Наша навсегда
Шрифт:
— Только из них двоих, отец, — я второй раз называю его так.
И лицо Большого вздрагивает едва заметно.
А затем…
— Хорошо, — с видимым усилием кивает он, — знала бы ты, чего мне это стоит… Двадцать три года назад я бы просто схватил тебя в охапку и утащил… Я так и сделал с твоей матерью. Ничего хорошего из этого не получилось, в итоге. А я… Я умею делать выводы. Хоть они меня и не устраивают. Потому я буду ждать. И бабушка твоя будет тебя ждать. Я оставлю тебе координаты своего дома. Как только решишь приехать, сразу же сообщи. А можешь и не сообщать. Главное, приезжай. Тебе там всегда будут рады. И всегда будут ждать.
Эти слова
Я хочу сказать, что очень скоро воспользуюсь его приглашением, что я очень-очень рада тому, что у меня появился отец… Хочу, но слова застревают в горле.
Смотрю в темные глаза своего отца и неосознанно тянусь вперед.
Кто из нас делает первое движение навстречу? Не знаю. Наверно, это происходит синхронно.
Объятия Виталия Большого теплые, тяжелые и надежные. И ощущаются крепостью. Но не той, в которой запирают.
А той, которая охраняет.
79. Бабушка
— И который из них твой?
Вопрос Валентины Дмитриевны, моей бабушки, заставляет чуть вздрогнуть и выронить блинчик.
Тот падает прямо в миску со сметаной, и очень хорошо, что она — густая, как масло, ничего не расплескивается.
Отрываю взгляд от окна, выходящего во двор. Там как раз Лешка, прищурившись, раскочегаривает мангал. На улице жарко, и по этому поводу Лешка без майки.
И это — не то зрелище, которое я готова пропустить.
Нет, конечно, надо было бы быть чуть более вменяемой и не пялиться так откровенно на полуголого парня, но… Где я и где вменяемость? Особенно, когда дело касается этого парня… Этих парней.
Лис, откровенно скучающий и, судя по хитрой физиономии, активно стебущий молчаливого Лешку, в футболке. Но это тоже ситуации не спасает. Потому что… О-о-о… Эти руки… Эти широкие, с выпуклыми венами запястья… Эти глаза…
Только слюни глотать.
Вот я и глотала… И доглоталась, похоже.
Бабушка у меня совсем не тихая и ласковая оказалась. А еще — очень даже хорошо видящая и соображающая. Оно и понятно, человек всю жизнь инженером-конструктором проработал.
А в девяностые, когда их конструкторское бюро прекратило свою деятельность, сжала зубы и челночила, как и многие в те страшные времена.И потом жизнь тоже помотала ее.
Так что, вообще Валентина Дмитриевна не божий одуванчик…
Вот и теперь смотрит на меня, а взгляд-то внимательный. Острый.
Молчу, маскируя невозможность ответить сразу набитым ртом. И краснею, натужно, пятнами.
Блин…
Неожиданно как!
Хотела же сказать, сама хотела! Но не сразу. А, типа, сначала познакомиться, понять, что за человек моя бабушка, как она вообще воспримет… А то, может, и не стоит распыляться? Просто развернуться и уехать? В конце концов, я никому ничего не должна…
Короче говоря, когда мы ехали сюда с Лисом и Камнем, настрой у меня был непонятным.
С одной стороны, полная готовность не скрывать свой выбор перед другими людьми, по крайней мере, перед близкими, а с другой… Бабушка, все-таки… У меня бабушки не было никогда… И, если что-то пойдет не так, а оно определенно пойдет не так, то есть все шансы и не заиметь себе бабушку…
Короче говоря, двоякая эмоция.
Ее прекрасно считывали мои мужчины и относились к происходящему по-разному.
Лешка молчал, полностью отдавая мне на откуп ситуацию.
Моя родня, мне и решать, как себя вести с ними.
С Большим парни разошлись краями, отец после разговора в беседке загрузился в свой вертолет и улетел. И потом только звонил постоянно, дотошно выясняя, как прошел мой день, чем я занята и скоро ли соберусь уезжать из города.
Лису и Лешке такие разговоры не нравились, но они мужественно терпели. Правда, отрывались в постели, уматывая меня до отключения сознания.
Это были самые счастливые, самые сумасшедшие ночи в моей жизни!
Мы словно с цепи сорвались. Я не могла смотреть на своих мужчин спокойно. А они — на меня.
Каким образом нам удавалось функционировать по отдельности, не представляю. Часы, когда они были заняты, спешно решая какие-то свои дела, в голове отпечатывались тягучей беспросветной серостью.
И краски начинали играть, только когда мы вместе были.
Честно говоря, я не предполагала, что такое вообще возможно.
У нас был только один, относительно длительный период, когда мы постоянно находились вместе, втроем.
Тот, пятилетней давности, когда мы встречали Новый год. И все новогодние каникулы не вылезали из постели…
Мне казалось, что тогда было самое невероятное, самое ослепительное время в моей жизни…
Время, за которым наступила длительная ночь.
Но то, что происходило сейчас… Это было вообще ни на что не похоже.
И ни с чем не сравнивалось. Не было у меня адекватных сравнений.
Да и не хотелось задумываться… Планов строить.
Потому что слишком хорошо помнилось, что в прошлый раз за этой ярчайшей вспышкой было затмение. Не хочу я больше такого!
Не вынесу!
Даже секундно задумавшись от такой вероятности, я начинала дрожать от накатывающего ужаса.
Мы жили в доме Лешки, оттуда уезжали каждое утро по своим делам, туда же возвращались.
Лешка, пользуясь тем, что Бешеный Лис пока еще был в городе, по полной использовал это, чтоб заполучить как можно больше возможностей для развития бизнеса. Отец Игната буквально на днях подписал с Лешкой договор о партнерстве, отдав ему большую часть своих предприятий в городе.
И мой Камешек, конечно же, не собирался ничего из предложенного упускать.