Необратимость

– Ты в сфере моего влияния, жить тебе или умереть - решаю я. Я бы сказал, что Бог - подходящее описание, раз уж ты упомянул его.

– Серьезно? Это психическое расстройство, знаешь ли. Вы с Чарльзом Мэнсоном… божества в своем собственном сознании.
– Не обращая внимания на боль, я заставляю свои губы изогнуться в презрительной усмешке.
– Если тебе интересно, это никогда не заканчивается хорошо.

– Большинство людей рано или поздно встают на колени, умоляя о пощаде.
– Он выглядит таким самодовольным, мне не терпится узнать, что нужно сделать, чтобы вывести его из себя.
– Посмотрим, сколько времени это займет у тебя.

– Поскольку я не планирую молиться в ближайшее время, не мог бы ты сказать, как к тебе обращаются на этой планете?

– Не сегодня.
– Веселье покидает его лицо.

– Не расстраивайся.
– Я знаю, что балансирую на тонкой грани, но ничего не могу с собой поделать.
– Это может происходить в преклонном возрасте. Дай знать, когда вспомнишь.

– Дольф забыл упомянуть о твоем восхитительном чувстве юмора.
– Он качает головой, один уголок его рта приподнимается, как будто он что-то понял.
– Я знаю, о чем ты думаешь.

– Конечно, знаешь. Ты же Бог.
– Если бы у меня не были сломаны ребра, я бы рассмеялся.

– Не нужно быть всеведущим, чтобы увидеть жажду убийства в глазах другого человека. Ты думаешь, что будешь тем, кто убьет меня.
– Он делает шаг вперед, и я почти поддаюсь искушению броситься на него и посмотреть, хватит ли длины цепи.

Почти.

Но я знаю, что произойдет.

Я сжимаю руки в кулаки, чувствуя, как ноют мышцы в плече.

– Тебе стоит приберечь эту искру для моего клиента, - продолжает он.
– Он будет в восторге от такого вызова.

– Похоже, он веселый парень. Почему бы тебе не рассказать мне о нем?
– Как только я отрублю голову змее, я займусь его клиентурой.

Мышцы вокруг его рта подрагивают.

– Как бы мне ни нравилась наша беседа - поверь, она весьма занимательна по сравнению с обычными мольбами и криками, - я просто зашел поздороваться. Пока что.

– Верно, ты, должно быть, очень занят, пытая людей и тому подобное.

– Полагаю, скоро ты это узнаешь.
– Эти несовпадающие глаза сканируют меня с ног до головы.
– А пока, если тебе что-нибудь понадобится, Роджер будет более чем счастлив оказать помощь.
– Когда я поднимаю свою единственную подвижную бровь, он оглядывается через плечо.
– Роджер, подойди и поздоровайся с нашим гостем.

Из темного коридора выходит мамонт, его ноги расставлены на ширину плеч, руки сцеплены за спиной, а лицо лишено всякого выражения. Он похож на воина-людоеда, с которым я играл когда-то в видеоигре.

Он не здоровается.

– Он застенчивый, - объясняет пожилой мужчина.

– Очевидно.
– Я могу только предположить, что Роджер - это ответ на загадку, как я перебрался с пола на кровать прошлой ночью. Я представляю себе, как людоед несет меня, словно девицу в беде, и решаю, что не хочу этого знать.

Он просто еще одно препятствие, которое нужно обойти - после того, как я разберусь с кандалами, дверью и тем фактом, что меня, похоже, снимают на камеру двадцать четыре часа семь дней в неделю. А пока мне нужно поддерживать разговор. Я все еще не узнал достаточно, чтобы разработать план.

– Подожди.
– Я окликаю мужчину, когда он выходит в коридор, заставляя его приостановиться.
– Этот твой клиент… Я скоро с ним встречусь?

– Пока нет, - говорит седой мужчина.
– Но не волнуйся, когда придет время, я оставлю тебе что-то вроде сувенира. Прощальный подарок. Тогда ты поймешь.

Что это, черт возьми, значит?

Превосходство сочится из его пор, как нефтяное пятно. Его губы слегка приподнимаются с одной стороны.

Я видел слишком много таких, как он, этих бизнесменов, которые наживаются на других. Лишенных сочувствия. Они руководствуются нарциссической потребностью достичь цели, независимо от того, кто будет использован или растоптан в процессе. Они делают это ради денег и потому, что могут.

– Отдохни немного, - добавляет он.
– Мой клиент ожидает, что ты будешь в отличной форме. И если я чем-то и известен, так это своим умением подбирать товары высочайшего качества.

Мои руки трясутся. Я в нескольких секундах от того, чтобы воспламениться самому, испепелить эту тюрьму, в которой бесчисленное множество людей содержат как скот, пока ждут, что кто-нибудь предложит подходящую цену. Я даже не могу ответить, я так…

Черт.

Может быть, я сам напросился на это, со своими самоубийственными миссиями и неудачным выбором жизненного пути. Но если я прав, и это тот человек, который похитил Сару…

Мысли о том, что она попала в ловушку этого кошмара, почти достаточно, чтобы сломать меня, а я не могу позволить этому случиться.

Если дерьмо, через которое я проходил все эти годы, и готовило меня к чему-то, то пусть я стану тем, кто остановит этих ублюдков. Кто-то должен это сделать, иначе кошмар никогда не закончится. Люди будут продолжать умирать. Правосудие никогда не восторжествует.

Это должен быть я.

– Не стесняйся помахать камере в углу, если тебе что-то потребуется, - говорит он, направляясь к дверному проему.
– Роджер сейчас подойдет.
– Его тон вежливый, но я слышу скрытую угрозу.

За нами всегда наблюдают.

– Знаешь, на самом деле тебе очень повезло. Большинство из нас понятия не имеют, как покинут этот мир. Здесь же ты будешь точно знать, когда твое время подойдет к концу.
– Он оглядывается через плечо, прежде чем выйти в коридор.
– Даже Бог так не поступает.

В моей карьере было много имен. В полиции меня звали Портер. А потом - мое лучшее прикрытие, Ник Форд. Маркус Мори убедил педофила проехать через три штата в отель, где его ждал несовершеннолетний подарок на день рождения.

Спойлер: вместо этого я отвез его прямиком в тюремную камеру.

Эндрю Бенсон мог достать любое запрещенное вещество, известное человеку, а Лайл, он же Фантом, был наемным убийцей.

С ним было весело.

Были и другие сомнительные с точки зрения морали личности - все они служили для того, чтобы отсеять отбросы общества, пока жертвами не стали невинные. Я занял эту нишу благодаря детству, наполненному чувством вины, которое я не мог контролировать - если послушать назначенного департаментом психолога, к которому меня заставили ходить, - и я чертовски хорош в этом.