Необратимость

И все равно ничего.

– Тогда попробуем задать другой вопрос - где твой босс?
– я упираюсь коленями ему в грудь, пока не слышу, как что-то хрустит, и разжимаю руки, чтобы дать ему вдохнуть.

Его голос похож на скрежет ногтей по меловой доске.

– Убей меня.

– Если ты настаиваешь.

Я всем своим весом наваливаюсь на горло, пока его лицо не становится багровым, и он не теряет сознание. Но я продолжаю. Когда сердце парня останавливается, я встаю и ухожу.

Милосердие осталось в прошлом.

Когда я начал свою миссию, я не планировал убивать кого-то, кроме своей конечной цели, но если вы работаете на гребаного серийного убийцу, следует смириться с высоким риском стать жертвой.

Как неоднократно предупреждал меня Таннер, это скользкая дорожка. С каждым разом играть роль палача становится все легче.

Наша маленькая игра в кошки-мышки началась, как только я покинул больницу. Используя собранную информацию о других объектах его международной сети, я начал наносить по ним удары, один за другим. Освобождал жертв, сжигал здания дотла, лишая его источника дохода.

Стоит быть честным - на самом деле я бью по его эго.

Впервые я напал на его след в Бразилии, где он просочился из тени, как ядовитая слизь, которой он и является. Прочесывая континент, я следовал за слухами об американце в бегах, который подходил под его описание. Именно там я совершил ошибку, оставив выживших, которые работали на него. Они следовали за мной по нескольким континентам, пока мне это надоело и я не прикончил их.

Урок, мать его, усвоен.

Конечно, Винсент снова сбежал - сначала в Африку, потом в Индонезию, а теперь в Европу. Ничего страшного, я все еще иду по его следу, попутно уничтожая его бизнес. Включая лабораторию в Калифорнии, я ликвидировал четыре его объекта, используемых для черного рынка, и не собираюсь останавливаться, пока его наследие не превратится в кучку тлеющего пепла.

Тогда я увижу, как горит и он.

Держа пистолет так, чтобы сначала стрелять, а потом задавать вопросы, я продвигаюсь по коридору, бесшумно ставя одну ногу перед другой. Достаточно малейшей оплошности, и мне конец. Главный этаж, возможно, и пуст, но есть еще подвал и верхний уровень, которые нужно проверить.

Дверь слева от меня приоткрыта, тусклый свет отражается от старого паркета. Не теряя концентрации, я заглядываю внутрь. Вниз ведет шаткая лестница, освещенная лишь одной голой лампочкой.

В подвал.

Я двигаюсь медленно, вздрагивая от каждого скрипа, пока не оказываюсь у подножия лестницы. В отличие от других мест, куда я проникал, здесь я не нахожу пленников - ни живых, ни мертвых, - но по запаху и разбросанным вещам я понимаю, что они здесь были.

Судя по вещам, в группе были дети. Такого я еще не видел.

Это выводит меня из себя.

Когда я выхожу из подвала и обыскиваю верхний этаж, я уже не так осторожен и двигаюсь не бесшумно. Я слишком взбешен.

Оказывается, это не имеет значения, потому что здесь только один человек.

– Да, сэр, их девятнадцать.
– Услышав чей-то голос, я скольжу вдоль стены в коридоре верхнего этажа и заглядываю в открытую комнату.

В небольшом кабинете, освещенном лишь светом компьютера, сидит невысокий, худощавый парень. С первого взгляда не видно никаких признаков оружия, и он слишком поглощен телефонным разговором, чтобы заметить, как я подкрадываюсь к нему сзади.

– Они в зоне ожидания возле доков. Лодка отплывает через два часа.

– Я смотрю через его плечо на экран компьютера и вижу адрес, за которым следует пронумерованный список имен, с указанием пола и возраста.

Я был прав. Это дети.

– Нет, никаких следов вашего парня. Вы уверены, что он выбрался из Джакарты?

Ах, Джакарта. Его парни чуть не добрались до меня там, но…

– Если ты говоришь обо мне, - говорю я возле его уха, - я выбрался из Джакарты.

Его последний вздох - это тихий стон.

Прижав пистолет к его голове, я забираю телефон у него из рук и подношу к губам.

– На пятерых меньше, ублюдок.

Затем я нажимаю на курок и вешаю трубку.

Жар обжигает мне лицо, заставляя отступить на несколько шагов. Сирен пока нет, поэтому я позволяю себе задержаться, чтобы достать телефон и отправить сообщение, оставаясь в тени за пределами мерцающего оранжевого сияния.

Иногда приятно потратить минутку на то, чтобы насладиться военными трофеями.

Господи, я говорю так, будто мне место в одном из исторических романов Эверли.

В голове мелькают пропитанные кровью кудри и безжизненные глаза.

Я качаю головой и напоминаю себе, что это не…

Это была не…

Почему я просто не могу забыть?

Но теперь это чертовски опасная игра, и каждый уничтоженный мною объект поднимает ставки еще выше. Я должен найти этого ублюдка до того, как он сделает свой следующий ход. Потому что сейчас я играю с огнем.

В буквальном смысле.

Он трещит, когда я отправляю информацию контактному лицу из местного агентства, помогающего жертвам торговли людьми. Я уже сообщил полиции местонахождение дока, где ожидает транспортировки последняя «партия» Винсента. Они уже должны быть в пути.

Пламя переползает на крышу как раз в тот момент, когда отдаленный вой сирен подсказывает, что пора двигаться дальше. Я бросаю последний взгляд и плотнее натягиваю капюшон толстовки на голову, оставляя пожар позади.

Пламя ревет все громче, пожирая все на своем пути. С огнем за спиной и воем сирен в воздухе я ухожу, сливаясь с тенью. Пусть они копаются здесь, я уже охочусь за следующим объектом.

Это еще не конец.

Пока не сгорит и он.

ГЛАВА 36

Пятьдесят тысяч растений, вольер, две кошки и куропатка на грушевом дереве встречают меня, когда я вхожу в парадную дверь маминого дома с пакетом наполнителя для кошачьего туалета. Макарони, нервный попугай ара, пронзительно кричит, когда я опускаю пакет в прихожей, а две полосатые кошечки, Жожо и Жужу, вьются вокруг моих лодыжек.

– Мама?
– Я оглядываю небольшое бунгало, упиваясь яркими принтами и эксцентричными безделушками, а под носом у меня витает запах шалфея и благовоний.