Одного поля ягоды

Иррациональная сторона её разума (которая и близко не выспалась) не находила это неприятным опытом. Это было очень похоже на продолжительное объятие, и это, лишь возможно, даже доставляло удовольствие. В интимной близости с другим человеком было что-то успокаивающее на уровне инстинктов — покой от чужого прикосновения, от объятия, расслабляющего теплом другого тела. И там же было кое-что ещё, что успокаивало и было ей знакомо: разбирая свои недавние воспоминания, она поняла, что это был запах, который она почуяла в кабинете зельеварения во время урока профессора Слагхорна об Амортенции.

Травяное мыло, тонкий запах, который почти перебил пергамент, и чернила, и обёрнутые кожей книги.

В тот день она вернулась в ванную при своей спальне после урока и перенюхала всё мыло и шампуни своих соседок, чтобы подобрать подходящее, но не нашла ничего. Она потом выбросила это из своей головы — в конце концов, это была глупая вещь, чтобы так о ней беспокоиться. Аромат Амортенции был лишь плодом воображения, интересной магической иллюзией, вытащенной из глубин человеческого разума, как боггарт вытаскивал наружу самые большие страхи. Её стоило выучить и понять тем, кто хочет стать зельеваром (или хотел хорошо сдать Ж.А.Б.А., потому что это могут спросить на экзамене), но это было не более чем диковинкой магического мира вне этих факторов.

Но затем случилось непредвиденное, и в это мгновение рациональное познание встретилось с нерациональным предположением: травяное мыло было мылом Тома.

За лето бабушка Тома подарила ему множество подарков, одним из которых был набор для бритья с белыми полотенцами для лица, складным лезвием — она никогда не видела, чтоб Том его касался, — и брусками импортного мыла. Несколько раз, когда она посещала его комнату в «Дырявом котле», она приезжала пораньше и видела, как он проводит свой утренний моцион. Том использовал магию для бритья и подравнивания бакенбард. После бритья он умывал своё лицо тем мылом.

Она одновременно торжествовала, что нашла ответ на многомесячную загадку, и тревожилась из-за последствий. Она чувствовала запах Тома в своей Амортенции. Это не отражалось на их дружбе — Том даже не знал этого, — но она понимала, что это символизировало: что он был объектом… Ну, не прямо-таки вожделения, но сильной расположенности. Не такой расположенности, как можно чувствовать к родителям, братьям, сёстрам и любимым питомцам, ведь «флёр романтики» Амортенции не назывался романтичным без причины.

Были и другие факты: у неё было достаточно признаков верить, что эти чувства были взаимны с Томом до какой-то меры, потому что как ещё она могла назвать сложившуюся ситуацию — сложившееся затруднительное положение, — чем не признаком расположения? Он держал своих одноклассников на холодной дистанции, разговаривал о них с открытым презрением (с единственным исключением в виде неё), и она не могла себе представить, что он бы спал с кем-то ещё под боком, был ли он усыплён зельями или нет.

Том питал к ней нежные чувства.

Чем больше она думала об этом, тем больше она понимала, что слова «нежные чувства» были не самым подходящим определением. Твайла и Шиван, две её соседки по спальне, питали нежные чувства друг к другу: они держались за руки по утрам, когда шли на занятия, ели друг у друга из тарелок во время трапез, даже делились зубными щётками (после того, как использовали заклинание для тщательной чистки), когда кошка Твайлы удрала с её. Но эта нежность никогда не распространялась на то, чтобы прижиматься друг к другу на общей кровати.

Это была другая нежность, которая не сходилась с её пониманием дружеской нежности.

Вместо того чтобы прояснить ситуацию, Гермиона получила ещё больше вопросов.

«Приличия» и «порядочность» были двумя определениями, за которые Риддлы держались как за спасательные плоты: они были редким убежищем в изменчивых приливах современной Британии. Чего миссис Риддл хотела — чтобы Том повёл себя как порядочный мужчина, — было старомодным термином для чего-то, о чём не так давно Том имел противоположное мнение, заявив, что лично поддерживает его, хотя, как оказалось, скорее из соображений удобства, чем из чувства морального долга.

Она не думала, что он имел это в виду…

Но теперь она совсем не была уверена.

Тем не менее, их ждал новый день, и Гермиона не могла провести всё утро в размышлениях об этих тайнах в кровати, как бы это ни было соблазнительно. В конечном итоге она отпихнула руку Тома и встала, накладывая несколько Согревающих заклинаний, чтобы справиться с зимней прохладой, опустившейся за ночь, когда угли в камине превратились в белый пепел. Том всё ещё выглядел так, словно был готов отказаться от праздничного завтрака, лишь бы пролежать под одеялом лишние несколько часов, но Гермиона призвала чистую одежду, наполнила его стакан водой и заставила принять пузырёк с зельем. После этого он выглядел более бодрым, хотя и вздрагивал от его вкуса.

— Оно делает меня сонным, — сказал Том, засовывая палочку в карман брюк. — Оно притупляет боль вместе со всем остальным.

— В коробке осталось всего одиннадцать зелий, — ответила Гермиона. Она прочитала этикетки, узнав несколько ингредиентов, которые использовались в промышленном производстве «Костероста» — что объясняло его ужасный вкус. — Если бы тебя лечили магловским методом, тебе бы пришлось лежать несколько месяцев. И в гипсе — а папа говорит, что эти штуки всегда создают пациентам проблемы в ванной, потому что надо мыть вокруг него, и от него начинает пахнуть на второй день. Считай, что тебе повезло.

— Повезло, — пробормотал Том, но это была его единственная жалоба, пока не пришлось спуститься к завтраку.

Миссис Уиллроу подготовила пир на завтрак, который мог бы сравниться с праздничным меню в Большом зале Хогвартса. Французские тосты, сделанные из толстых кусков белого хлеба, были центральным блюдом, их обмакивали в жирный яичный заварной крем, жарили и подавали с ассортиментом начинок: светлой патокой, сладкими взбитыми сливками, домашними мармеладами{?}[Разновидность джема], кусочками засоленной свинины и жареными колбасками из дичи. Том взял всего понемногу, а Гермиона ограничилась маленькой ложечкой джема и сливок, оглядывая взглядом обширный ассортимент завтрака — для трапезы предлагалось несколько блюд, но их подали в стиле банкета, поэтому свежие фрукты делили место с сырными омлетами и сэндвичами с беконом.

Про себя она подсчитала траты, которые ушли на такой завтрак: сахар был ещё доступен, но каждой семье было распределено достаточно лишь на пару чайников чая в неделю. Официальный нормируемый батон хлеба был сделан из коричневой цельнозерновой муки, и маглы без доступа к волшебной бакалее могли добыть белый хлеб только на чёрном рынке. Учитывая, как сильно Риддлы баловали Тома, её это не должно было удивлять. Они не ужимались на свой рождественский ужин и, очень вероятно, считали, что никакие сэкономленные деньги не стоили того, чтобы есть французские тосты из коричневого хлеба.