Небесные корабли

– Мы в заднице, - определил Эльва.

Окружавшая мальчишку защита исчезла, а некромант наконец-то соизволил вернуться на твердую поверхность. Подхватив спутника под мышки, он подпрыгнул - неправдоподобно высоко для живого человека, - и пробкой вылетел из трещины, очутившись уровнем выше - под самым носом у встревоженного Мильта, сердитого канонира и погрустневшего Эхэльйо.

– Всем привет!
– радостно улыбнулся маг.

– Эльва, чтоб тебя!
– выругался Зутт.
– Ты мог хотя бы предупредить?

– Нет, - с обезоруживающей честностью возразил парень.
– Я торопился.

Взгляд проклятого сверкнул:

– И что там было?

– Дракон. Тупой, правда, я его без проблем прикончил. Но из-за его... кхм... резвости мы, возможно, утонем.

– Эльва, - мягко, но с такой зловещей интонацией позвал Мильт, что некромант дернулся и в изумлении поднял брови.

– Ты еще не забыл о нашем разговоре на корабле? В тот день я сказал, что...

– ...предъявишь мне некоторые претензии, если мы попадем на морское дно. Да-да, я в курсе. Однако, - маг наставительно ткнул пальцем вниз, в зев черной трещины, - хочу прояснить, что до моей схватки с ящером тут не было воды, а значит, это место не в силах называться дном. То есть оно находится под уровнем моря, но тем не менее...

– Эльва, - повторил амайе.
– Хватит оправдываться. Ты, кажется, торопился, когда бросился выручать Маргула? Сейчас тоже стоит поторопиться, через пять-шесть выстрелов дорога пойдет вверх. Я мечтаю миновать участок подъема раньше, чем нас поглотит волна.

– Да не будет никакой волны!
– возмутился некромант. Он, значит, вытащил из драконьей пасти картографа, а капитан упрекает его в недостатке рассудительности?!
– Вы, черт побери, где мозги потеряли? Там того пролома - с крупную рогатую башку, причем она же большую часть и закрывает!

– Ладно, ладно, - успокоил его Эхэльйо.
– Мы тебе благодарны. Спасибо, что не бросил мальчика умирать во тьме. Но, пожалуйста, сдвинься уже с мертвой точки.

– Да, пошли, - схватил мага за локоть Маргул.
– Я тебе свое яблоко отдам, только давай отсюда уберемся. По-моему, кровь этой мерзкой твари умудряется вонять даже здесь.

Эльва недоверчиво принюхался и был вынужден признать его правоту.

Как и обещал Мильт, на Равнины Тишины отряд вышел сразу после короткого привала, не успев сменить караульных и дружно пошатываясь от усталости. Лучше всех держался, как ни поразительно, картограф - он регулярно страдал бессонницей, а потому не тяготился недостатком сна. К тому же несколько ночей подряд ему грезилось нечто такое страшное, что поди вспомни подробности - но подходить к постели, хоть убей, не хочется.

– И вовсе даже тут не тихо, - пожаловался Эхэльйо. Он выглядел вылезшим из могилы трупом - опухшее лицо, посиневшие губы, мелкая, крайне противная дрожь в ладонях.
– До берега полдня идти, а прибой все равно слышно.

– Пока что мы задержимся, - попробовал обнадежить его амайе.
– У выхода из пещер относительно безопасно. И, к счастью, можно обзавестись костром, - добавил он с улыбкой. Об отсутствии в жизни хорошего костра по дороге страдали все, кроме Маргула - мальчишка после падения в драконье логово шарахался от огня, как... хм... от огня.
– Зутт, займись. Хэль, постарайся отдохнуть. Эльва, - он изловил некроманта за рукав, стоило тому попытаться улизнуть, - тебя это тоже касается. Спи. Завтра мы будем нуждаться в твоей магии, как нищие - в деньгах.

– Ладно, - удрученно зевнул тот. На самом деле он вымотался не меньше остальных, но ведь на Равнинах наверняка полно всяких интересных штуковин, надо только пойти и отыскать!
– Уже сплю.

По примеру проклятого маг расстелил походное одеяло, улегся на него и сомкнул веки, притворившись, будто после этого действия мир перестал существовать. Мильт покосился на него с подозрением.

Зутту поручили охранять спящих от нападения нежити, если таковое произойдет, и канонир уселся у разведенного костра. Алебарду он любовно прижал к себе, время от времени крепче стискивая пальцы на светлом древке - чтобы убедиться, что во мраке имперской ночи оружие никуда не делось. Поскольку прежде маленький отряд передвигался по пещере, отсутствие двух лун и ярких огоньков звезд стало для корсара открытием. Причем отнюдь не чудесным - поди сориентируйся в кромешной темноте. Не будь рядом амайе, Зутт непременно бы заблудился и молил бы о помощи любого, кого угораздило бы с ним встретиться - даже агрессивно настроенную нечисть.

