Наследие Санторо

Что касается Аделины, то Реборн поведал Саваде трагичную историю о том, что девушка сбежала за границу, не желая больше иметь дело с мафией, и что на месте Тсуны он бы её не винил, после всего, что ей пришлось пережить.

Тсуна лишь сдержанно кивнул на это заявление, промычав своё согласие. Уж больно спокойная у него была реакция.

— Тсуна, мне нужно будет отлучиться на неделю по личным делам, ты ведь не будешь творить никаких самонадеянных глупостей? — Реборн знал, что Тсуна не будет его останавливать, он частенько уходил, ничего не объяснения, но на этот раз Савада, сидя в своем кабинете и невидящим взглядом уставившись в документы, выдал безразличное:

— Угу.

Реборн уже направился на выход, когда всё так же находящийся в оковах своих мыслей Савада спросил непривычно строгим голосом.

— Она ведь у тебя?

— Кто? — непонимающе удивился экс-аркобалено.

— Аделина.

— С чего ты взял?

— Интуиция?

— Аделина уехала за границу, это всё, что мне известно.

— Может, ты можешь одурачить меня — своего ученика, но не женское чутьё. Или ты думал, что Бьянки случайно пришла именно в тот день?

Сказать, что Реборн был в шоке, ничего не сказать. Держась за ручку двери, он едва сдерживал улыбку: а Савада-то всё-таки вырос, додуматься прислать Бьянки — верх коварства!

И сейчас Савада, облокотившись о сжатые кулаки, смотрел на своего репетитора ровным, ничего не выражающим взглядом, чуть взметнув бровями.

— Я ей не указ, пускай делает, что считает нужным. Тем более после всего, что произошло, Вонгола не смеет вмешиваться в её жизнь, если только она сама этого не пожелает.

Реборн ничего на это не ответил, тем самым признав его правоту.

— Как она?

Но вопрос утонул в захлопнувшейся двери. Савада и сам знал ответ на вопрос, мог бы и не задавать.

— Я сейчас умру!!!

Аделина понимала, что часто ожидания не совпадают с реальностью. И, тем не менее, наивно полагала, что тренировки на пути к становлению киллера будут подразумевать стрельбу из всевозможного огнестрельного оружия, метания ножей, овладения искусством самых изощрённых пыток. А получила нескончаемые круги ада в виде своего тренера Колонелло, который не знал значения слов «я сейчас умру». Когда Санторо, отжавшись сто раз, пожаловалась, что сейчас умрёт, бывший аркобалено Дождя заставил её отжаться ещё пятьдесят раз, чтобы у неё не было больше сил сетовать на свою жизнь.

Когда Аделина притворялась мёртвой, без чувств упав на ещё влажный от утренней росы газон, Колонелло поднимал её стрельбой из припрятанного пистолета-оживителя, как он его называл, ведь у Санторо тут же находилась сила унести свою пятую точку от летящих в неё пуль, в этом случае она сама пускалась наматывать километры без репетиторских наставлений.

Пожаловаться было некому, она сама на это подписалась, а отступить — значит признать не только своё поражение, но и правоту Реборна, что решение её было принято на эмоциях, руководствуясь назло всему свету. Поэтому стиснув зубы, Лина продолжала качать пресс, превозмогая боль.

— Я сейчас умру, — в который раз простонала Санторо, держась на двух руках, пот застелил глаз так, что она не видела даже божьей коровки, копошащейся в паре сантиметрах от её лица.

— Кора! Ты ещё и сотни не отжалась!

— Воды… Мне нужна вода, — отжавшись в девяносто второй раз, едва не зарыдала Лина.

— Никакой воды! — строго отрезал неподкупный тренер. — Пока не отожмешься пятьсот раз!

— Была же сотня! — возмущённо взревела Аделина. Если бы её руки не были заняты попыткой удержать её не весу, она бы уже схватила блондинчика за грудки, хорошенько встряхнув.

Но армейский сапог, надавивший на спину, намекнул, что Колонелло своего решения менять не собирается. И под бодрое «и раз и два», экс-аркобалено продолжал надавливать на спину, заставляя Санторо теперь ещё противиться и мешающей силе, норовящей отправить её на землю. Когда зазвонил мобильник и тренер оставил её многострадальческую тушку, отойдя под сень деревьев, Аделина с глухим стоном рухнула на траву. На глаза соблазнительно попалась торчащая из походного рюкзака бутылка, к живительной влаге которой Аделина поползла, как настоящий конспирирующийся солдат. Достигнув своего объекта, Аделина присела на колени, рванула крышку с бутылки, и раскрыв иссохший зев, жадно заглатывала кажущуюся сейчас самую вкусную воду.

— Тысяча штрафных отжиманий, кора!

От неожиданного крика за спиной, Аделина подавилась, выплюнув сейчас имеющие большую ценность нескольких глотков. И уже не сдерживая слёз безысходности, завыла в голос.

В купе к безжалостным тренировкам добавилась ещё одна проблема. Если раньше Аделина могла наслаждаться бурным одиночеством после истязания её тела, то теперь ещё добавились истязания психологические, потому что Реборн стал ночевать дома, при том явно не собираясь переходить к личным тренировкам. Единственное, что соблаговолил сделать репетитор-садист — выгнать Аделину на пол, где сейчас Санторо и возлежала, всю ночь вертясь на жестком полу, как шашлык на вертеле. Ванна сейчас казалась и то трехзвездочным отелем по сравнению с её новыми условиями. Не выдержав уже по истечении трех часов ночи, Аделина яростно забила руками и ногами, отчего принесла себе лишь новый приступ боли.

— Разве ты, как джентльмен, не должен уступить мне место, а сам спать на полу?— Учитывая, какой был чуткий сон у киллера, что даже вздохни она, просто уже разбудила бы его, Аделина прекрасно знала, что своим рёвом разбудила Реборна.

— Если бы я делал из тебя босса, ты бы спала на кровати, а я на полу. Но ты выбрала путь киллера и должна привыкнуть к жёстким условиям, — разжевал материал для отстающих репетитор будничным тоном.

— Что это ещё за дискриминация профессий? Что бы боссы делали без киллеров?!

— Но есть и другой выход, как ты можешь попасть в эту постель, — и выдержав интригующую паузу, продолжил как нечто само собой разумеющееся, таким голосом, будто предлагал чай. — Ты можешь оказаться в моей постели, но для этого тебе придётся заняться со мной сексом. В других случаях я никого не пускаю к себе в постель. Никаких исключений.

Повисшая тишина казалась в этот момент противоестественной и неправильной. Но вновь зашуршав одеялом, Аделина перевернулась на бок, подозрительно елейным, добродушным голосом пожелав спокойной ночи.

На утро Санторо боялась уже смотреться в зеркало, болезненно-фиолетовые круги после бессонной, мучительной ночи обрамляли глаза полумесяцем, на голове царствовало воронье гнездо, а жаловаться на ломоту в костях у Санторо уже не было сил. Попивая кофе с лимоном, она лишь пристально следила, как киллер помешивает свой эспрессо, что-то помечая в телефоне.

— Колонелло тебя ведь уже две недели тренирует?

— Наверное, ты хотел сказать, избивает меня.

— Не суть дело. Сегодня, пожалуй, займётесь стрельбой.