Одного поля ягоды
Шрифт:
Неподходящее для леди фырканье вырвалось из неё, и именно тогда напряжение между ними растворилось, пока кровать не стала как можно более чистой. Оставив её так, Гермиона взяла шкатулку с зельями и начала катить Тома обратно в его комнату, осматриваясь по сторонам коридора, пока не добралась и не закрыла за собой дверь.
Внутри сундука лежал плотно свёрнутый свиток и находилось несколько рядов стеклянных флаконов, закупоренных сургучными пробками, установленных в аккуратные квадратные ниши. Соскоблив печать, обнаружился стандартный набор аптекарских инструкций: «Принимать с одним стаканом воды. Для достижения наилучших результатов обеспечить достаточное питьё и отдых. Может содержать экстракт гингко. При аллергии
На уроках зельеварения основное внимание уделялось варке, но профессор Слагхорн рассказывал и о применении различных зелий — хотя, как она полагала, это было сделано не столько для того, чтобы подготовить их к будущим экстренным медицинским ситуациям, сколько для того, чтобы предостеречь учеников от нездорового чрезмерного потребления зелья широких глаз в качестве помощи в учёбе или зелья памяти перед экзаменом, что считалось списыванием и при обнаружении приводило к нулевой отметке. Или отговаривать тех, кто задумывался о смешивании двух или более зелий для получения двойного эффекта, что скорее отравляло пьющего, чем возвышало его до академического гения.
Она наполнила стакан наколдованной водой, откупорила первое зелье и передала Тому, сурово наблюдая за тем, как он выпил зелье и у него случился рвотный позыв от вкуса. Большинство зелий были отвратительными, как она выяснила, но не стоило ожидать другого, когда список ингредиентов включает в себя сушёных мокриц и крылья навозного жука. Когда он осушил пузырёк, его веки начали опускаться и морщина между бровями исчезала по мере отступления боли.
Гермиона помогла ему лечь в кровать, заметив, что на его простынях не было следов крови, никаких подозрительных колдовских книг и грязных котлов не валялось вокруг, что могло бы подсказать ей, как он себя увечил. Всё, казалось, было на своих местах, опрятным по его привычке. Единственным признаком использования комнаты были бумаги на рабочем столе, где Том делал домашнюю работу, заданную на каникулы.
Она стянула покрывало и наклонилась, чтобы взбить подушку, когда Том схватил её за запястье, поглаживая её точку пульса, как она делала это с ним несколько минут назад.
— Не уходи, — сказал Том, его голос был мягким, а выражение лица в некотором роде… Беззащитным.
— Том, — сказала она, пытаясь вырвать запястье. Он не отпускал. — Я буду всего лишь через коридор…
— Останься со мной. Пожалуйста.
Она посмотрела на его лицо и не нашла ничего, кроме откровенной и открытой искренности. Никакого двуличия, ни намёка на коварство.
— Я-я могу остаться, пока ты не уснёшь, — заикалась она.
— Останься до утра, — сказал Том, сдвигаясь в сторону и похлопывая по свободному месту рядом с ним.
— Уже утро!
— И ещё мой день рождения, — сказал Том. — Ты не можешь противостоять силе желания в день рождения.
— Хм-пф, — проворчала Гермиона, она попыталась и не смогла придумать убедительный контраргумент. Она расстегнула пальто, бросила его на столбик кровати и скинула ботинки, затем забралась в постель и позволила Тому натянуть на неё одеяло.
Его пальцы — он так и не отпустил её — водили по её запястью, по линии сухожилия вверх и вниз, и странное, успокаивающее чувство заставило её зевнуть. Она поняла, как мало спала за этот вечер. До этого момента она лишь мысленно нервничала, наворачивая круги в приёмной Св. Мунго, часами ходя взад-вперёд между дежурным и Ноттом, у них обоих не было никаких слов поддержки для неё, и всё свелось к тому, что они перестали обращать на неё внимание и перевели его на более продуктивные занятия в виде кроссвордов и дрёмы.
