Наследница огненных льдов

– Ты справишься с чем угодно. Всего лишь один шажок, принцесса, ты ведь сама так сказала.

– Без тебя он мне не нужен.

Вместе со словами иссякли и силы. Я легла рядом с Мортеном и уткнулась лбом в его плечо. Он не прав, я не справлюсь и никуда не дойду. У меня слишком острое зрение, но ноги уже не так быстры. До того свечения придётся долго идти, у меня не хватит сил, я упаду на снег и больше не встану. Нет, не хочу умирать на голом льду в одиночестве. И покидать Мортена тоже не хочу.

– Я люблю тебя, – шептала я ему, – ты мой навеки. И я теперь твоя навсегда. Мы будем вместе до последнего вздоха. Как ты и хотел. Только побудь со мной ещё немного.

Я закрыла глаза и погрузилась в тягучий сон, где светило солнце, пятнистые бабочки порхали с цветка на цветок, а возле поросшего кувшинками пруда на расстеленной по траве скатерти рассредоточились тарелки с самой разнообразной едой. Ломти хлеба, тонко нарезанные кусочки сыра, половинки оливок, куриные ножки в кляре, фаршированные овощи, нарезанный дольками клубничный пирог.

Я так увлеклась разглядыванием яств, что не сразу обратила внимание на детей, что присутствовали на этом хорошо подготовленном пикнике. Девочка лет трёх с рыжими кудряшками и подозрительно тёмными глазами всё норовила убежать в сторону пруда, но Зоркий упорно крутился около неё и оттеснял пушистым боком обратно к импровизированному столу. Возле края скатерти сидел смуглый мальчик постарше с абсолютно чёрными волосами и пронзительными голубыми глазам. Он держал в руке навытяжку куриную ножку и соблазнял ею Зоркого. Пёсик долго разрывался между желанием поесть и долгом оберегать неразумное дитя, и в итоге зов желудка перевесил. Зоркий с радостью вцепился в угощение, а девочка рванула к пруду, но на полпути к воде Мортен перехватил её и взял на руки.

– Папа, хочу белый цветочек из водички! – тыкала она пальчиком в сторону пруда.

– А может, ты хочешь розовый цветочек из леса? – улыбался он ей. – Большой и ароматный.

– Нет, хочу белый! – надула губки девочка.

– Ну что ж, белый так белый, – сдался Мортен. – Тебе, как и маме, я ни в чём отказать не могу. Посиди пока с братом.

Он усадил девочку рядом с мальчиком, а сам, закатывая на ходу рукава рубашки, направился к пруду. А девочка быстро переключила всё своё внимание на Зоркого, даже пыталась накормить его оливкой. на что пёсик обиженно на неё посмотрел. Внезапно мальчик спросил:

– Мама, а когда мы пойдём смотреть уток?

Я поняла, что смотрит он своими ясными глазами в мою сторону и ждёт ответа. Меня посетила небывалая растерянность. Этот сон, он такой реальный, и эти дети, они будто такие же настоящие как Мортен и Зоркий.

В следующий миг идиллическая картинка стала чернеть, пока полностью не исчезла. Сердце моё защемило от тоски, будто я безвозвратно потеряла самое дорогое, что когда-либо имела. Это ведь был не просто сон, теперь я это отчётливо поняла. Я только что увидела собственную жизнь, которая могла бы быть, если бы не… Как же горько прикоснуться к несбыточному, но такому желанному, и тут же это потерять.

Внезапно черноту в моём сознании разрезал бесстрастный голос, что подобно грому вопросил:

– Хочешь вернуться обратно, когда настанет время?

– Куда вернуться? – спросила я невидимого собеседника из черноты. – К тому пруду на пикник?

– Там то, что предначертано тебе. Если откроешь глаза и пойдёшь вперёд, ты получишь всё, что назначила тебе судьба.

