Невероятная очевидность чуда

– Странный чел, – заметил, задумчиво глядя вслед улепетывающему неудавшемуся утопленнику, Орловский. – Дядя явно чудит не по-детски. Слушайте, а это кто вообще был? Вы его знаете? – обратился он к девушке.

– Знаю, – подошла и встала рядом с ним Ева, присоединившись к созерцанию удаляющейся по тропке мужской фигуры. – Это Митрич. Так его здесь все зовут. Он постоянный житель поселка. Живет через один участок, на котором только большая баня с пристройкой стоят, справа от нас. А вот за ним дом Митрича.

– Ага. Рассматривал я тот домик и участок. Мощное сооружение, не типичное для простого дачного поселка и, главное, с весьма серьезной системой безопасности, по крайней мере, там, где ее можно рассмотреть. А чем он занимается? – спросил, все так же глядя в спину удалявшегося мужчины, Орловский.

– Он ростовщик, – продолжая, как и Павел, смотреть на убегающего мелкой трусцой Митрича, пояснила Ева. – Дает людям займы под проценты. Что-то вроде микрофинансовой сельской организации с расширенным спектром услуг.

– Ну, прямо скажем, такое себе занятие… – прокомментировал Орловский с задумчиво-философским видом, продолжая все еще глядеть в ту сторону, где уже скрылся за поворотом шустрый «утопленник», – не безопасное, – добавил он.

– Угу, – согласилась с ним Ева, – можно и утонуть.

Они посмотрели друг на друга и синхронно прыснули, рассмеявшись ее шутке.

– Стоп! – вдруг спохватилась Ева. – Чего мы тут хохочем? Вам надо немедленно переодеться и согреться! Раненую ногу категорически нельзя переохлаждать! Ну-ка давайте-ка бегом домой, Пал Андреич!

Возражать девушке Орловский не стал, помог ей быстро собрать вещи, закинул свой рюкзак на спину, и они двинули энергичным шагом по той же тропке, по которой перед этим улепетывал Митрич.

– Пал Андреич, – распорядилась безапелляционным докторским тоном Ева, как только они вошли в прихожую, – бросайте все здесь, потом разберемся, а сами срочно под горячий душ. Но долго не стойте, не распаривайтесь, это так же вредно для травмированной ноги, как и переохлаждение.

– Да, пойду под душ, – принял ее распоряжение Орловский.

– А потом приходите в кухню, я ваш шаманский сбор заварю, – продолжала командовать Ева.

– Договорились, – кивнул Павел и поспешил в свою комнату.

Пока мужчина грелся под душем, Ева переоделась, заварила отвар и достала из морозилки остатки замороженной с прошлой их «охоты» рыбы, решив сделать уху – для человека, плававшего в ледяной воде, горячее питье и еда самое то, что требуется.

– Я бы хотела осмотреть вашу ногу, – сказала она Орловскому, когда тот вошел в кухню. – Может, нужны более серьезные меры, чтобы предотвратить воспаление.

– Все нормально, я осмотрел внимательно все швы. Но если почувствую ухудшение, обязательно обращусь к вам, – пообещал Павел, усаживаясь за стол.

– Договорились, – приняла его ответ Ева и поставила перед ним чашку с отваром. – Пока только питье. Чуть позже сделаю уху понаваристей, чтобы вы могли дополнительно прогреться изнутри.

И села напротив Орловского за стол.

– А расскажите мне, Ева, про этого Митрича поподробней, – попросил ее Павел, отхлебнув горячего напитка из кружки, и пояснил свою просьбу: – Уж больно ситуация с его «утоплением» стремная какая-то, непонятная.

– Да, я тоже об этом думала, – согласилась с его выводом Ева. – Почему он тонул? И как вообще оказался в речке?

– Тоже рыбачил, зашел поглубже и не совладал с течением? – выдвинул версию Орловский. – Сказал же, что сапоги потерял, значит, был в сапогах.

– Да он постоянно в сапогах, – внесла ясность в этот момент Ева, – с осени по лето. И версия не бьется, Пал Андреич, поскольку Митрич единственный мужчина в поселке, который никогда не рыбачил. У него даже удочек нет. И все об этом знают.

– Тогда тем более странно, чего он там болтался, – размышлял вслух Павел. – Не из лодки вывалился, точно, мы бы услышали с вами характерные звуки: плеск от весел, скрип уключин. Тишина стояла звенящая, а звук по воде распространяется далеко. Значит, сам пришел. Может, за нами следил?

– На фига? – подивилась такому предположению Ева. – Версию про шпиона мы с вами уже проходили, может, вы, Пал Андреич, какой секретоноситель? – спросила она несколько иронично. – Тогда все равно не стыкуется, вы здесь очутились лотерейным способом: «выпал шар, и вы приняли удачное предложение». Не, – покачала она отрицательно головой, – не стыкуется.

– А может, он не за мной, а за вами следил? Вас-то он знает, – выдвинул другое предложение Павел и посмотрел на Еву поверх кружки, из которой сделал большой глоток. – Может, это вы секретоноситель, Ева?

– Не-е-ет, не носитель, – протянула она, принимая его предположение за шутку, – тут что-то другое.

– Расскажите все, что знаете о нем, – даже не попросил Орловский, а произнес каким-то таким особенным тоном некой смягченной настойчивости.

Ева посмотрела на него изучающе, проникнувшись способностью мужчины брать на себя ответственность и руководство ситуацией и людьми «бархатными пальцами», как говорится в одном древнем трактате.

– Ну что рассказать? – задумалась она. – Не так уж много я о нем знаю. – И спросила: – Вы его хорошо разглядели, Пал Андреич?

– Рассмотрел, – подтвердил он.

– Бабушка Яна говорила про Митрича: «диагноз у человека поперек лица», имея в виду род его занятий и моральные качества, удивительно совпадающие с его внешностью. У меня впечатление от Митрича с самого детства, что он не меняется совсем. Каким был лет двадцать назад, такой же и сейчас: эти пегие, неопределенного цвета, прилизанные, редкие волосюшки, глаза, цвет которых не определить оттого, что они глубоко посажены, будто спрятанные под надбровными дугами. И смотрит всегда так, будто прокалывает человека подозрительным буравчиком. Поразительный типаж, настолько сильно совпадающий с типичными книжными негодяями и прохиндеями, что только диву даешься. Пронырливый, расчетливый, скользкий тип. Но…

– Но нужный в любом обществе, – закончил за девушкой фразу Орловский.

– Верно, – покивала Ева. – Что мне известно про него: Митрич был подпольным ростовщиком еще с советских времен и ссуживал людям деньги под приличный процент, под залог чего-либо или под официальные, как бабушка это называла, «заемные письма». Ну то есть расписки с паспортными данными человека и зафиксированной в них суммой, как правило, в два раза больше той, что выдавалась на самом деле. Я точного механизма не знаю, – объяснила Ева. – Все эти детали помню только со слов соседей, друживших с бабушкой и дедом, которые обращались к Митричу за деньгами, – и пояснила: – Понимаете, в поселок в основном приезжают дачники из ближайших городов, а кое-кто и из Москвы, чтобы порыбачить и отдохнуть. Ну а как рыбаки у нас частенько отдыхают?