Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Наследие Санторо
Шрифт:

Двери операционной раскрылись с ещё не погашенной табличкой. Савада тут же подскочил и ахнул, от его крика Ямамото сполз с лавочки под тяжестью навалившихся на него Гокудеры и Сасагавы. Вария подскочила, будто вовсе и не клевала носом всё это время. Бедный хирург, явно ещё никогда не встречавший на своём веку таких сложных пациентов, а точнее «родственников» пациента, казалось, уже поседел за один день, взгляд у него был напугано-ошарашенным, точно он из брюшной полости вытаскивал внеземную форму жизни, но на подносе лежала всего лишь окровавленная склянка с полупрозрачной голубой жидкостью, закрытая металлической пробкой.

— Да ладно… — нервно рассмеялся Бельфегор, первее всех вспомнив найденную точно такую же склянку только с синей жидкостью под старым особняком Санторо.

— Я не знаю, что это, но можно мне теперь

выйти на пенсию? — с выпученными глазами на изможденном лице нервно рассмеялся врач.

Занзас забрал извлечённый из Аделины предмет.

— Нужно сделать анализ, узнать, что это… — предложил самую разумную вещь Суперби, пока босс находился в состоянии прострации.

— Не против, если этим займусь я?

Все обернулись на голос. Поправляющий очки бывший Аркобалено Грозы Верде, кашлянул в кулак, ненавязчиво привлекая к себе внимание.

— Всё-таки откликнулся, — будто вовсе и не сомневаясь в бывшем коллеге, хмыкнул Реборн. — Справишься за сутки? У нас дорога каждая минута.

— Смеёшься? Двух часов будет более чем достаточно, — Верде принял брошенный Занзасом бутылек, Скуало так и подавился от столь эгоистично-беспечного жеста. Но Верде, спокойно поймав объект для изучения, спрятал его в кармане тем же манером, — словно вещь и не имела никакой ценности.

— К Аделине можно? — спросил Реборн у измождённого врача. Мужчина, подняв замученный взгляд, неоднозначно вздохнул.

— Только один. Она в глубоком сне, близком к коме, вряд ли вас услышит, но всё равно не нужно создавать лишних поводов для стресса.

Тсуна порывался в палату, направившись уже вперёд, но Реборн, перехватив ученика за шкирку, потащил на выход, недвусмысленно намекая и всем хранителям, что пора им уже по домам — отдохнуть и терпеливо ждать результатов.

— Но Реборн! Врач же сказал, что мы можем…

Голос непонимающего намеков Тсуны стих где-то в районе лестницы. Хранители Варии, заговорщически переглянувшись, единогласно направились на выход следом за Вонголой. Скуало замыкал процессию. Один Занзас остался, искоса поглядывая на двери погасшей операционной, откуда выходил медперсонал. То ли дали ему возможность, то ли наоборот не оставили выбора уйти…

Он зашёл не сразу. Простоял ещё какое-то время, смотря под ноги — от сожаления или нерешительности, страха? Хотя разве мог он испытывать подобные чувства. Вошёл в палату Занзас внезапным порывом, скорее стремительно ворвавшись, не глядя на койку, на которую уже переложили пациентку, но ещё не вывезли.

Скариани застыл, невольно содрогнувшись. Никогда смерть не вызывала у него отвращения или же страха, с ней он был на «ты», держа в собственном кулаке, но смотря сейчас на Санторо, он не мог понять, что не так? Пока не понял, что в кои-то веки его сердце учащённо забилось. Сердце, о котором он напрочь забыл.

Живое воплощение смерти. И без того слишком бледная для итальянки Аделина превратилась в болезненно-белое полотно с осунувшимся изможденным лицом, начиненная трубками, с респиратором, накачивающим искусственным кислородом. Казалось, убей он её сейчас, сделает одолжение.

Занзас подошёл ближе, остановившись рядом, с надменным отвращением морщась скорее для самого себя.

— Вот же блять, — выругался он, зажмурившись, чтобы открыть глаза, уже смотря прямо на Аделину. — Ты настолько никчемна, женщина, что даже не справилась с единственной задачей, возложенной на тебя природой. — Замолчал, ожидая ответа оправдывающегося или огрызающегося, но вместо этого услышал писк прибора, отмеряющего сердцебиение. — Лежишь вся такая несчастная, Вонгола за тебя трясётся, и даже представить не можешь, что смогла нанести мне удар ниже пояса — подарила надежду на моего ребенка и разбила всё в пух и прах. На нашего ребенка. Звучит убого. Да и ты вряд ли когда-нибудь узнаешь, потому что я сверну тебе шею, если когда-нибудь посмеешь показаться мне на глаза. — Занзас горько усмехнулся. Дожил — ведёт монологи, да ещё с и подобным мусором. Смотря в сторону, цокнув языком, он произнёс то, что терзало его последние дни: — Самое противное, что я примирился с твоей ролью матери моего ребенка, даже был не против, чтобы ты осталась в Варии, чтоб воспитывать мне наследника. Хотя какая из тебя мать. Ты за собой уследить не можешь.

