Наша навсегда

Значит, Лис, как обычно, разговорами уламывает, пока до спальни тащит. Он умеет это, сучара. Всегда умел.

В спальне тоже темно.

Кровать застелена.

Пустая.

Бешено раздувая ноздри, оглядываюсь по сторонам, прохожу чуть вперед, толкаю дверь в ванную.

Пусто.

— Ты еще под кровать загляни, — раздается насмешливый голос Лиса справа.

Разворачиваюсь в сторону звука всей массой.

Ага, балкон.

Выхожу, уже выдыхая, потому что понимаю по тону, что Лисяра один. Иначе не стал бы так спокойно и нахально стебаться.

Облегчение накатывает волной, настолько сильно, что, увидев кресло, падаю в него с огромным удовольствием.

Смотрю на Лиса, сидящего с другой стороны низенького, уставленного выпивкой и закусью стола, в таком же, как и у меня, кресле.

Он щурится насмешливо, салютует мне трубкой кальяна.

— Будешь?

— Сам свою хуйню соси, — отвечаю я, хлопая себя по карману в поисках сигарет.

Достаю, подкуриваю, выдуваю дым и некоторое время наблюдаю, как он сизым облаком растворяется в темноте ночи.

Передо мной весь город на ладони. Панорамные окна, да еще и открытые сверху настежь, не скрадывают ни грамма вида ночного города, ощущения интересные. Надо будет себе тут хату взять. Лис, твареныш, умеет жить на чиле.

Пока осматриваюсь, уже успокоив бушующего внутри зверя, Лис все так же размеренно дымит кальяном, смотрит на ночной город.

— Выпьешь? — кивает на стол с выпивкой и закусками.

— За рулем, — коротко отказываюсь я.

— Не смеши, — хмыкает Лис, — кто это тебя решится тут принять?

— Ну вот нашлись сегодня бесстрашные, — поворачиваюсь и смотрю в упор, — ты навел?

— Да нахрена мне? — пожимает плечами Лис, и, если мне не изменяет еще зрение и чутье, то не врет, — стал бы я маски-шоу прикрываться.

— Но срулил шустро.

— Ну так грех не воспользоваться…

Сжимаю кулак, припоминая пакостное лисячье “подсел тут какой-то”, но решаю дальше не позориться, не предъявлять.

В конце концов, сам хорош, подставился.

А он только сыграл пришедший ему козырь.

Я бы тоже так сделал. Наверно.

— Где Вася?

— В постели, — скалится Лис, — не видел, что ли?

Блядь… В первое мгновение едва ли не ловлюсь и не оборачиваюсь на темнеющую в полумраке спальни кровать, в последний момент успеваю тормознуть себя.

Стебется, сучара.

Лис и в самом деле уныло ухмыляется, наблюдая за моими телодвижениями.

— Ты все такой же лох.

— А ты все такой же дебил.

Лис смеется:

— Нихера для нас не поменялось, а, Камешек? Пять лет прошло… А песня та же.

— Ритм другой будет, — хмуро парирую я, а затем, наплевав на все, тянусь к коньяку.

Понятно, что Вася в безопасности и, скорее всего, Лисяра ее ведет, иначе бы не сидел тут так спокойно.

А мне сейчас охеренно хочется выдохнуть.

Ну и нажраться, чего уж там.

И Лис в этой ситуации — вообще не самая херовая кандидатура в спарринг-партнеры. Все же, у нас много общего. Чересчур много.

16. Лис. Разговор

Рожа Каменюки, когда он выискивает по комнате нашу сладкую малышку — это отдельный вид кайфа.

Я даже не могу определить, что смешнее, то, как он ее ищет в ванной, или то, что он уверен полностью, что найдет ее тут, в моей постели. Типа, раз уж я ее прихватил, то сто процентов попользую.

И, главное, не сказать, что полностью не прав же!

Я бы точно не тормознул, если бы… Если бы она меня сама не тормознула.

Неожиданно жестко.

Так жестко, что до сих пор в ахуе, что она так умеет. Кто научил?

Весик, сучара тихушная?

Или еще были учителя?

Сколько?

От одной мысли об этом в глазах темнеет.

Пока жду своего вечного соперника-приятеля, перекатываю в голове воспоминания о сегодняшнем вечере. Не успокаивает, конечно, но я и не планирую успокаиваться. Только не теперь, когда увидел ее снова. Так близко.

Она…

Она изменилась.

Была такая нежная-нежная.

Хотелось ее… Да все хотелось с ней делать. Чего только не представлял себе, пока бегал за ней наперегонки с Камешком. А уж нехваткой воображения, помноженного на серьезный постельный опыт, я похвастаться не мог. Знала бы Вася, сколько раз и в каких позах я ее мысленно поимел, пока тупо разговаривал, приставал, наблюдал, как поет со сцены, смотрел видос, как ее Камень целует на ринге…

Хотя, лучше ей не знать.

И лучше не знать, что я представлял, когда с ней во дворе сегодня стоял. И пока вез ее к себе, тоже.

Не мог взгляда оторвать, как прилепился к ней, так и…

Она была нежная пять лет назад. Ее хотелось.

Она стала звонко-острая, словно надломленная.

И теперь ее хочется еще больше.

Причем, судя по дурным глазам Камешка, его торкнуло не меньше, чем меня.

Вон, сидит, сигарету свою мусолит. А повадки-то зоновские. Весело ему там пришлось, да.

Да и я не скучал.

— Выпьем, Каменюка? — говорю я, и в этот раз он не отказывается.

Перехватывает сигарету в другую руку, тянется ко мне пузатым бокалом, чокается, пьет, как водку, залпом.

— Как был плебеем, так и остался, — скалюсь я, осознавая, что напрашиваюсь. Испытываю его терпение специально. А оно ведь никогда особой твердостью не отличалось. Взрывной он, Камешек, ебанутый на всю голову. Как и я. В этом мы с ним сошлись прямо. И во вкусах на девочек тоже. На девочку.

Камень щурится, никак не комментируя мой выпад, позволяет обновить выпивку.

— Что будем делать, Камешек? — задаю я вопрос. Главный сейчас. Тот, ради которого мы все сегодня здесь собрались, мать его.

— Выяснять.

Камень снова выпивает коньяк, по-варварски закусывая его своей вонючей сигой.

Смотрится при этом абсолютным дегенератом.

Еще большим, чем пять лет назад.

— Что выяснять?

— Кто нас опустил пять лет назад, Лисенок.