Одного поля ягоды
Шрифт:
(За исключением Гермионы, которая не вступила в дуэльный клуб. Она была чем-то вроде вспомогательного члена группы Тома: она дружила с Томом, но не с другими мальчиками, и во время еды сидела за столом своих одноклассников из Рейвенкло.)
— Я достаточно неплох в невербальных заклинаниях, — сказал Том. — Если хочешь попробовать, уверен, мы можем организовать дружескую дуэль как-нибудь после каникул.
Нотт переминался с ноги на ногу, избегая зрительного контакта с Томом. На верхней губе Нотта блестели капельки пота, а одна рука рассеянно гладила мантию, словно нащупывая палочку. Остальные мальчики наблюдали за их общением с нескрываемым интересом, ведь прошло уже много лет с тех пор, как кто-нибудь бросал Тому вызов в его дуэльном
Он не думал, что Нотту хватит смелости бросить ему вызов.
Но в магическом мире, если свиней можно заставить летать с помощью оригинальной трансфигурации, мало что можно считать по-настоящему удивительным. То, что Нотт захотел стать примером на показательной дуэли, было пустяком. Им следовало бы приберечь своё удивление для того дня, когда Нотт объявит о помолвке с маглорождённой.
— Нет, — пробормотал Нотт через несколько секунд внутренней борьбы, покачав головой. — Нет, это ничего не докажет. И вообще, Непростительное заклятье, которое может вызвать ученик, будет в лучшем случае слабым.
Сказав это, он взялся за ручку своего сундука и пробил локтями путь из спальни, оставляя Тома и остальных слизеринцев заканчивать сборы.
Эйвери заговорил, когда ушёл Нотт:
— Ты знаешь, как вызывать Непростительные?
Взгляд Тома метнулся на Трэверса, который безуспешно пытался сделать вид, что ему ничуть не любопытен проходящий в спальне разговор. Отец Трэверса был чиновником в Министерстве, поэтому было бы глупо публично признаться в том, что другие могут невольно повторить посторонним ушам.
— Любой, кто прочтёт нужную книгу, знает, как их наложить.
Также Тому было нелепо признавать, что он не может что-то сделать.
Путь до станции прошёл в спокойной обстановке. Том был погружён в свои мысли, и, должно быть, это отразилось на его лице. Он шёл один, пока к нему не присоединилась Гермиона, отставшая от группы щебечущих рейвенкловцев, она подпрыгивала рядом с ним, её школьный портфель покачивался в воздухе перед её поднятой палочкой.
— Отсюда до Лондона восемь часов, а затем нам надо будет пересесть на Кингс-Кроссе на экспресс из Лондона до Йорка — это четыре часа — и из Йорка до, как он называется… — Гермиона порылась в содержимом портфеля, пока не достала свой ежедневник, открыв страницу, заложенную ленточкой. — Грейт-Хэнглтон, вот! Оттуда всего лишь шесть миль{?}[Чуть меньше 10км. ] до Литтл-Хэнглтона. Нам повезёт, если мы туда доберёмся до полуночи. Надеюсь, они подготовились, чтобы встретить нас на станции Хэнглтона — не представляю, что в городе такого размера будут извозчики для найма…
Нотт, первым покинувший спальню, занял купе для остальной группы, отпугивая других учеников, которые рассматривали одиноко сидящего человека как повод захватить место.
В два своих последних путешествия в Хогвартс Том и Гермиона сидели с остальными старостами в отдельном вагоне. Их традицией по дороге в Лондон летом было занять купе для них двоих, в первые несколько лет это было их последнее время, когда они наверняка могли увидеться до начала следующего года. Тому не нравилась мысль быть отдельно от Гермионы, и ему было приятно, что она думала так же, потому что она забилась в ближайший к окну угол и отлевитировала свой сундук на верхнюю полку.
Нотт сел у окна напротив, раскрыв книгу об основателях Хогвартса на коленях на странице со скоординированной по цветам схемой между палочкой и древесиной каждого из основателей. Он не обращал внимания на малолетние выходки остальных мальчишек, бросавших свои сумки на полку, снимавших мантии и галстуки и рывшихся в карманах и портмоне в поисках денег на перекус.
Том долго задавался вопросом, почему Нотт потрудился остаться членом клуба по домашней работе, ведь
он был редким участником товарищества слизеринцев. Нотт был осмотрительным и сдержанным с Томом, и он не показывал особого расположения к Гермионе. Единственной причиной, которую он мог видеть, это то, что Нотт не хотел отставать от класса, ведь месяцы наставничества сделали рейтинг выпуска Слизерина этого года лучшим, чем все остальные в школе, а Том, естественно, занял своё место на вершине.Нотт мог не любить Тома сколько хочет, но было бы слишком опасно недооценивать его. Это, решил Том, должно быть, было объяснением продолжительного взаимодействия Нотта с группой.
Величие пробуждает зависть, зависть рождает злобу.{?}[(прим. автора) Настоящая цитата Волдеморта, когда ему отказали в позиции учителя. Полностью: «Величие пробуждает зависть, зависть рождает злобу, злоба плодит ложь.» («ГП и Принц-полукровка»)]
Эту цитату Том придумал одним унылым утром на занятии по заклинаниям, и она ему так понравилась, что он написал её на первой странице своего дневника. Он видел, что Сидони Хипворт и некоторые её подружки писали вдохновляющие цитаты чернилами, меняющими цвет, на обложках своих блокнотов для повторения, или строки из стихов о важности мечтаний и любви. Том считал, что его собственная версия значительно их превосходила — конечно, превосходила. Между цитатой, которую он придумал сам, и куском сентиментальной чепухи, вырванной из контекста, даже близко не было никакой конкуренции.
Рядом с Гермионой оставалось только одно свободное место, и Том его сразу же занял, довольный тем, что его соседи по спальне были достаточно выдрессированы, чтобы запомнить его личные предпочтения по рассадке. В первый день зельеварения для Ж.А.Б.А. произошла небольшая путаница, и ему пришлось исправлять предположения Лестрейнджа: мальчик пришёл, думая, что они с Томом будут партнёрами, как это было в те времена, когда класс был разделён с Гриффиндором.
Раз Гермиона избавилась от Фицпатрика, своего прошлого партнёра, Том был обязан сделать то же самое с Лестрейнджем. Он не заметил, чтобы хоть один из них питал и унции сожаления о своих решениях.
Поездка в поезде была тихой, Гермиона была занята записями в своём ежедневнике, а Том читал трактат о колдовстве на латыни. Лестрейндж, Эйвери, Розье и Трэверс достали колоду карт, их ставка представляла из себя запакованные сладости, сваленные в кучу на среднем сидении. Изредка другие ученики стучались в дверь купе, чтобы передать приглашения на праздничные дни одному из присутствующих, чаще всего от имени своих родителей, но семьёй Тома были маглы, поэтому он не получил никаких приглашений и не передал своих.
Хоть Том никогда не был в восторге от следования чужим правилам, он понимал смысл, стоящий за секретностью волшебников. Ещё ребёнком он выучил, как утомительно проходить психологические проверки от людей, которые думали, что быть Особенным означало лишь синоним сумасшествию. Не то чтобы его собственная семья оценит чудеса волшебного мира. Они были из тех, кто выберет крикет в деревне вместо ветреных высот трибун для матча чемпионата по квиддичу, они пойдут смотреть нравоучительную рождественскую пантомиму вместо постановки В.А.С.И. «Волшебницы Шалот».{?}[Баллада Альфреда Теннисона (1883г.) Стихотворение является основанной на средневековом источнике интерпретацией легенды из Артуровского цикла.]
(Не сказать, что Том сам находил много интересного в артурианских мифах, но все почитали Мерлина как одного из величайших волшебников Британской истории, и Том был бы не против увидеть, как некоторые из его самых знаменитых подвигов воспроизводятся на сцене с магическими эффектами. Это была бы возможность научиться повторять их с помощью своих собственных приёмов.
Говорят, подражание — самая искренняя форма лести, но разве лесть одного не была плагиаторством другого? Том верил, что может быть лучше этого: там, где другие подражали, Том мог изобретать, и однажды те же люди будут льстить ему.)