Непознанный мир (цикл повестей)

Но всё было тихо. Ему на пути никто не попался, и старик уже почти дошёл до своей комнаты, как заметил, что по лестнице с первого этажа к нему со всех ног мчится Анастасий.

Бартоломью остановился. Его крайне удивило лицо старого лакея. Анастасий таким напуганным никогда ещё не был. Казалось, его кто-то испугал до полусмерти. Его лицо было буквально перекошено от страха, и когда он подбежал, наконец, к дворецкому, его ноги подкосились и он рухнул перед Бартоломью с таким грохотом, что дворецкий был более чем уверен в том, что Анастасий разбил себе в пух и прах коленные чашечки.

– Анастасий, ты что? В чём дело? – спрашивал его перепуганный старик, но лакей только невнятно мычал в ответ да тянул своими дрожащими руками к себе его руки, не в силах подняться с колен. Он был, по-видимому, очень сильно напуган, потому и лишился дара речи. – Да в чём дело? Говори!

– Т-там… – выдавил из себя Анастасий после долгих заиканий. – Т-там… в-во д-дворе… ш-ш… ш-шар…

– Какой такой шар? Что ты несёшь? – встряхнул его за плечи раздражённый и ничего не понимающий Бартоломью, попытавшись поднять старика с колен, но обессиленный лакей, не успев распрямить ноги, снова рухнул вниз.

– Ш-шар… Он т-там… Г-герцог… там… – судорожно повторял Анастасий, цепляясь за полы ливреи дворецкого, чтобы не упасть на четвереньки. – Он… улетает… на… ш-шаре…

– Что за глупости ты несёшь, Анастасий! – рассердился Бартоломью, однако слова старого лакея всё же немало встревожили его, ведь их хозяина действительно нет сейчас в спальне. А значит, слова Анастасия нельзя слишком поспешно отвергать, принимая за бред.

– Вставай, друг, вставай, – обхватив лакея за пояс, сказал Бартоломью, старясь говорить спокойнее. – Быстро, буди остальных. А я побегу на улицу. Где ты видел шар?

Анастасий, качаясь на дрожащих ногах, с трудом указал в сторону заднего двора. Дворецкий бросился к выходу, таща за собой ослабевшего от страха лакея.

В тот момент, когда оба старика выбежали на улицу и помчались на задний двор, впереди, вернее, откуда-то сверху послышался громкий рёв – так ревёт пламя, когда огнедышащий дракон выдыхает его из своей пасти. Не совсем понимая до этого момента, о каком таком шаре говорил Анастасий, Бартоломью с ужасом понял: на их заднем дворе приземлился воздушный шар! Но откуда? И неужели герцог там? Но где он раздобыл этот шар, а, главное, зачем? Он что, собирается покинуть их навсегда? Но из-за чего? Неужели они недостаточно хорошо заботились о нём? Господи, что же внушила ему неизвестная информация с того треклятого диска?!

Анастасий позади него выпустил свою руку, вконец обессилев, и дворецкий помчался дальше один. Он слышал, как Анастасий, рухнув наземь, из последних сил зовёт на помощь Мартемьяна и Аделаиду, но знал, что к тому моменту, как они услышат его зов, будет уже слишком поздно. По рёву огня он понял, что шар взлетает, и уже не надеялся подоспеть вовремя.

Но то, что он увидел, прибыв на место, заставило бедного дворецкого замереть от отчаянья.

Над землёй парил огромный воздушный шар с куполом чёрного цвета безо всяких опознавательных знаков. Он был уже достаточно высоко в небе и теперь быстро отдалялся от замка в сторону реки.

Бартоломью разглядел, что в корзине находились четверо. И с такой высоты он тем не менее смог разглядеть до боли знакомый родной силуэт своего хозяина.

Он бросился вслед за стремительно улетающим шаром, всё ещё надеясь каким-то непостижимым образом остановить его, неистово крича и зовя своего господина, умоляя его вернуться и грозя его похитителям. А следом за ним уже мчались и все его подопечные – Мартемьян и Аделаида, вызванные истошными криками Анастасия, а следом за ними, порядком отставая, бежал и сам Анастасий.

