Непокорная ведьма

Крессида, краем глаза увидев символы заклинания, расхохоталась.

– Аркана? Мы обе знаем, что ты не рискнешь запятнать себя, Серафина.

Гидеон слишком поздно понял, что она задумала. Крессида схватила с земли свой ритуальный нож в виде полумесяца и метнулась к Серафине.

А вот Антонио сориентировался быстро. Он перехватил ее руку, отвел смертоносный клинок.

А Серафина… Серафина рассмеялась.

– Послушай, моя маленькая королева, – произнесла она. – Меня невозможно запятнать.

Крессида нахмурилась. Взгляд ее заметался по лицу Серафины.

– Мое имя – Мудрость. – Голос ее звенел, как вынутый из ножен клинок. – И я долго ждала этого момента.

Королева-ведьма побледнела и попыталась встать, но Гидеон сжал руки на ее шее, толкнул Крессиду, и она осталась на коленях.

Серафина – Мудрость? Та самая Древняя?

Она мало походила на того, кто создал этот мир, и казалась обычной смертной – девушкой не больше двадцати лет.

Темные глаза Мудрости вспыхнули – засветились ярко-белым светом. Воспользовавшись тем, что Антонио крепко держал руку Крессиды, Серафина сделала на ней порез. Хлынула кровь – густая и красная. Мудрость обмакнула в нее пальцы и нарисовала на безжизненном теле Руны пять символов: по одному на каждой ладони, один у основания горла, на губах и на лбу. Потом она велела Антонио снять с Руны ботинки и нарисовала по символу на каждой стопе.

Когда она закончила, к медному запаху крови примешалось что-то еще. Нечто более древнее, чем горы вокруг. Нечто более первобытное, чем смертоносные потоки воды в ущелье.

Магия.

Древняя и могущественная.

Мудрость повернулась к королеве-ведьме. Та оказалась в ловушке – Гидеон все еще прижимал ее к земле, и выхода не было. Антонио прижал руки Крессиды к земле рядом с головой, так что Гидеон смог отпустить ее шею и удерживать всем телом. Крессида извивалась и отбивалась, но вдвоем они быстро ее усмирили.

Древняя занесла нож Руны – клинок высоко взмыл в воздух.

– Королевы и командиры этого мира полагают, будто имеют представление о власти, – произнесла она. – Однако истинная власть божественна, а приговор ее окончателен.

И она вонзила нож прямо Крессиде в сердце.

Королева-ведьма ахнула, а символы на коже Руны засияли лунным белым светом. Казалось, они оживали с каждым задушенным вздохом Крессиды. Магия Мудрости забирала у Крессиды жизненные силы и передавала их Руне.

Магия вспыхнула подобно пламени. Гидеон на мгновение позабыл, где он и что происходит. У него свело зубы. Напряжение в воздухе все нарастало, а голову сдавило так, что казалось, она вот-вот взорвется.

А потом Крессида замерла.

Напряжение отступило.

А Руна – вздохнула.

Глава 77 Руна

Возвращение к жизни было подобно пробуждению в мире, полном чудес.

Руна открыла глаза и оказалась в темноте, вот только то была не темнота смерти, вовсе не черная паутина, лишенная проблесков света, а нечто совершенно иное.

«Звезды», – сообразила она.

Всю свою жизнь она воспринимала их как данность. Почему она так редко останавливалась полюбоваться их красотой? Следовало каждую ночь смотреть в небо, чувствовать, как переполняет восторг, и знать, что однажды звезды навеки перестанут сиять для тебя.

Руна сделала вдох. Почувствовала свежесть воздуха, ощутила, как работают легкие. И это тоже было чудом. Она выдохнула, будто пыталась вернуть миру одолженный воздух, а потом вдохнула снова.

Как же она раньше не осознала, какой драгоценный дар – возможность дышать, вбирать и выпускать воздух снова и снова, день за днем?

– Руна?

У нее перехватило дыхание.

Гидеон.

Звук его голоса согрел ее, растопил лед, оставшийся после прикосновения Смерти. Она села и тут же наткнулась на ошеломленный взгляд Гидеона. Он не сводил с нее глаз.

Ее Гидеон. Руне хотелось прикоснуться к каждой черточке его лица. Хотелось запустить пальцы в спутанные волосы. Хотелось ощутить ладонью шершавость щек. На щеках его все еще красовались начертанные кровью символы: один – для «Ведьминской брони», второй – для «Вечности».

– Алекс любит тебя, – выпалила она, сама не зная, почему эти слова первыми пришли на ум. – В день своей смерти он взял с меня слово, что я скажу тебе об этом, но я… я не выполнила обещание.

Она будто ощущала присутствие Алекса, как порой ощущаешь увиденное во сне – еще долго после того, как наступило пробуждение.

Гидеон опустился на колени, обхватил затылок Руны одной рукой. Коснулся лбом ее лба и неуверенно рассмеялся.

– Он тебе сейчас об этом напомнил? – спросил он, и в голосе его слышалась улыбка.

– Я… я не знаю, – прошептала Руна, обнимая его за шею, вдыхая знакомый аромат, прижимаясь ближе. – Может быть.

За спиной Гидеона Серафина и Антонио стояли на коленях возле тела Крессиды. Антонио держал в руках книгу самой Руны, а Серафина шепотом читала из нее заклинание.

Труп Крессиды объяло черное пламя. Руна наблюдала, как оно пожирает королеву-ведьму. Ее сестру.

Гидеон обнял Руну, и она прижалась как можно ближе.

Пламя догорело, оставив лишь горстку пепла. Серафина вызвала ветер, и пепел взвился в воздухе, оседая в водовороте, смывая все, что осталось от Крессиды Роузблад.

– А что с остальными двумя? – спросил Антонио и покосился на пруд, где лежали тела Эловин и Анализ. Со смертью Крессиды ее колдовская подпись исчезла.

А значит, и охранное заклинание разрушилось.

– Их мы тоже сожжем, – постановила Серафина. Она подошла к берегу пруда и стала вытаскивать сестер на берег. – На всякий случай.

Гидеон ободряюще сжал плечо Руны и отправился помочь Серафине.

Когда все было кончено, а от бывших королев-ведьм не осталось ничего, кроме пепла на ветру, Серафина вдруг повернула голову и уставилась куда-то вдаль.

Руна встала и повернулась в ту же сторону. Гидеон и Антонио подошли к ней, и вместе они наблюдали, как на краю воды возникли шесть мерцающих фигур. Все они очертаниями напоминали женщин, но от них исходил слабый загадочный свет. Будто они были сотканы из лунного света.