Открыть глаза и пойти вперёд, через снежную пустыню, чтобы получить в награду всё то, что некогда предсказал мне пехлич. Просто открыть глаза и пойти…

– Нет, не верю, - набралась я смелости и возразила.
– Вы снова обманываете меня. Я знаю, это опять вы. Были черноглазым карликом, потом обернулись человеком, теперь и вовсе не хотите показывать своего лица. Вы уже раз обвели меня вокруг пальца. Обещали помочь дойти до оси мира, сказали о какой-то цене, а потом Эспин… он ведь умер из-за вас. А сейчас что вы хотите мне наобещать? Что, если я сейчас проснусь и дойду до оси мира, то я смогу вернуться домой, выйти замуж и родить двух прекрасных детей? Нет, оттого что я встану и пойду, ничего не изменится. То, что предначертано судьбой, ничего не стоит без Мортена. Без него тот пикник никогда не случится.

– Ты ещё ничего нам не уплатила, – прогремело со всех сторон. – Мы хотим получить жизнь за жизнь. Пусть через воронку пройдёт любой, а выйдет, только если отдаст жизнь взамен.

– Взамен? У меня нет чужих жизней. Свою я, кажется, тоже потеряла.

– Мы говорим лишь с живыми. Мы ищем живых и уводим живых. Нам нужны новые жизни, полезные жизни. Встань и иди, чтобы жить и отдать нам долг.

Толчок в затылок заставил меня глубоко вдохнуть и выдохнуть. Чернота пред глазами развеивалась, а вместо бесчувственного голоса отовсюду доносилось эхо многоголосого собачьего лая. С каждой секундой он становился тише и слабее, пока не сжался до сварливого тявканья одного единственного животного. Наконец я распахнула глаза, но не увидела ничего кроме неба. Ледяная звезда мерцала сквозь лиловое сияние подобно огоньку маяка. Меня покачивало из стороны в сторону, и я не могла понять почему, пока не повернула голову и не увидела борт байдарки. Что происходит? Я не понимаю.

Я еле выпуталась из тента и шкур, что свернулись вокруг меня коконом. А потом пришлось приподняться и сесть, чтобы оглядеться. Нет, этого не может быть. Я лежу в нарте-байдарке рядом с рюкзаками, а она едет вперёд, потому что её тянет за собой Мортен. Быть этого не может, он… он поднялся, он ожил и набрался сил, чтобы продолжить путь. А вот Зоркий, еле переставляя лапы, бежит впереди него, постоянно оглядывается и зачем-то лает.

– Мортен, – крикнула я ему в спину, – Мортен, пожалуйста, остановись, дай мне сойти.

Отчего-то он не слышал меня и продолжал двигаться вперёд. Пришлось мне соскочить с нарты-байдарки на ходу. Я повалилась на снег, но собрала силы в кулак, чтобы подняться на ноги, нагнать нарту, а потом и поковылять вперёд, чтобы взглянуть на Мортена.

Зоркий продолжал бежать рядом с ним и гавкать. Я не могла понять, с чего вдруг пёсик вздумал гавкать на человека, тем более не чужого ему, пока сама не подняла голову и не посмотрела Мортену в глаза. Опустошённые, неживые и полностью чёрные от расширившегося зрачка. Почти как у этих… А эти движения, эта походка, она резкая, другая, не его.

– Мортен, – пытаясь скрыть испуг в голосе, заговорила я, – что с тобой? Ты… ты мог бы разбудить меня, а не класть в нарту. Пока я иду на своих двоих и тебе легче идти.

В ответ вместо слов я услышала свист, протяжный, жуткий. Это не Мортен, не он… Даже Зоркий это понял, потому и лает на незнакомца, что вселился в тело хозяина. А в небе, будто пульсируя, горит лиловое сияние. А ведь Мортен говорил мне о нём. От него люди сходят с ума и, ведомые незримой силой, следуют точно на север, если их не остановить.