Но сейчас капитан спал, и Зутта посещали черные мысли. Он прикидывал, как нужно себя вести при разговоре с драконом - ведь Мильт настаивал именно на разговоре, спокойном и честном, с учетом всех подробностей и предложением щедрой оплаты. Крылатые ящеры почему-то любят золото, хотя никогда его не используют. Может, они бы с удовольствием вступили в торговлю с иными расами, если бы те не разбегались от огромной тени с криками: "Спасите!"? Или уже по-тихому приторговывают с кем-то непривередливым? С кем-то, кому без разницы, является его заказчик человеком или нет.

Канонир со стыдом обнаружил, что почти спит, и поднялся. В окружающей костер черноте ему померещились блеклые зеленые, словно выцветшая под солнцем трава, глаза с вертикальными зрачками. Или не померещились - спустя мгновение чья-то хрупкая ладонь легла на локоть мужчины, а затем сжала его так, что затрещали кости.

Дикая боль вынудила корсара закричать, но никто из товарищей не проснулся - все по-прежнему кутались в одеяла, что-то неразборчиво бормотали, похрапывали... то есть были совсем не такими, как обычно. Зутт отпихнул невидимого противника и попробовал растолкать капитана. Он схватил его за плечи и тряс добрых две минуты, но амайе, обмякнув, лишь беспомощно болтался в чужих руках. Канониру показалось, что он не дышит, и, устроив ухо на капитанской груди, он обомлел от ужаса: сердце Мильта безмолвствовало. Глухая, звенящая тишина ударила мужчину сильнее, чем это сделало бы пушечное ядро. И в тот же миг, словно давая ответ на вопрос, почему все вдруг оказались мертвыми, прозвучал мелодичный голос:

– Я их отпущу, если ты разобьешь мои цепи.

– Твои цепи?!
– дрожащим голосом повторил Зутт.

Загадочный собеседник молчал довольно долго, прежде чем посоветовать:

– Следуй за светлячками.

Корсар послушно огляделся, но опасными тварями поблизости и не пахло. Только простые, нормальные светлячки кружились над голубоватыми стеблями диких цветов. До мужчины не сразу дошло, что следовать нужно за ними, а не за ядовитыми существами, обитающими в горах.

Он зашлепал по влажному склону вниз, к далекому морю. Ночью оно было тихим и накатывало на скалы едва слышно, словно ласкаясь. Светлячки с намеком зависли над неприметной тропой - почти отвесной и скользкой, словно спина колоссального слизняка. Зутт с трудом подавил желание поддаться ее природе и загреметь вниз, чтобы стать ужином для голодных ундин, и уткнулся носом в широкую, длинную, испещренную символами могильную плиту. Большинство из них канониру не удалось распознать, но вверху кто-то вырезал словосочетание на языке шэльрэ: "Faesealtre Eshshataeralne". Перевести ее на всеобщий, исходя из тех обрывочных знаний мужчины, было невозможно, но по спине почему-то пробежали мурашки.

– Эй, ты там?
– окликнул он, в глубине души надеясь, что запертая за плитой тварь не отзовется.

"Тварь", в свою очередь, незамедлительно подтвердила:

– Там. Открывай.

Корсар вздохнул и налег на тяжеленную преграду. Та даже не шелохнулась, и пришлось использовать алебарду в качестве рычага. Древко треснуло и разлетелось на два остроконечных куска, а плита, осыпая Зутта каменной крошкой, съехала в сторону, а затем и вовсе рухнула в объятия темно-синей воды узенького, как щупальце, залива, "порадовав" мужчину еще и брызгами.

– Проклятье!
– выругался он.
– Ну, и что дальше делать?

– Войди, - пригласил пленник.
– Но аккуратно. Мои стражи могут не обрадоваться.

– Твои стражи?
– насторожился канонир, осматриваясь.
– Что-то я их не вижу.

– А они видят.
– Неизвестный как-то странно протянул последнее слово и добавил: - Тебя.

Зутту и раньше было не по себе, но теперь он немедленно ощутил тысячи плотоядных взглядов, направленных на беззащитного человека, рискнувшего посетить пещеру. И, словно намекая, что вокруг действительно хватает охочих до свежей плоти созданий, справа раздался одинокий вопросительный рык.