Необратимость

Я в порядке.

Я вздергиваю подбородок, когда в комнату входит еще один человек. Я задерживаю дыхание и смотрю на своего мужа. Он только что принял душ, на нем поло в черно-белую полоску, заправленное в отутюженные черные брюки. На ногах у него, как всегда, мокасины. Волосы уложены гелем и блестят в свете ламп, ни одна прядь не выбивается.

Джаспер замирает, оглядываясь по сторонам, словно ожидал, что я буду одна.

Атмосфера в комнате меняется.

Ощутимо.

Засунув руки в карманы, он смотрит на Эллисон, которая быстро отворачивается и начинает что-то набирать в своем мобильном телефоне.

Мама прочищает горло и отходит в другой конец комнаты.

Я хмурюсь. Внезапно я чувствую себя посторонней, единственной в комнате, кто не посвящен в секрет или только им известную шутку. Наступившая тишина тяготит меня, я встаю с кровати и перекинув хвост вперед, начинаю возиться с секущимися кончиками.

– Доброе утро. Наконец-то я - свободная женщина.
– Никто не смеется. Никто не отвечает.
– Напряженная компания, - бормочу я, натянуто улыбаясь.

Джаспер, наконец, слегка улыбается и идет в мою сторону, выглядя скованным и напряженным.

– Это важный день.

– Да. Я пытаюсь решить, что мне сделать в первую очередь.
– Я прикусываю губу.
– Все самое жизненно важное я уже сделала. Приняла душ. Почистила зубы. Съела желе. Думаю, следующее в списке - чашка горячего кофе.

– Уверена, это можно устроить.
– Вклинивается мама.
– У меня дома есть твое любимое лакомство. Хрустящее арахисовое масло.

При этой мысли у меня текут слюнки, и аппетит, кажется, возвращается.

Джаспер подходит ближе, проводит рукой по своим собранным волосам.

– Я как раз направлялся в офис, когда узнал, что тебя выписывают. Я решил заехать и проводить тебя.

Мои губы дергаются.

– Так официально.

Его голос затихает, когда он оглядывается по сторонам, а затем снова смотрит на меня и сглатывает.

– Послушай…, наверное, тебе потребуется немного пространства, пока ты встанешь на ноги. Я знаю, что тебе тяжело. Я думаю, мы можем поужинать на следующей неделе и поговорить. Воссоединиться.

Мое горло гудит, как пчелиный улей.

– Конечно.

Это не то, чего я хочу.

Я хочу обнять его. Поцеловать его. Заснуть рядом с ним, чтобы биение его сердца усмирило мой беспокойный разум и унесло в залитые солнцем сны. Я хочу танцевать на кухне под аромат свежеприготовленного завтрака и есть китайскую еду на вынос у потрескивающего камина.

Но между нами пропасть. Старый шаткий мост, по которому я не могу пройти, не упав в глубокую темную воду. Все, что я могу сделать, - это держаться изо всех сил, пока доски опасно шатаются у меня под ногами.

Я тянусь к нему. Мои пальцы обхватывают его запястье, и сердце замирает, когда он вздрагивает и отстраняется. Это кратковременно, но разрушительно. Смертельный удар по моему едва сшитому сердцу.

Раскаяние наполняет его глаза. Вспышка вины. Он пытается сгладить неловкость, опуская руку мне на плечо и извиняющимся жестом пожимая его.

Инстинкт заставляет меня перевести взгляд на Эллисон.

Я не знаю, почему.

Я замечаю, как напрягается ее поза, а на лице появляется странное выражение. Повернувшись к нам спиной, она склоняет голову и смотрит в свой телефон.

Я снова поднимаю взгляд на Джаспера.

– Что происходит?

Он вздрагивает, это непроизвольная реакция.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что все стало странно, когда ты вошел сюда.

– Тебе показалось. Просто нужно время, чтобы…

– Не делай этого.
– Паника захлестывает меня. Я сглатываю, пульс учащается от волнения.
– Что-то происходит.

Моя мама подскакивает к нам и вмешивается:

– Давай отвезем тебя домой, Эверли. Я хочу показать тебе новую пристройку. Маленькую солнечную комнату, которая…

Я отступаю назад.

– Пожалуйста. Кто-нибудь, скажите мне, что я упускаю.
– Мои зубы начинают стучать против моей воли.
– Кто-то умер? Этого не может быть– все, кем я дорожу, находятся в этой комнате.
– В мире произошло какое-то трагическое событие? Апокалипсис?

Такое ощущение, что да.

Моя интуиция говорит мне, что что-то не так, что все не так. В легких - осколки, в груди - дыры, у ног - кровь.

Джаспер качает головой и проводит рукой по лицу.

– Ничего страшного, - выдыхает он.

Ложь.

Что-то точно произошло, и это что-то убьет меня прежде, чем у меня появится шанс жить по-настоящему.

Я знаю это.

Я чувствую это.

Я снова смотрю на Эллисон. Она все еще стоит ко мне спиной, но больше не занята своим мобильным телефоном. Он болтается в сжатом кулаке, а обе руки дрожат.

– Джаспер, - шепчу я, поднимая глаза к его пепельно-серому лицу.
– Почему ты не хочешь прикоснуться ко мне? Не обнимешь меня? Не поцелуешь? Почему ты не носишь кольцо?

– Это просто… слишком быстро.
– Он снова качает головой, его адамово яблоко перекатывается в горле.
– Я не знаю, как это сделать. Что правильно, что неправильно. Это сбивает с толку… Это…

Мой взгляд мечется между моими любимыми людьми. Единственные люди, о которых я думала два года, что они ждут меня по ту сторону моей камеры пыток. Мой свет в конце темного, удушливого туннеля. Они что-то скрывают от меня.

Они предатели.

Уперев руки в бока, я делаю глубокий вдох, снова поднимаю взгляд на Джаспера и вижу его. По-настоящему вижу.

И мне кажется, что я знаю. Это обрушивается на меня, как ураган.

Я знаю, я знаю, я знаю.

Но я не хочу знать.

Чувство вины смотрит на меня темно-зелеными лужами.

Предательство.

Меня тошнит. Мой желудок сводит судорогой. Желчь обжигает горло, грудь словно разрывает.

– Нет.
– Это шепот, тихий вскрик, когда все внезапно становится кристально ясным.
– Нет…

Эллисон начинает плакать.

Моя мать стоит в стороне, прижимая руки к груди, по ее лицу текут слезы.