Река протекала сразу за садом, но берега у неё не было, – на его месте стояло летнее кафе открытого типа, построенное по принципу беседки. Вместо стен в ней имелись балки с перегородками, а крышу поддерживали два ряда колонн. Нечто вроде широкого подоконника, похожего скорее на длинную и высокую ступень или скрытую платформу, являлось выступающей частью фундамента. Почти полное отсутствие декора в этом помещении с успехом заменяла любимая герцогом угрюмая простота и величие тяжёлого тёмного дерева, из которого целиком и полностью было сделано это кафе. Так что реке оставалась лишь узкая бровка, поросшая травой. А сама «беседка» была построена на небольшом мысу, что делало берег совершенно непригодным для купания. Гис постарался сделать так, чтобы отдых на реке можно было проводить не дикарями, а вполне цивилизованно: здесь даже имелся большой плазменный телевизор, музыка, роскошная мебель помимо кофейных столиков, а также подземный, – вернее, «подмысный» – погреб с лучшими французскими винами двухсотлетней выдержки. Но Бартоломью не любил это место. Он никогда здесь не отдыхал, а бывал только тогда, когда ему приходилось здесь прислуживать герцогу в летнюю пору.

Но на дворе была осень, и «беседка» пустовала. А сейчас к ней со всех ног бежал Бартоломью, – но отнюдь не затем, чтобы там отдохнуть.

Едва не задевая выступающую ступень фундамента, – до того мало было пространства между кафе и рекой, – Бартоломью мчался по бровке вдоль постройки, выжимая из себя последние силы и хрипло крича «Стой!» воздушному шару, уже почти не различимому в бездонной черноте ночного неба. Однако бровка берега становилась с каждым мгновеньем всё уже, и Бартоломью, наконец, перескочил одним прыжком на бортик фундамента, пока не оказался в самом конце «беседки» и спрыгнул с её края вниз, на последние сантиметры берега.

Впившись полным тоски взглядом в улетающий шар, старик то подавался вперёд, то отступал. По-видимому, он был готов даже плыть за этим шаром, но не оставить своих отчаянных попыток догнать его. Но в конце концов его разум отрезвил его голову, но только тогда, когда раздавшиеся позади крики Мартемьяна и Аделаиды «Барти! Стой! Не лезь в воду! Ты же утонешь! Его всё равно уже не догнать!» заставили бедного старого дворецкого сдаться. И он в последний раз изо всех своих оставшихся сил послал вслед шару самое страшное проклятье, какое только он знал, сам же затем испугавшись, что оно может причинить вред его господину, который улетал вместе с похитителями.

Бартоломью долго стоял, вглядываясь в чернеющее небо, в ту теперь едва различимую точку, пока она не исчезла совсем, а затем рухнул на колени у самой кромки берега и отчаянно зарыдал. О, если бы он мог вырвать из своего бренного тела бессмертную душу и отправить её вслед за шаром! Тогда бы она непременно догнала похитителей и вызволила из беды господина!..

Если бы…

Позади себя дворецкий слышал постепенно приближающиеся голоса своих подопечных, но не мог уже ни на что реагировать. Все его мышцы вдруг сковала какая-то неведомая сила, – то ли горе, то ли пережитый страх. Но он всё же сумел подняться на ноги.

И тут произошло нечто странное – а, может быть, ничего странного в этом и не было. Голоса вдруг исчезли, и перед взором Бартоломью пелена из слёз сменилась расплывчатым изображением его хозяина, который роняет каплю своей крови из порезанного пальца на переплёт книги из королевства Гулсен. И эта капля, впитываясь в переплёт, превращается в слова, которые мгновенно врезались в память старого дворецкого. На первой из последних пустых страниц книги теперь стояла написанная кровью фраза «Долг оплачен».