Ненужная жена. Хозяйка брошенного сада

К горлу подкатывает тошнота. Это Рей отлично вписывается в любую обстановку.

Почему для того, чтобы понять, насколько ты нуждаешься в ком-то, нужно этого кого-то потерять?

Ванная комната поражает своей роскошью. Мрамор, позолота, огромное зеркало во всю стену. Но я едва замечаю всё это, механически смывая с рук бурые разводы. Вода в раковине окрашивается розовым, и меня начинает трясти.

— Соберись, — шепчу своему отражению. — Ты должна быть сильной. Ради него и Элли.

Но женщина в зеркале выглядит испуганной и потерянной. В её глазах – тот же страх, что сжимает моё сердце: а вдруг Рейнир не очнётся? Что, если потеря дракона окажется необратимой?

Горячая вода немного помогает прийти в себя. Переодеваюсь в чистое платье, которое услужливо принесла горничная. Расчёсываю волосы, пытаясь вернуть хоть подобие контроля над ситуацией.

Но внутри по-прежнему пусто. И страшно. И я не знаю, что делать дальше.

Проклятье, я же обещала зайти к Элли. Надеюсь, на ещё не спит?

Когда возвращаюсь в спальню, первое, что замечаю – тишина. Гнетущая, давящая на уши. Ни голосов лекарей, ни шороха шагов – ничего. Сердце пропускает удар, а потом начинает колотиться как безумное.

Медленно, словно во сне, иду к приоткрытой двери в смежную комнату. Половицы тихо поскрипывают под ногами, и этот звук кажется оглушительным в ночной тишине.

Рейнир лежит на широкой кровати, укрытый тонким покрывалом. В свете единственной свечи его лицо кажется вылепленным из воска – бледное, заострившееся.

Опускаюсь в кресло рядом с кроватью. Руки дрожат, когда касаюсь его пальцев – всё ещё холодных, но уже не таких ледяных, как раньше.

— Эй, — мой голос срывается, приходится прочистить горло. — Знаешь, это очень невежливо – просто так лежать и молчать, когда я тут с ума схожу от беспокойства.

Тишина. Только где-то за окном шелестят листья. Боже, я что правда пытаюсь привести его в чувства наездами?

— Ты должен очнуться, слышишь? — пальцы сжимаются крепче. — Элли напугана до смерти. Она только-только начала привыкать к новому дому, к тебе. Ты не можешь вот так всё бросить.

Да, я бы на его месте тоже на такое не повелась. Но ничего умнее я придумать не могу.

Горячие слёзы катятся по щекам, капают на наши сплетённые руки.

— А я... я даже не знаю, что делать. Как тебе помочь. Чувствую себя такой беспомощной и бесполезной, — судорожно вздыхаю, пытаясь успокоиться. — Помнишь, как ты ворвался в мою палату? Боги, как же я тебя боялась! Твой взгляд, от которого мурашки по коже. Эта сила, что буквально искрила в воздухе...

Невесело усмехаюсь, вспоминая свой ужас в первые дни.

— А потом... я увидела, как ты возишься с Элли. Как помогаешь нам наводить порядок в саду. Знал бы ты, сколько раз я думала о том, что тебя не хватает. Я нуждалась в тебе… Особенно после того, как увидела твою улыбку – настоящую, тёплую. То, как ты хмуришься, когда придумываешь что-то. Как рассеянно ерошишь волосы, думая о своём...

Пламя свечи дрожит, отбрасывая причудливые тени на стены.

— И знаешь что? — шепчу едва слышно, наклоняясь ближе. — Кажется, я влюбилась в тебя. По-настоящему влюбилась. В твою силу и нежность. В то, как ты заботишься о нас. В...

Слова застревают в горле, потому что Рейнир открывает глаза. В полумраке они кажутся почти чёрными – без привычного серебристого сияния. У меня перехватывает дыхание.

— Повтори, — его голос хриплый, едва слышный, но в нём прорезаются знакомые властные нотки.

— Что... что повторить? — пытаюсь отстраниться, но его пальцы крепче сжимают мою руку. — Издеваешься?! Сперва лежишь тут как труп, а теперь! Ты хоть представляешь, как я испугалась?!

— То, что сказала про влюблённость, — уголок его губ чуть приподнимается в намёке на улыбку. Мою истерику он игнорирует. — Хочу услышать это ещё раз. Теперь, когда точно в сознании.

Чувствую, как заливаюсь краской. Сердце колотится где-то в горле, а в груди вспыхивает такое счастье, что, кажется, вот-вот задохнусь.

— Я тебя ненавижу! — нагло вру я, глядя в его глаза. — И если ты ещё раз так меня напугаешь, клянусь, я сверну тебе…

Договорить не успеваю – его ладонь ложится на мой затылок, притягивая ближе, и его губы накрывают мои.

Глава 47

Его губы такие тёплые. Живые. От этой мысли в груди разливается щемящая нежность вперемешку с облегчением. Я всё ещё дрожу, но теперь по другой причине – от переполняющих эмоций.

— Ты плакала, — шепчет Рейнир, отстраняясь ровно настолько, чтобы заглянуть мне в глаза. Его пальцы нежно касаются моей щеки, стирая влажные дорожки. — Неужели я настолько плохо выгляжу?

— Ты... — возмущённо начинаю я, но осекаюсь, заметив лукавые искорки в его глазах. — Мерзавец! Я тут с ума схожу от беспокойства, а ты шутишь!

— Прости, — в его голосе слышится улыбка. — Просто не иначе, когда ты так очаровательно хмуришься.

Закатываю глаза, но не могу сдержать ответную улыбку. Как ему это удаётся? Одной фразой, одним взглядом разрядить обстановку, заставить тревогу отступить. Хотя бы на время.

— Ты меня напугал, — признаюсь тихо, прижимаясь лбом к его плечу. От него пахнет травами, видимо, снадобьями. — Думала, что всё уже. Ещё лекари эти такие мрачные ходили. Будто ты умер.

— Ну что ты, — его рука ложится мне на затылок, успокаивающе перебирает волосы. — От меня так просто не избавишься. Особенно теперь, когда я знаю, что ты влюблена в мою «силу и нежность».

В его тоне столько самодовольства, что я мне хочется его задушить:

— Прекрати! Я думала, ты в отключке!

— Отключке? Это что за слово такое?

— Без сознания.

— М-м-м, значит, мне стоит почаще притворяться спящим? Узнаю столько интересного...

— Рейнир, я убью тебя, если ещё раз об этом заикнёшься, — пытаюсь выглядеть грозной.

Он тихо смеётся, и от этого звука становится легче дышать. Напряжение последних часов постепенно отпускает, оставляя после себя усталость и странное умиротворение.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашиваю, вспомнив наконец, что он только вышел из комы. — Воды? Может, есть хочешь?