Ню

1. Ната

Ну вот, хотя бы – так…

– Нам надо поговорить…

И он поднимает глаза от книги и смотрит на меня, и морщит нос. И – молчит.

Я люблю его, он все еще часть меня. Я произношу:

– Нам надо расстаться, Володя. Я ухожу…

И ничего не происходит, небеса не разверзлись.Мой муж смотрит на меня долго, очень долго, так долго, что я начинаю дрожать и кусать губы, и – плачу, плачу, плачу…

…А Сережа сказал как-то:

– У тебя такое тело… Небесное. Ты – мое небесное тело…

Я верю. Ведь он, Сережа, знает про небо – все. Он же летчик, как и мой муж. О небесных телах они тоже знают – оба. О моем-то – уж точно. Хотя…Два друга, два летчика. И небо. И женщина, а как же иначе. Господи, что же еще нужно для истории со счастливым концом?

– Ты слышал, что я сказала?

Он опускает глаза и после паузы говорит – очень спокойно:

– Да…

– И что теперь? Что ты…

– Что я собираюсь делать?

Я киваю.

– Ничего, уйду, вот и все. Ты – останешься. Только дай мне… немного времени, мне надо привыкнуть. Всего несколько минут…

– К этому можно привыкнуть?

Он пожимает плечами.

– Не знаю, я постараюсь. Я буду очень стараться – чтобы быстрее шло время.

– А… куда торопиться?

– Просто жить… Жить – без тебя. Это должно быть очень долго, вот поэтому.

– А что будет со мной?

Он снова поднимает на меня глаза и тут же опускает их снова.

– Уже – не знаю. Теперь… Но он – отличный парень и вы… У вас…

– Так ты все знал?

– Нет, не все. Я имею ввиду – про вас.

– А что же еще?

– Еще – про нас…

– Про нас – что?

– Ну, как тебе объяснить… Хрупко все было – очень. Слишком хорошо. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Но ведь – десять лет! Десять лет, Володя…

Он кивает.

– Вот я и говорю – целых десять лет. Хорошо. Слишком. Не надо, зачем ты плачешь, не надо…

– Я хочу тебе объяснить…

– Что объяснить? Да и – к чему? Ах ты, Натка… Не надо ничего объяснять. Мне – во всяком случае. Хотя… знаешь… Только одно – скажи, ты меня еще любишь? Хоть немного?

– Да…

– Тогда тебе будет тяжело.

– Мне уже тяжело…

– Но ты – счастлива?

– Ужасно. Безумно. Так не бывает, но – да.

– Вот я и говорю – тяжело. А уж если так, что и не бывает, то…

Он упал. Сморщил лицо и осел как-то вдруг и – набок. И умер. Я это сразу поняла. И когда приехала «скорая», я им…

Потом я не помню.

…Когда я вспомнила про Сережу, то оказалось, что и он – тоже умер. Для меня – умер…

Дальше – про это не надо рассказывать, про это и думать не надо.Нет, не годится… Нельзя так. Так – нельзя…

…Господи, что же делать, а? Ну, кто бы мог подумать, предположить, представить такое… Как же мне теперь с ними, с обоими… И все равно, если вот сначала, если бы можно было – сначала… С первой минуты, просто счастьем по глазам. Счастьем – по – глазам… 2. Годом раньше

– Натуль, а этот сыр тебе – как?

– Да, хороший сыр, хороший, и оливки к месту. Ты все правильно купил.

– А ты что, холодец делаешь? Здорово, мы его с горчинкой, с хреном… Пойдет под это дело. А потом еще горячее. Ну, прям…

– Слушай, а Серега твой, он что, любитель «ну прям»? Или как ты – разговоры одни?

– Ну, как тебе сказать… Ты ведь не просто Натка – моя жена. Ты – жена летчика! А летчик, это такой человек… Летает он, понимаешь? Потому, что без этого – не может. Серега такой, и я такой. Мы с ним оба-два. Похожи мы, друзья мы с ним с самого первого вылета, с училища, почти с детства.

– Ага. Ну, тогда я спокойна…

– Ах ты, Натка, даже помечтать не даешь, крылья подрезаешь…

– Тебе подрежешь, как же…

Он вдруг подходит ко мне сзади и застывает. Не касаясь меня, близко-близко. Так, что я чувствую его дыхание на своих волосах.

– Ты знаешь… Ты единственная, кто может подрезать мне крылья. Вообще, единственный человек на свете, кто может это сделать… Ты – моя женщина, моя Ната… Понимаешь? Я сам себе до сих пор не верю. Что ты – и рядом. Что можно до тебя – рукой… Вот так… И – так… Иногда просыпаюсь ночью, слышу твое дыхание и…

И я оказываюсь к кольце из его рук, а он оказывается – везде. И сразу – тепло…– Володя…

…– Мы с ним после окончания и виделись-то всего ничего. Его – на север, меня – сама знаешь. Потом – академия…

Он летчик от бога, а что с женой его такое случится… Кто же мог знать, правда? Молодая женщина и такое…

– У него двое мальчишек, да? Я правильно помню?

– Семь и шесть, погодки… Как он с ними один – не представляю. Ты, если что… Ну, ты понимаешь, все-таки женщина, а? Ладно? Три года мужик один с детьми. А когда Лена, жена его, умерла, они же вообще маленькие были. Совсем.– Надо им подарки купить, мальчишкам, да, Володь? К приезду. И – не беспокойся, я помогу, конечно, как же иначе, как же может быть иначе…

У нас с Володей нет детей. И не будет. Так случилось. Вернее – не случилось. Нашли у него какую-то редкую проблему, сказали, шансов – ноль. Летать на сверхзвуковых может, а детей иметь – нет. Сказали, ничего страшного, усыновить можно или от донора. Бывает… А я не хочу от донора, от чужого, от… Я хочу – от него, от моего мужа, моего Володи. Десять лет уже хочу. И ни от кого – кроме. Потому что, когда женщина любит…

Он оказался совсем не таким, как я представляла. Тихий, вежливый, хмурится часто. Дети ухоженные, чистенькие, неразбалованные. На отца смотрят, как на бога. Мы почти и не разговаривали с ним, они с Володей и правда оказались не разлей вода. А мы с мальчиками ушли, я им книжку читала, а потом они мне про самолеты рассказывали…

А назавтра он мне позвонил, я ему сама накануне предложила – если что… Не помню, то ли про прачечную спрашивал, то ли про магазины… Ну и благодарил, конечно. За встречу, за угощение, за мальчишек. И мы проговорили почти полтора часа. А через два дня мы начали встречаться…

Это было сумасшествие – с первого взгляда, с первой минуты. Я же говорю, счастьем – по глазам. Судьба…

…Вчера он сказал мне, что подал рапорт о переводе, что не может больше смотреть Володе в глаза. И мне придется – выбирать…Целый год я пыталась и не могла это сделать, и вдруг это оказалось совсем просто – до смешного. Я спросила себя, могу ли я представить себе жизнь без Володи, и – смогла. С трудом, с болью, но – смогла. А вот – без Сережи… Меня словно не стало, кончилась я. И я поняла, что выбрала… То есть, что на самом деле выбора нет, а есть – судьба. Видите, как просто…

…И я снова сажусь напротив своего мужа и произношу эти самые слова: 3. Снова – Ната

– Нам надо поговорить…

И он поднимает глаза от книги и смотрит на меня, и морщит нос. И – молчит.

Я люблю его, он все еще часть меня, вот оно как…

Я могу уйти, но не могу, не могу, не могу сказать, что – ухожу…

– Давай… А что так официально?

– Да нет, просто хотела… Ресторан вчера был замечательный, и музыка живая, даже разговаривать можно было. Правда?

– Да… И – что?

– Ничего. Просто – говорю… Откуда ты про него узнал, мы там никогда раньше не были.

– Серега сказал… Они там с мужиками что-то отмечали недавно. Как-то ты… Случилось что-нибудь?

– Ничего, правда ничего.

На самом деле – ничего. Ничего не произойдет и ничего не случится – небеса не разверзнутся, и гром не грянет.

– Знаешь что… Иди ко мне. Ну, иди… Скучаю я по тебе, очень. Особенно в последнее время. Не знаешь, почему? Скажи… Натка…

Он протягивает ко мне руки, берет в них мое лицо…

– Володя, ну… Ну мне же уезжать надо, ты забыл? Ну, миленький…

Его губы и его лицо, и его глаза – рядом, близко, совсем-совсем близко. Ах, этот бесконечный сантиметр пространства между нами…

– Как? Куда уезжать? Когда?

– Уже сейчас. Я же тебе говорила, еще утром, ты забыл, ты просто – забыл… К Вере, она с ребенком просила посидеть, у нее сегодня дела какие-то вечером. Ну, вспомнил?

– Да, вспомнил… Что-то такое… Только не люблю я, когда ты на ночь глядя, одна и за рулем. И асфальт мокрый, ну… Давай, я тебя отвезу, а потом за тобой заеду, и все будет тип-топ. Давай? Иначе я волноваться буду.

– Вот и хорошо, и волнуйся, ты и должен за меня волноваться, кто же, если не ты… – я бормочу все эти слова, стараясь не глядеть ему в глаза и судорожно пытаясь вспомнить, куда же засунула сумочку – совсем голову потеряла, ну совсем, что же делать-то, ну что, скажите… Господи, скорее бы выйти, уйти, нету сил уже, нет, что мне – разорваться, я же живая, господи, господи боже мой… краешком глаза вижу его застывшую фигуру, опущенные руки, только не смотреть в глаза, вот плащ на вешалке, помоги пожалуйста, главное – повернуться к нему спиной, спиной, спиной, уйти, закрыть дверь, не видеть, не чувствовать глаз его, рук его, молчания его… Ага, вот сумка, под плащом, хватай же, ну, ключи – вот, теперь глаза – в пол, прижаться щекой… всего полсекунды, только бы не обнял, не задержал, не… Дверь… не могу, руки трясутся, как у припадочной… Открыть, захлопнуть и бегом вниз по лестнице, черт с ним, с лифтом, боже мой, неужели – вырвалась……Фонари мелькают слева и справа, это что же я, уже еду? Куда еду-то, господи… Вот если бы у нас с Володей были дети… Дети удержали бы, точно. А – так… Я не могу сегодня вернуться, не могу… Не могу… с ним. Только не сегодня. Я не хочу, не хочу, не хочу…

…Врать можно бесконечно, пока не перейдешь черту. Я свою – уже… Куда же я еду-то? Куда я могу поехать? Знаю только, куда не могу. Что я там Володе сказала, наговорила – что? У него ведь завтра полеты… И у Сережи. А – вдруг… И сон этот… Нет, не может быть, надо вернуться, иначе… Господи, да что же он так фарами, не видно же ничего… Ой, мама! Мамочка-а-а-а! Не-е-е-т!!!… 4. Снова – Ната. (Продолжение)

– Сергей, приехать можешь? Прямо сейчас, немедленно, можешь?

– Володь, ты? А в чем дело-то? Случилось что-то, или…

– Она разбилась. Ната – разбилась…

– Ты… Ты что… Жива?

– В реанимации. Ее час назад привезли, позвонили мне. Короче – приезжай. Если, конечно…– Ты в своем уме? Какие если? Еду, уже еду…

…Очнулся от того, что Сергей трясет меня за плечо.

– Ну, как она? Что? Что врачи говорят? Ты говорить можешь?

– Могу… – я смотрю на него. Быстро, очень быстро доехал, торопился… – Операция идет, пока не знаю, никто не выходил. Позвоночник у нее… поврежден… Вот – жду, что будет.

– Как это случилось, известно?

– Знаю только, что машину занесло, асфальт мокрый, руки женские, ехала быстро… В общем, машину нашли колесами вверх и… Пока ее вытащили…

…Время тянется не торопясь, капая, как мед с деревянной ложки – минута за минутой. Сидим молча, час, два……Перед глазами – она, раздетая донага, на холодном операционном столе, волосы убраны под марлевую шапочку, во рту резиновая трубка, наркоз или кислород – не знаю. Точно как в кино. Жуткая картина – вижу, как режут ее голое, беззащитное и бесчувственное тело. У нее под правой лопаткой – родинка… Эх, надо было сказать, чтобы осторожнее… Только бы – не больно. Ей нельзя – больно, она же маленькая такая, слабая, нежная…

…– Женщина после автомобильной аварии… Родственники, кто-нибудь – есть?

– Есть, есть! – Вскакиваю, бросаюсь к вошедшему. Халат и шапочка не белые, зеленые, значит из операционной, хирург.

– Я родственник! Муж я… Как она, скажите… Как?

– Она жива, состояние пока тяжелое. Операция, в принципе, прошла удачно, но у нее большая кровопотеря, раздроблено несколько позвонков, перелом ключицы… По поводу двигательных функций – прогноз неясен, ну, вы и сами понимаете – позвоночник… Если все пойдет без осложнений, через несколько дней переведем в отделение, но об этом пока – рано…

– Она в сознании, доктор? Увидеть ее можно?– Да, она проснулась. Увидеть можно, но только увидеть, не разговаривать, ничего. И только один человек. Буквально две-три минуты, не больше…

…Он входит в палату и я вижу его тревожные глаза и враз почерневшее лицо. И я…

Нет, не годится, снова не годится, господи… Что же делатъ-то? Что?

А может… Это же… Господибожемой…5. Назавтра. Сергей

– Ты? – я делаю шаг в сторону и даю ей войти.

Натка – она Натка и есть. Джинсы в обтяжку, маечка, челка. Женщина-девочка, женщина-весна, женщина-май… И вся, до кончиков ногтей – моя. Как просто все могло бы быть. Но просто – не бывает никогда. Потому, что просто – это счастье. Но оно – одно, а нужно – всем. И Натке и Володе, и – мне. А на всех – не хватает, а Володька – мой лучший друг, а она – его жена. Вот уже год, она и моя жена – тоже. Именно жена, не любовница, не любимая женщина – жена…

– Я. А ты думал – кто? Вот так просто…

– Если бы – просто… Проходи, ты же не в гости пришла, входи, ну… Что в дверях стоять…

– Не ждал ты меня, да?

– Я всегда тебя жду, и ты это знаешь… Дело совсем не в этом, и это ты тоже знаешь. Просто – тупик. Тупик под названием – жизнь…

Она была здесь восемь раз. То есть, мы с ней за год – всего восемь раз-то и… То, что вы может быть подумали – это не про нас. Занимались любовью – тем более. Потому, что… Ну как можно любовью – заниматься? Это она нами занимается, сначала милует нас, голубит, а потом – душу высасывает. И чувствуешь ты себя – подопытным кроликом. Уж если попался по-настоящему, без дураков – пиши пропало. Назад пути нет…

– А почему ты дома? Я думала… У меня же есть ключи…

– Ночные полеты были. Отдыхаю…

– Мальчишки в школе?

– В школе, где им быть… Давай хоть чаю сделаю, что ли… Не могу я с тобой вот просто так, не могу и все…

– Я сделаю, сиди. Сам же говоришь – не в гости…

…Голос из кухни:

– Ты какой хочешь, зеленый? Как всегда?

– Давай зеленый…

Она двигается привычно, знает, где и что, даже не глядя. Она – дома…

– Слушай…

Ната замирает. Руки, тело, по-моему, даже не дышит.

– Слушай…

Ее искусанные губы, ее морщинки, биенье жилки на шее…

– Слушай…

…Я и спал-то всего минут пятнадцать. А когда проснулся, ее уже…6. Год спустя

– Ната, ты где?

– Я здесь, Володя, в ванной. Мы – в ванной, нам по времени уже пора…

– Как тут у вас дела? Вовка – как?

– Да нормально все, все хорошо. Растем, кушаем хорошо, настроение у нас хорошее. А ты?

– И я, а как же иначе. Я вот только ненадолго, командировка у меня, понимаешь? На неделю примерно. Будем с другого аэродрома летать. Сегодня туда транспортный борт отправляют и нас с ним. Приказ… Я по-быстрому чемодан соберу и побегу – времени в обрез. Прилечу – позвоню.

– А что так неожиданно? – я выглядываю из ванной комнаты и вижу только его спину, он что-то достает из шкафа, командировочный чемодан уже открыт.– Так мы люди подневольные, куда пошлют, там и будем родину защищать. И ни шагу назад. Ну вот и все… У нас это быстро. Натуль, побежал я, не провожай. Время пролетит и не заметишь… К Вовке не хочу с улицы… Пока!

…Сережа приехал назавтра. Просто позвонил в дверь, я открыла и увидела. И он – вошел. И единственное, что я смогла – упасть ему в руки…

– Где он?

– Улетел…

– Да нет, не Володя. Вовка где – сын?

– Ты… Как ты… Откуда ты знаешь? Откуда ты можешь знать?

– Натка, милая, потом, все – потом. Ты мне сына покажи, ну……Потом мы сидели, и он не сводил с нас глаз. Долго. И говорил. Как позвонил Володя и рассказал… И я – заплакала, потому что была уверена, что он, Володя, не знает ничего, а оказывается… Мне стало страшно, а потом так хорошо… Мы поужинали, и я уложила Вовку спать, и Сережа был рядом, и…