Необратимость

– На заднем дворе!

Я опускаю свою спортивную сумку, иду к задней части дома и выхожу во двор через кухонную дверь. Моя мама расположилась в шезлонге на лужайке, попивая чай со льдом.

– Привет. Выглядишь уютно.
– Я улыбаюсь ей, перекидывая волосы через плечо.

Она улыбается в ответ сквозь ярко-красные солнцезащитные очки и поднимает голову к небу.

– Знаешь, что недооценивают?

– Кинетический песок?

Она хмурится, поворачиваясь ко мне.

– Хорошая идея. Но я собиралась сказать - зрелость.

Я неторопливо подхожу ней и опускаюсь на соседний шезлонг, где меня ждет запотевший стакан чая. Теребя соломинку, я слежу за ней, пока она смотрит на затянутое облаками небо.

– Да, - бормочу я, прежде чем сделать глоток.
– Я с этим согласна.

– Есть что-то такое освобождающее в том, чтобы больше не придавать этому значения, понимаешь?
– Она закидывает обе руки за голову, и солнечный свет заливает ее золотистым сиянием.
– Я набрала двадцать килограммов, перестала красить волосы и обновила все свои фотографии в социальных сетях на селфи, которое я сделала на прошлой неделе, наконец-то заменив фотографию из школьного альбома. Это прекрасно.

Моя мама прекрасна.

До самой души.

Мама снимает солнцезащитные очки и смотрит в мою сторону, ее глаза светятся улыбкой.

– Как добралась?

Я откидываюсь в шезлонге и закидываю ногу на ногу.

– Это было долго. Я слушала подкаст о том, как пауки функционируют в качестве индикаторных видов для мест обитания и экосистем.

– Моя девочка.
– Она издает тихий смешок, сопровождаемый позвякиванием кубиков льда в ее бокале.
– Я уверена, что Фестус живет свою лучшую жизнь.

Фестус МакГаррити IV - мой домашний тарантул.

В тот день, когда я собрала свои скудные пожитки в машину и отправилась из Лос-Анджелеса в Сан-Франциско, чтобы начать все сначала, я думала о том, чтобы оставить арахнида. В конце концов, моя мать хорошо заботилась о нем во время моего отсутствия, а я чувствовала себе неспособной беспокоиться о ком-то, у кого бьется сердце, в том числе и о себе. В конце концов я побежала обратно в дом и забрала гигантский террариум с питомцем, по которому очень скучала.

Я не могла оставить позади еще кого-то, кто был мне дорог.

– Так и есть.
– Я помешиваю чай соломинкой.
– Я скучаю по тебе.

Настроение наполняется меланхолией, пока мы обе смотрим на колышущиеся верхушки деревьев.

– Я рада тебя видеть в любое время, Эверли. Меня убивает, что ты так далеко. Я понимаю, но…

– Я знаю.

Прошедший год опутал меня ледяными щупальцами.

После пребывания в больнице я на четыре месяца переехала к маме, пока черная туча депрессии, слишком большое количество болезненных напоминаний и сонм ретивых репортеров, одержимых желанием следить за каждым моим шагом, не стали невыносимыми. Я собрала вещи и отправилась в путь, приземлившись в районе залива Сан-Франциско. Там меня никто не знает. Я могу стать невидимкой, слиться с толпой.

Это не та жизнь, о которой я мечтала, когда была заперта в четырех стенах, и только мое имя связывало меня с моей личностью, но это то, что мне было нужно. Переходный период помог мне сохранить рассудок, работоспособность и жизнь.

Развод завершился два месяца назад.

Теперь я официально Эверли Мэйфилд - бывшая модель и бывшая жена известного агента по поиску талантов Джаспера Кросса. Развод был настолько полюбовный, насколько это вообще возможно, учитывая обстоятельства и мое разорванное, уничтоженное сердце. Я никогда не думала, что это произойдет. И я думаю, что именно в такие моменты ты узнаешь, кто ты на самом деле. Из чего ты сделан и что ты способен преодолеть. Трудности держат нас в тонусе, напоминая о нашей стойкости.

Джаспер все еще пишет мне.

Эллисон все еще звонит.

Я не отвечаю ни одному из них.

Мамин вздох доносится до меня, создавая печальный фон для моих мыслей.

– Эллисон оставалась на несколько дней, чтобы позаботиться о животных, пока я была в Пуэрто-Рико. Она спрашивала о тебе.

– Уверена, что спрашивала.
– Мои губы сжимаются в тонкую линию. Часть меня возмущает тот факт, что Эллисон по-прежнему занимает важное место в жизни моей матери. Моя мама - моя, и моя лучшая подруга уже так много украла у меня. Я не хочу, чтобы у нее была и моя мама. И все же другая часть меня жаждет понимания и прощения. Это ядовитый клубок эмоций, который часто берет надо мной верх.

– Я не разговаривала с ней с того дня в больнице.

– Может, тебе стоит. Может, это поможет тебе исцелиться.

– Я исцеляюсь по-своему.

– Что очень похоже на избегание.

Я сжимаю зубы так сильно, что у меня болит челюсть. Мама всегда была честной, иногда слишком. Мне не нужна ее честность. Я делаю то, что мне нужно, чтобы выжить, а выживание может быть безжалостным. Никто не знает, какая это тяжелая битва, пока не окажется в ее гуще.

– Ты должна быть на моей стороне, - говорю я ей дрожащим голосом.
– Я твоя дочь.

– Милая, я на твоей стороне. Всегда. Но я вижу обе стороны. Я лишь предлагаю другую точку зрения.

– А я живу на той стороне, на которой никто не хотел бы оказаться. Меня держали в плену несколько лет, пока мой муж и лучшая подруга объявили меня мертвой, а потом начали трахаться друг с другом за моей спиной. Это предательство, с которым я не могу смириться, и боль, которая никогда не пройдет.

В глазах моей матери блестят слезы, ее лицо вытягивается, светлые брови печально хмурятся.

– Они сблизились, когда потеряли тебя. Это было тяжело для всех. Они привязались друг к другу из-за тебя, а не назло тебе. Это не было запланировано, это не было рассчитанной стрелой в твое сердце. Это было просто… общей темой. Формой утешения.

– Я не могу больше это слушать.
– Я встаю, и чай выплескивается через край стакана.
– Я собираюсь принять душ.

– Эверли.

– Пожалуйста. Я не могу.
– Я замираю, повернувшись к матери спиной.
– Может, мне стоит перестать приезжать каждый месяц. Это слишком… тяжело. Эти напоминания и лекции.

Она выпрямляется в шезлонге.

– Не говори так. Эти визиты значат для меня все.

– Тогда, может быть, тебе стоит перестать портить их своим неуместным мнением.

– Я лишь пытаюсь помочь, - возражает она, ее голос срывается.

– Помочь кому? Двум людям, которые разорвали меня в клочья? Которые вырвали мое будущее у меня из-под ног, как старый грязный ковер?

– Тебе. Всегда тебе.

– Мне так не кажется.

Мама встает и подходит ко мне, ее босые ноги стучат по доскам террасы.