Она почувствовала, что засыпает, когда Том прижался поближе, так близко, что она могла чувствовать
его дыхание на своей щеке.— Я действительно имел в виду то, что сказал, знаешь ли.
— Хм-м? — ответ Гермионы был вялым и далеко не красноречивым.
— Я никогда не видел большой пользы в браке… Но если есть способ заниматься этим каждую ночь — не только раз в году, и чтобы никто не смог бы сказать и слова, — тогда я смогу понять, что это стоит того, чтобы потрудиться.
— М-м-пф, — сказала Гермиона, зарываясь в одеяло. — Может, поэтому все женятся.
— Не мои родители, — пробормотал себе под нос Том.
— Чт…
— Ш-ш-ш.
Том свернулся рядом с ней с шелестом простыней, и тепло его тела согрело её замёрзшие пальцы ног, оно убаюкивало её, погружая в мирную дремоту, которая вскоре переросла в настоящий сон.
Утро наступило быстрее, чем хотелось бы Гермионе.
Она спала глубоким сном полного истощения, без сновидений, мёртвая для этого мира, когда без предупреждения была с силой воскрешена миссис Риддл, стучащей в дверь спальни. Стук продолжался, а голос произносил невнятные слова вдалеке, но Гермиона простонала в подушку и не обратила на них внимания. Несколько секунд спустя дверь распахнулась, включились электрические огни — жёсткая побудка по сравнению со слабым зимним светом, который едва ли проникал через тяжёлые портьеры на окне.
— Томми! Ты оделся? Миссис Уиллроу приготовила особенный завтрак на твой день рождения этим утром. Мы ждали, пока ты спустишься, но не дай ему остыть…
Гермиона постаралась сбросить одеяло, но ей было затруднительно из-за тяжёлой руки, накрывшей её талию, прижавшей её к кровати и стесняющей её движения. По мере того как мутные остатки дремоты покидали её сознание, она поняла, что это рука Тома. И это грудь Тома была прижата к её спине, его нос дышал в сгибе её шеи, и его дыхание она чувствовала, горячее и щекочущее, у своей кожи. В какой-то момент ночи — или очень раннего утра — она оказалась прижатой к нему, его ноги запутались в её, и ей срочно требовалось извлечение.
— Том, — прошептала Гермиона.
— Гермиона, — пробормотал Том, прижимая её ближе.
— Том! — повторила она громче в попытке его разбудить.
— Томми! — сказала миссис Риддл, её голос становился громче, когда она подходила к кровати. — Томми, дорогой, пора вставать.
Одеяло подвинулось в сторону. Гермиона услышала захлёбывающийся звук.
— Гермиона! — ахнула миссис Риддл, последний слог поднимался на целую октаву выше от удивления. — Господи, вы двое! — она деликатно кашлянула и продолжила. — Почему, я никогда! Кхм! Я рассчитываю, что вы двое правильно разберётесь в своих чувствах, когда настанет время. А ты, Томми, — поступишь как порядочный мужчина, и я знаю, что ты слышишь меня, не притворяйся. А пока, однако, я хочу видеть вас за столом через четверть часа.
Она набросила одеяло обратно на них, вышла за дверь, закрыв её за собой и не выключив свет.
— Том. — Гермиона пихнула руку Тома. — Нам надо вставать.
Он лишь сжал её крепче:
— Ещё одну минуту.
Гермиона вздохнула.
Находиться в такой близости от Тома было не слишком неприятно, хотя рациональная сторона её разума (та, что сопровождала младших рейвенкловцев в рамках своих обязанностей старосты и снимала изрядную долю баллов с учеников, пойманных в Астрономической башне после комендантского часа) понимала, что её нынешние действия перешли грань неуместного братания. Именно за такое поведение учеников досрочно отправляли обратно из Хогсмида или полировать футляры трофеев в заключении у школьного смотрителя. Это было хуже, потому что её только что застали в весьма компрометирующем положении, а даже те ученицы, которые становились предметом сплетен в туалете для девочек, были пойманы в строго вертикальном положении.