Нейтрал: падение

А может, им и не нужна была защита? Может быть, им и нужно было это зло, как то, что могло управлять ими, как то, что они могли поставить на пьедестал и все свои пороки скидывать на это зло, подчиняться ему. Ведь именно это зло и было не маской, которую носило общество каждый день, а именно той их властью, которая показывала истинное лицо того общества.

А что чувствовала Мартина кроме обиды и сожаления за приписанную ей роль? Иногда она смаковала своим положением. Это было тогда, когда просыпались ее пятьдесят процентов.

Потом же эти же самые пятьдесят процентов были другими. В ней просыпалось ужасное отчаяние и депрессия, она хотела изменить свое положение. Ну не могла она тянуть на себе все это. За что она всегда не такая, как все? За что ее так ненавидят? Нет, не хочет она быть публичной. Все бы она отдала либо чтобы вообще стать такой, как все, но сама понимала, что это невозможно. Либо жить, существовать в тайне. Чтобы никто и не понял, что она - это она, и чтобы она смогла вздохнуть спокойно.

Но наибольшим чувством, которое внушило ей общество, была вина. Она чувствовала себя виновной в том, в чем ее обвиняли. Хотя вины ее в этом не было. Да, плохого палача они себе подобрали. Она явно не была той злой силой, против которой все так хотели бороться и что хотели видеть, но, увы, ее уже выбрали в роль олицетворения зла, и сейчас уже невозможно было что-либо изменить.

И зря она не хотела покидать город. Ей это предлагали как Аделард, так и Жак. С любым из этих мужчин могла она покинуть эти просторы. Денег у неё самой уже даже было достаточно. Это - в случае побега с Жаком, если бы она выбрала его. Аделарда же выбирать было бесполезно. Он бы сам не смог без всей своей жизни. А вот Жак, его жизнью была лишь Мартина. Он, как и Аделард, видел, что ситуация накаляется. Но так как его душа уже давно атрофировалась, он даже не делал вид, ему было просто плевать. Он все больше ушел в разврат, какие-то извращения, и увидеть его трезвым было практически невозможно.

Тот день, когда Аделард пришел к нему и попросил о помощи, о том, чтобы он стал Хранителем Мартины, зная, как она относится к Жаку, был самым сложным в его жизни. Аделард даже пошел на этот шаг, который убивал все его достоинство, при котором, он должен был бы переступить через себя, так как Жака хоть и не воспринимал своим ярым конкурентом и противником, потому что думал, что это очередная прихоть Мартины, как он всегда себе говорил: "Да они просто где-то в детстве вместе шли. Просто друг детства".

Не верил он, что Жак может стать тем человеком, который отнимет у него его любовь, если можно осмелиться, так выразиться. До последнего полагал он, что его решение отдать минимальное покровительство над ней своему врагу, вернее недоброжелателю, пустому месту, и ее другу - это лучший вариант присмотра. Ведь Жак ей верен. Пусть он и ничтожество. Но кто бы знал, как все может закрутиться.

В душе Жака пылали различные чувства. Он не верил, что Мартина ему не изменяет, хоть сам и недели не проходило, как изменял ей с другими женщинами. Да, ему было на них наплевать, но все равно, если бы остановить его и спросить: а зачем ты это делаешь, он не смог бы ответить. Может быть, так он замещал недостаток внимания Мартины к нему, так он минимально мстил ей, хотя получается, что мстил он самому себе, так как она почти не знала о его контактах. Она просто думала, что у него появились со временем какие-то маниакальные пристрастия, и даже к этому благосклонно, без опаски относилась.

Ее мировоззрение было перевернуто. Перевернуто не ею самой, а миром. С детства. Учитывая, что первый ее сексуальный опыт был насильственным, она и не думала, что существует простой секс без извращений. Это было неприемлемым для нее. Модели этого она не знала. А потому, если вот, допустим, в мире не существует солнца, как ты можешь его представить, если ты никогда этого не видел, даже если тебе это опишут. Да, ты возможно, даже представишь, но потом махнешь рукой и скажешь: да о чем вы! Это невозможно, потому что ты этого не видел и не имеешь веры в это. Это кажется тебе вымышленным. Пусть даже и есть те, кто видел это, пробовал. Но ты думаешь, что вы не понимаете друг друга. Или что тебе врут. Причем, самым наглым образом. Ведь ты знаешь, "как это бывает".

Это был один из самых прекрасных вечеров в жизни Мартины. Тучи сходились на дождь. Она просто шла по улочке вечернего Саргемина и очень жадно вдыхала свежий, немного пыльный холодный воздух, который, попадая в ее легкие, дарил надежду и придавал ощущение сказки.

Была осенняя пора. Поистине любимая в жизни Мартины. Осенью ей всегда казалось, что вся жизнь смеется над ней и ей, хотелось бы этого или нет, придется хоронить прошлое. Но эта своеобразная грусть заряжала ее особым чувством, предвкушением изменений, ожиданием чуда и сказки. Может быть, Бог распылял что-то такое в воздухе.

Она должна была увидеться с Жаком сегодня. Он очень изменился за последнее время, и ей уже надоело водить его за нос, видя, как он с каждым днем меняется, и явно не в лучшую сторону. Их отношения изводили его. Годы шли, а ничего не менялось. И Мартина не знала, чем она могла ему помочь. Да почему только ему? Им обоим.

Они договорились встретиться на одной из отдаленных улиц, вблизи пустыря, где никто бы не смог их увидеть. Ощущение его недовольства от всей этой конспирации вырастало с каждым днем. Казалось, оно просто висело в воздухе и стояло между ними при каждой их новой встрече. Мартина увидела Жака издалека. Вот чем он всегда отличался, так это пунктуальностью. Она неслышно подошла к нему, и обняла его со спины. Так простояли они несколько минут, он был чем-то опечален или задумался о чем-то.

– Ну что, ты подумала?- вдруг резко оборвал установившуюся между ними гармонию и тишину Жак.

Мартина поняла, о чем он ее спрашивает. Не догадаться было сложно. Увиливать она более не собиралась, так же, как и кормить его пустыми надеждами. Отпустив его из объятий и обойдя так, чтобы видеть его глаза, заглянув в них, она обратилась прямо к нему:

– Да. Но ты ведь понимаешь...

– Что, надо еще подождать?- вышел из себя Жак, оборвав ее.- Да я стану уже старым и сморщенным, если еще немного подожду,- и он расхохотался.

Вот только от горя. Ни одной нотки счастливого веселья, как в обычном смехе, там не было. Более того, он специально выдавил это из себя лишь для того, чтобы создать иллюзию для Мартины, что ему все равно.

Мартина осеклась, потупилась и замолчала. Она могла и хотела сказать ему очень многое. Она хотела рассказать ему о своих чувствах, переживаниях, терзаниях, но язык будто прилип к небу, и она не могла выдавить из себя ни слова.

– Я хочу уехать. Один.

Эти слова прозвучали для Мартины глухим ударом. Вот такого она точно не ожидала.

– Зачем это тебе?- спросила она, сама не узнав свой голос.

– Я ничего не выжду, сидя здесь. Мне надо начать новую жизнь что ли. Я могу и здесь остаться, вот только ты знаешь, где меня найти, а меня уж слишком будут душить воспоминания. Но я пока еще не решил по поводу отъезда. Это так,- он осекся, поймав ее взгляд.

И тут же отвел глаза. Ему было интересно теперь, что она скажет. Захочет ли она переубеждать его? Какой вообще будет ее реакция? Но она молчала.

– Не надо было мне за тобой плестись. Искать тебя. Надо было смириться с расставанием еще там, в лесу, запомнить друг друга такими, какими мы были, и все, - похоронным голосом сказал Жак.