Невольница князя
Шрифт:
– Веди давай, - буркну, крепче перехватывая сумку.
Только бы выбраться из этого дрянного места живым! Ввязался на свою голову…
Путь наверх был коротким - один из подземных ходов вел прямиком за изгородь.
– Лошадь ждет тебя вон там, - махнул рукой в сторону деревьев, около которых и правда топтался его конь.
– Хорошо хоть накормлен, перековали наново?
Волхв аж скривился:
– Проваливай отсюда и будь благодарен, что тебя нечисть не пожрала! А коли язык распускать станешь, мои братья тебя найдут.
И юркнул обратно в лаз.
Тьфу, сволота
Темнеет уже! Надо отсюда вбираться.
– Эй, ты! Стой!
– зазвучал вдалеке чей-то голос.
Стража!
От испуга Бокша в один мах оказался в седле. Пришпорил Рудко, и жеребец взвился на дыбы, переходя с прыжка в галоп. И так резво, что едва седока не сбросил!
В ушах засвистал ветер. Бокша рассмеялся, довольный, что оставил стражников с носом, и, перехватив крепче поводья, пришпорил жеребца.
– Давай перебирай копытами, волчья сыть!
– припечатал кулаком по лошадиной шее.
Нужно успеть хоть десять верст отмахать до полной темноты. А там уж переночуют как-нибудь. Найти лежбище нетрудно, только бы на разбойников не напороться… А перед носом мелькнули вдруг искривлённые деревья.
Что за напасть?!
Бокша завертел головой, приглядываясь внимательнее, и с ужасом понял, что вместо дороги к полям жеребец по широкой дуге несется в Топи.
– Тпр-р-ру, поворачивай! – задергал поводья, но Рудко не слушал.
Хрипя и роняя капли окровавленной пены, летел прямо в болота. Не чуял ни ударов по шее, ни рассекающей до кости плети.
– Стой! Стой!
Но его отчаянный крик растаял в воздухе. Бокша попробовал было спрыгнуть, однако зад намертво приклеился к седлу. Да что за проклятье такое?!
В ответ на его мысли Рудко визгливо заржал. И чем ближе становились Топи, тем быстрее жеребей терял прежнее обличье. Гнедая шерсть полезла пуками, грива растеряла волос, одно ухо сгнило и отвалилось, обнажая череп, и ребра тоже проступили сквозь гниющую плоть.
– А-а-а! – заорал Бокша не своим голосом. – На помощь!
А то, что раньше было лошадью оторвалось вдруг от земли и побежало по воздуху.
Внизу далеко под ногами мелькнула ужасная Топь, Бокша видел все ее нутро, гниющее и черное – как воспаленная рана в которой белесыми червями извивались мавки. Нечисть тащила его прямо туда, и он ничего не мог сделать.
Глава 22
В себя Забава пришла, как будто ее под бок толкнули.
Рывком села и сперва не поняла, где она очутилась. Незнакомое все вокруг, темное, старое… с потолка свисают пучки трав, стены мхом поросли, печь едва держится, вся истрескалась. А на ней кот. Драный до проплешин и тощий, что обглоданная кость.
Ужас!
– Хватит уже глазами лупать, - проскрипело из темноты. – Чай не сова…
И под свет крохотной лучины выступила Ягиня.
Забава перевела дух. Точно, она же в Топь попала. К ведьме на пироги.
– Бабушка… Это ты...
– А кто ж ещё? В мою избушку нет хода чужим, только если сама позову. Ну-ка, - поманила за собой костлявым пальцем.
Забава глянула
на князя. Мужчина спал на боку, подложив руку под голову. В тусклом свете лучины резкие черты стали ещё злее, а на лбу выступили крохотные капельки пота. Однако Властимир даже не шевельнулся, пока она тихонько отодвигалась в сторону. И Серый остался спокоен. Вывалив язык, растянулся шерстяным ковром да и сопел себе. Ухом не дёрнул, когда Забава через него переступила, притом очень неловко.Странно это! Уж не Ягиня ли постараюсь?
Старуха кивнула.
– Их сон – моих рук дело. Чтобы не мешали нам.
– Не мешали?
– Да… Князь не отпустит тебя. И вчерашние его слова – только чтобы время потянуть. Пришлось маленько дурману нагнать. Я ить такая же, как ты была… Могла словом да улыбкой остудить горячие головы, дрему позвать. Но кроме того ворожила на будущее.
Забава от удивления дар речи потеряла.
– Ты знала, что я приду?!
А Ягиня вновь тихонько рассмеялась.
– Знала – это шибко сильно сказано. Чем слушала-то? Не стала я ведой, клятв принести не успела. Поэтому и дар мой так - одно название. А все же руны стали показывать, что ждет Топь гостей. Вот только не князь в здешних местах должен был сгинуть, а ты. Черные псы за тобой бегают, милая. И каждый жаждет в горло вцепиться.
Забава чуть обратно на пол не прилегла. Враги, что ли? Ох, боги светлые…
– Не могу сказать, кто это, - продолжила Ягиня. – Ни лица, ни имен не ведаю. Знаю лишь, что один из них близко. Тут где-то прячется, в селении.
– Зачем я ему, бабушка?
– Зачем кому-то наложница князя? Ха! В бирюльки играть. Или придушить где в уголочке, как слепого кутенка.
По коже разбежалась волна озноба. И верно, многим ведь она поперек горла. Взять хоть тот же гарем. Чаянья наложниц сбудуться, если они с Властимиром завязнут на болотах.
Ягиня кивнула, будто слышала ее мысли.
– Тебе придется рискнуть. А иначе все одно смерть.
И Забава поторопилась склонить голову.
– Я готова делать, что скажешь! Но как успокоить мавок? Какими молитвами или жертвой?
– Не знаю, милая, - развела ведьма руками.
– Проси, как умеешь, поступай по велению сердца. Может, и сумеешь пробиться сквозь ту завесу боли, что они испытывают, выгнивая заживо…
От жалости перехватило дыхание. Забава аж руки к груди прижала.
– Идем же скорее, бабушка!
Ягиня посмотрела на нее, тяжко вздохнула, а затем поманила к печке.
– Сперва возьми одежку, я ее маленько починила. И кое-чего нового в сундуках нашла… Не скакать же тебе по Топи в исподнем.
И верно, кроме рубахи на полатях нашлось шерстяное платье. Правда, ветхое и не по размеру, однако Забава приняла его с благодарностью.
– В этом наряде я к ведам пришла, - мечтательно проскрипела Ягиня. – Боги светлые… Порой мне кажется, что это была не явь, а чудесные грезы – столько времени минуло.
– Как ж ты тут жила, бабушка? Совсем одна…
– Да так и жила… Сколь бы ни было плохо, а забытьё во сто крат ужаснее. К тому же Лада любила жизнь. Даже сейчас она все еще держится, но не только ради себя. Знает, что с ее гибелью все живое умрет.