их шаги и всё прочее.

– Эти люди преодолели множество преград и умудрились победить! Они – достойны того, чтобы ещё целый год именоваться самыми сильными в этой стране, а после навеки остаться в нашей памяти!

Гроттер пыталась успокоить себя.

Ничего страшного не случилось.

Совсем скоро она будет в родном городе, спокойно смотреть в противоположную стену и не думать ни о чём плохом.

Она будет вспоминать Ивана с улыбкой на губах, а не с ненавистью и страхом, который сейчас шевелится в её душе.

Всё будет хорошо.

Всё будет – вот только не с нею и не в этой жизни, потому нечего даже и мечтать – она просто потеряла всё, что у неё могло быть.

Ничего не осталось.

Таня чувствовала себя маленьким испуганным крольчонком и следила за тем, как награждали остальных.

Сначала назвали Склепову. Ей вручили букет всё таких же белых цветов, кажется, роз, и надели венок на голову.

Тоже белый.

Листья, казалось, впивались в её волосы, но Склепова не обращала на это никакого внимания. Она вообще ни на что не смотрела, даже её кровавое платье теперь казалось менее ярким, чем цветы.

Объявили Шурасика, и ему вручили точно такие же цветы, точно такой же веной надели на голову.

Это было стандартной процедурой.

– Татьяна Гроттер!

Рыжеволосая заставила себя подойти поближе, дождалась того момента, когда венок из белых колючих роз оказался у неё на голове, а после получила букет.