Тяжёлое дыхание респиратора да отмеряющие секунды жизни писк под гнетущим молчанием. Молчание, которое не мог терпеть с её стороны

Занзас, как когда-то Санторо бесилась, когда её игнорировал он. Скариани отпихнул рядом стоящий столик с окровавленными инструментами и ватными примочками.

Короткая вспышка гнева будто успокоила его. Спрятав лицо в ладони, Занзас присел на край койки, всё равно даже если бы Аделина хотела возразить, не смогла — в темноте снов без сновидений у неё нет права выбора. Согнувшись под спудом непонятных эмоций, которые бесили и разрывали изнутри, Скариани зарылся пальцами в жёсткие волосы. Он больше не мог слышать этого дыхания, писка, от запаха медикаментов тошнило, но он не мог уйти. И ненавидел себя за это. Выпрямившись и обернувшись, Занзас наблюдал за не двигающимися глазными яблоками, за не дрожащими ресницами, за спрятанными под маской губами, за спутанными, тусклыми под неприятным светом локонами. И пока пытался найти хоть единую искорку жизни, не заметил, как сжимает ледяную ладонь Аделины в своей.

— Ну уж нет, ты не умрешь, женщина, после того, как ты трепала мне нервы, заставила потратить время на твоё пресловутое продутое наследие, ты будешь гореть в другом аду. Настоящем, твоём собственном, а не том, что выдумывают религиозные фанатики. — переходя на шёпот, такой непривычный для самого себя жест, Скариани наклонился над её лицом так, чтобы если слова не достучатся до сознания, то шёпот, быть может, пробьётся маленьким ручейком в него. — Дьявол в твоей голове, а я рядом и проконтролирую, чтобы ты прожила как можно дольше, всю жизнь сожалея над своими ошибками. Вновь и вновь я буду вытаскивать тебя из лап смерти, сколько бы ты ни мчалась к ней. Ты будешь страдать подле меня, под моим личным контролем, получив то, что так желала и что станет твоим проклятием — меня самого. — Горячее дыхание опалило щеку, Занзас застыл почти щека к щеке, шепча хриплым голосом жестокие строчки, разъедающие его собственные губы, точно он пил яд по своему желанию. С чужих, недоступных сейчас губ. Пригладив красные пряди, спадавшие на лицо, Занзас запечатлел клеймо на её лбу, крещённым поцелуем её личного дьявола.

— Я буду ненавидеть тебя, когда, возможно, мог любить. — Указательный палец невесомо очертил острую скулу.

Занзас ушёл вместе с теплом, пускай обжигающим и ранящим в самое сердце. Оставившим только слёзы, что падали на подушку из уголка глаз.

Воплощение живой смерти — такой предстала Аделина в неоновом свете операционных ламп. Измождённое, осунувшееся лицо было бледнее предрассветного инея. Она спала долгим и болезненным сном, потерявшись среди языков пламени, горя в своём личном маленьком аду, даже не подозревая, что за её жизнь борются. Люди, о чьей помощи она бы подумала в самую последнюю очередь. Испившая яда, созданного родным отцом и использованного бесчестным дядькой против неё самой, она не могла знать, что в её вены поступает капля за каплей противоядие, извлеченное из её тела. Очередной пазл, потерянная деталька от Наследия Санторо, часть которого она носила в себе, не подозревая о своей роли в игре отца. Час за часом её кровь очищалась от маленьких убийц в теле, создавая иммунитет. Под дрожащими ресницами не было сновидений, поэтому пробудившись от долгого забвения, Аделина вдохнула с глубоким стоном, распахнув глаза, то с сужающимися, то с расширяющимися зрачками.

Вряд ли бы её ад выглядел больничной палатой, пропахшей хлоркой. Вряд ли бы в вене торчала игла, из которой поступает бледно-голубой раствор. В левой руке покоилась кнопка для вызова врача, она нажала её скорее по инерции, чем по желанию, всё ещё не до конца осознавая происходящее. А перепуганный врач искренне обрадовался её пробуждению, ведь Занзас пообещал отправить его на тот свет за Санторо, если она не очнётся после дозы противоядия. Патетично восклицая, он поведал всё о том, как её доставили в больницу, о двух операциях, о противоядии, найденном в её теле, о якобы забытом пузырьке в брюшной полости. Аделина дотронулась до живота, где раньше зиял слабый шрам из прошлого, а теперь свежий из настоящего. Вспомнила Франческо и его скальпели, как он хотел усыпить и разрезать её, он всё знал… Знал, но не успел рассказать, потому что Занзас его убил. Занзас, который спас её дважды. И Лина не знала, отчего её тошнит больше: от помощи убийцы её брата, или от того, что она поступила как последняя идиотка, когда он действительно спас её. Идиотка, которая не смогла сохранить жизнь…

Поделиться с друзьями: