Одиссея последнего романтика

Да! словом веры, божьим, словом, На новый жизни вашей год Я вас приветствую! Пройдет Для вас, я верю, он не в новом Стремленьи — хоть одной чертой Означить бедный путь земной!

26 февраля 1846

Прощание с Петербургом {155}

Прощай, холодный и бесстрастный, Великолепный град рабов, Казарм, борделей и дворцов, С твоею ночью гнойно-ясной, С твоей холодностью ужасной К ударам палок и кнутов, С твоею подлой царской службой, С твоим тщеславьем мелочным, С твоей чиновнической…, Которой славны, например, И Калайдович, и Лакьер, С твоей претензией — с Европой Идти и в уровень стоять… Будь проклят ты…!

Февраль 1846

«Когда колокола торжественно звучат…» {156}

Когда колокола торжественно звучат Иль ухо чуткое услышит звон их дальний, Невольно думою печальною объят, Как будто песни погребальной, Веселым звукам их внимаю грустно я, И тайным ропотом полна душа моя. Преданье ль темное тайник взволнует груди Иль точно в звуках тех таится звук иной, Но, мнится, колокол я слышу вечевой, Разбитый, может быть, на тысячи орудий, Властям когда-то роковой. Да, умер он, давно замолк язык народа, Склонившего главу под тяжкий царский кнут; Но встанет грозный день, но воззовет свобода И камни вопли издадут, И расточенный прах и кости исполина Совокупит опять дух божий воедино. И звучным голосом он снова загудит, И в оный судный день, в расплаты час кровавый, В нем новгородская душа заговорит Московской речью величавой… ^{157} И весело тогда на башнях и стенах Народной вольности завеет красный стяг…

1 марта 1846

Москва

Элегии {158}

1. «В час, когда утомлен бездействием душно-тяжелым…»

В час, когда утомлен бездействием душно-тяжелым Или делом бесплодным — делом хуже безделья,— Я под кров свой вхожу — и с какой-то тоской озираю Стены, ложе да стол, на котором по глупой, Старой, вечной привычке ищу поневоле глазами, Нет ли вести какой издалёка, худой или доброй Всё равно, лишь бы вести, и роюсь заведомо тщетно — Так, чтоб рыться, — в бумагах… В час, когда обливает Светом серым своим финская ночь комнату, — снова Сердце болит и чего-то просит, хотя от чего-то Я отрекся давно, заменил неизвестное что-то — Глупое, сладкое что-то — суровым, холодно — печальным Нечто… Пусть это нечто звучит душе одномерно, Словно маятник старых часов, — зато для желудка Это нечто здоровей… Чего тебе, глупое сердце? Что за вестей тебе хочется? Знай себе, бейся ровнее, Лучше будет, поверь… Вести о чем-нибудь малом, Дурны ль они, хороши ль, только кровь понапрасну волнуют. Лучше жить без вестей, лучше, чтоб не было даже И желаний о ком да о чем-нибудь знать. И чего же Надо тебе, непокорное, гордое сердце, — само ты Хочешь быть господином, а просишь всё уз да неволи, Женской ласки да встречи горячей… За эти Ласки да встречи — плохая расплата, не всё ли Ты свободно любить, ничего не любя… не завидуй. Бедное сердце больное — люби себе всё, или вовсе Ничего не любя — от избытка любви одиноко, Гордо, тихо страдай, да живи презрением вволю.

2. «Будет миг… мы встретимся, это я знаю — недаром…»

Будет миг… мы встретимся, это я знаю — недаром Словно песня мучит меня недопетая часто Облик тонко-прозрачный с больным лихорадки румяпцем, С ярким блеском очей голубых… Мы встретимся — знаю, Знаю всё наперед, как знал я про нашу разлуку. Ты была молода, от жизни ты жизни просила, Злилась на свет и людей, на себя, на меня еще злилась… Злость тебе чудно пристала… но было бы трудно ужиться Нам обоим… упорно хотела ты верить надеждам Мне назло да рассудку назло… А будет время иное, Ты устанешь, как я, — усталые оба, друг другу Руку мы подадим и пойдем одиноко по жизни Без боязни измены, без мук душевных, без горя, Да и без радости тоже — выдохшись поровну оба, Мудрость рока сознавши. Дает он, чего мы не просим, Сколько угодно душе — но опасно, поверь мне, опасно И просить, и желать — за минуты мы платим Дорого. Стоит ли свеч игра?.. И притом же Рано иль поздно — устанем… Нельзя ж поцелуем Выдохнуть душу одним… Догорим себе тихо, Но, догорая, мой друг, в пламень единый сольемся.

3. «Часто мне говоришь ты, склонясь темно-русой…»

Часто мне говоришь ты, склонясь темно-русой головкой, Робко взор опустив, о грустном и тяжком бывалом. Бедный, напуганный, грустный ребенок, о, верь мне: Нас с тобою вполне сроднило крепко — паденье. Если б чиста ты была — то, знай, никогда б головою Гордой я не склонился к тебе на колени и страстно Не прильнул бы ни разу к маленькой ножке устами. Только тому я раб, над чем безгранично владею, Только с тобою могу я себе самому предаваться, Предаваясь тебе… Подними же чело молодое, Руку дай мне и встань, чтобы мог я упасть пред тобою.

Май 1846

К * * * {159}

Была пора… В тебе когда-то, Как и во многих, был готов Я признавать по духу брата… Еще тогда себя за злато Не продал ты в рабы рабов. Еще тогда тоской стремленья, Тоскою общею томим, Ты не чертил… для примиренья Обычно-глупого теченья Желаньям бешеным своим. Была пора… но осквернили Мы оба праздною враждой Свое прошедшее, и ты ли, Иль я был прав — мы оба были Рабами глупости смешной. И вновь мы в стретилися оба, Свела случайно нас судьба, Давно ребяческая злоба Прошла… но, видно, уж до гроба Мы вечно будем два раба. Боясь узнать один другого, Стыдясь взаимной клеветы, Из-за тщеславия пустого Один другому руку снова Не подадим — ни я, ни ты.

20 июля 1846

Старые песни, старые сказки {160}

Посвящены С-е Г — е К.

1. «Книга старинная, книга забытая…»

Книга старинная, книга забытая, Ты ли попалась мне вновь — Глупая книга, слезами облитая, В годы, когда, для любви не закрытая, Душа понимала любовь! С страниц пожелтелых, местами разорванных, Что это веет опять? Запах цветов ли, безвременно сорванных, Звуки ли струн, в исступлении порванных, Святой ли любви благодать? Что бы то ни было, — книга забытая, О, не буди, не тревожь Муки заснувшие, раны закрытые… Прочь твои пятна, годами не смытые, И прочь твоя сладкая ложь! Ждешь ли ты слез? Ожидания тщетные! — Ты на страницах своих Слез сохранила следы неисчетные; Были то первые слезы, заветные, Да что ж было проку от них? В годы ли детства с моления шепотом, Ночью ль бессонной потом, Лились те слезы с рыданьем и ропотом,— Что мне за дело? Изведай я опытом, С надеждой давно незнаком. Звать я на суд тебя, книга лукавая, Перед рассудком готов — Ты содрогнешься пред ним как неправая: Ты облила своей сладкой отравою Ряд даром прожитых годов…

2. «В час томительпого бденья…»