Наша навсегда
Шрифт:
А я делал. Выл по ночам от боли, думая о том, что она сейчас с Весом трахается… А потом вспоминал, как она пела… И в тот раз, когда с этой приезжей певицей — тоже. И на репетициях. И на тусовках каких-то… Как светились ее волосы. Как горели ее глаза. Как сводил с ума ее голос. И становилось легче.
Но это все было в прошлом, и я как-то не предполагал, что Вася продолжает этим заниматься. И, мало того, что продолжает заниматься… Она, блядь, в этом охуенно продвинулась!
Ты давишь. Убиваешь. Когда-нибудь убьешь. И— Охренеть… — Лис моргает изумленно, — я эту песню слышал… Там… У нас парень был, он западал по певице, постоянно слушал, когда были свободные минуты. Но погоди… — он смотрит на Васю, смущенно опустившую длиннющие ресницы, — там же… Там же очень популярная личность! Он говорил, тысячи подписчиков!
— Да, — пожимает она плечами, — как-то так набрались… Я не специально… Просто… Когда было тяжело, хотелось куда-то уйти. Физически — не могла. А вот так… Эмоционально…
Музыка еще звучит, но теперь тихие слова под нежный и грустный гитарный перезвон воспринимаются совсем по-другому.
Это же она… Это же она про Веса! Урода! Это же он ее убивал! Сука… Почему я не могу его убить, блядь? Почему? Хотя, стоп… Почему это не могу? Могу!
Я встаю, и, видно, на моей морде отчетливо читается вполне очевидное намерение, потому что Вася торопливо подскакивает, ее ноутбук, с которого она нам и запускала песню, подпрыгивает.
— Леша! Леша, стой! Ну что ты? — она повисает на моей шее, такая встревоженная, отчаянно напуганная, — это же уже давно в прошлом! И, поверь, все не так жутко было… Ну, то есть, в моменте мне казалось, что жутко, но сейчас вот вспоминаю… Он меня не бил, не мучил… Даже сексом со мной не занимался! Не принуждал… А это все… Это так… Эмоции. Гипертрофированные.
— Какие? — я стою, не в силах двинуться с места, потому что тонкие ручки удерживают вернее, чем надежный замок, который шустрый Лисяра успел закрыть на ключ, чтоб меня тормознуть на пути к справедливой мести.
— Ну… Чрезмерные, понимаешь? Яркие излишне. Так бывает… Зато они хорошо потом продаются. Люди любят эмоции… Особенно такие вот… Живые.
Она шепчет мне это все, успокаивающе поглаживая по щеке тонкими взволнованными пальчиками, Лис стоит у двери, типа, надежно закрыв ее не только замком, но собственной жопой. Хотя, если бы не Вася, ни один замок и ни один полудурок меня бы не удержали…
Но Вася… Вася — это орудие массового поражения.
— И чего? Ты сама все это раскрутила? — Лис, поняв, что угроза ушла, отлипает от двери и идет к нам, ревниво косится на все еще прижимающуюся ко мне Васю, но
не пытается ее отлепить. Понимает, что я пока еще очень сильно не в себе. Он, так-то, тоже очень неспокоен, но в руках себя держит. В отличие от меня.Меня до сих пор колотит, стоит лишь представить, что довелось пережить моей маленькой девочке за эти пять лет… Если она такое писала! Это же пиздец, как душу рвет!
— Нет, конечно, — улыбается Вася, — сама бы я еще три года тыркалась! А это… Мы с Ирой нашлись чисто случайно… Это… Ну, помните ту певицу, с которой я выступала? Дуэтом пела песню про последний троллейбус? Ну вот… У нее уже был раскрученный канал на ютубе. Я сначала ей песни давала свои, она их пела. И как-то пошло все. Мне отчисления авторские начали капать. А потом она помогла мне с созданием своего канала. Объяснила всякие подводные камни, монетизацию и прочее… И я стала выкладывать то, что не могла отдать ей… Или продать другим исполнителям.
— А ты еще и другим продаешь? — удивляюсь я масштабам.
— Ну да, — пожимает она плечами, — у меня заказов много… Расписано все на пару месяцев вперед… Кстати, уже дедлайны…
— А кто покупает?
Вася называет несколько имен, которые мне вообще ни о чем не говорят, но у Лиса все больше вытягивается морда:
— И этот тоже?
Вася кивает, улыбаясь его удивлению.
— Охереть… Малышка… Но это же очень большие бабки!
— Ну… Не то, чтоб большие… Но да, я уже больше года вообще никак от Тошки не завишу.
Меня коробит, что она Веса все еще Тошкой зовет. Отдает это опять нежным, блядь, детством на двоих. У них с Весом это детство есть, воспоминания общие, память, все такое… И он это все похерил, урода кусок. Ему такое счастье выпало, такая удача привалила! А он все просрал…
И чуть мою девочку не замучил! Блядь…
Убью, все же.
Реально, похер на Большого, его планы и обещания. Ну не должен этот мразота жить! И воздухом дышать! После всего, что он сделал!
Вася, на интуиции чувствуя мое настроение, снова тревожно сдвигает брови и касается моей щеки, успокаивая.
— Блядь… — Лис валится на спину, все еще находясь под впечатлением от услышанного, — малышка… Да ты — звезда! Я не думал никогда… А ведь сколько раз слушал! Слушай… А “Колесо судьбы”?
— Моё, — кивает Вася, — одно из первых, что я Гуру продала.
— Бля-а-а-а… Камешек, малышка наша — уникальная просто!
— Я и без того знаю, — пожимаю я плечами.
— Да не! — Лис волнуется, — эта песня била все рейтинги! Ты не помнишь ее, что ли? Два года назад?
— Я два года назад другие песни слушал, — сухо напоминаю я Лису о реалиях нашей жизни, — а ты, походу, загорал там у себя, да? Курорт был, мать твою?
— Ага, — усмехается Лис, — вон, глянь, шрам под татухой… Как раз на курорте и словил. И потом два месяца в больничке отдыхал. Вот там реально курорт был… И девочки-медсестрички обожали эту песню.
Тут он замолкает, кидает на Васю осторожный взгляд, и я понимаю по шкодливой морде, что девочки-медсестрички не только эту песню обожали, но и одного очень активного Лисенка.
Осуждать не могу, сам не монахом жил все эти годы.
Но сейчас вспоминать тошно. И ему, судя по красной роже, тоже.
Все, что было в этом пятилетнем промежутке, теперь воспринимается грязью. Той самой, которую надо побыстрее вычистить из памяти, чтоб не испачкать нашу девочку.
— Поставь еще что-то из своего, — просит Лис, но в этот момент в дверь принимается ломиться Большой:
— Вася! Там обед готов уже! Спустишься или принесут пусть?
Он старательно не обращается к нам с Лисом, полностью игнорируя нас, как факт. Старый козел.
Не вытерпел, все же.
— Я спущусь, — повышает голос Вася.