Одного поля ягоды

Вскоре они закончили завтрак, оставив свои тарелки и салфетки на столе, когда никто из прислуги не появился за их плечом, чтобы собрать их. Они провели несколько часов над домашней работой в комнате Тома (которая была больше и лучше устроена, чем её), и теперь, когда Том мог совершать магию, он не стеснялся хвастаться эффективностью своей техники заклинаний. Он мог вызывать многие заклинания из учебника невербально, дополняя их интересными вариациями, которые, как он утверждал, дали ему дополнительные баллы за прошлогодние С.О.В.: частичное увеличение, например, когда он увеличивал размер стеклянной колбы лампочки, а нить накаливания внутри сохраняла свои первоначальные размеры.

В час дня они спустились на обед и увидели, что мистер и миссис Риддл отсутствовали за столом. Обеденный стол был накрыт на двоих с единственной служанкой — на этот раз второй горничной.

Гермионе не терпелось узнать любые новости, поэтому она спросила горничную:

— Всё в порядке? Мы полагаем, что отец Тома заболел?

Горничная, разделывавшая грудку запечённой птицы, замешкалась:

— Миссис Риддл говорит, что у мистера Тома только что был один из его… Э-э… «Эпизодов». Я ни разу не видела, чтобы у него такое было, пока тут работаю, но кухарка говорит, что у него постоянно так было, когда он вернулся из Лондона много лет назад. Не волнуйтесь, мисс, после того как доктор придёт и осмотрит его, он будет как новенький.

— «Эпизодов»? — повторил Том. — Мы же не в опасности?

— Нет-нет, — сказала горничная, которой было явно не по себе, судя по тому, что она пыталась закончить с птицей как можно скорее. — Ничего опасного — думаю, он будет отсылать свою еду, потому что петрушка не того цвета или формы. Кухарка говорит, что он раньше это делал со всей едой, он ходил вниз и смотрел, как она готовит его поднос, боясь, что ему подольют яду в пудинг или вроде того. Безобидные штучки, просто больше работы для нас, — она издала неловкий смешок. — Хотя мы, конечно, довольны своим местом здесь: служба нелёгкая, но это честный труд.

Видимо, на этом разговор был окончен, так как служанка отказалась говорить что-либо ещё на эту тему, поджав губы, пока она раскладывала мясо серебряными щипцами. Затем она подала закуску половником — консоме с грибами и луком-пореем, — а также гарнир из костного мозга, фаршированного пряным пилавом. Завершающим штрихом стал кусочек кремового торта с миндалём и ромом на десерт, которым, похоже, ограничилось празднование дня рождения Тома в связи с чрезвычайным положением, в котором оказался дом. Том не показал никакого огорчения по этому поводу.

Только на следующий день она узнала, что случилось с отцом Тома: его увезли.

Она не решилась спросить миссис Риддл об этом, но она случайно подслушала, как об этом болтали горничные на лестничном пролёте, пока она практиковала Дезиллюминационное заклинание для подготовки к Ж.А.Б.А. в следующем году.

— Его отослали, пока мальчик не уедет в школу — засунули в отель в Йорке. Брехал, что его околдовал его собственный сын, когда доктор осмотрел его. Старуха была в ужасе!

Одна из горничных захихикала:

— Вот бы увидеть её лицо.

— Оно того не стоит, когда она впадает в такие настроения. Знаешь, она прямо спросила меня, не считаю ли я её плохой матерью? Клянусь, если бы кто-нибудь сказал мне, что я запишусь служить в сумасшедший дом, я бы пошла в дом престарелых в Мидлсбро{?}[Крупный промышленный город в Северном Йоркшире]. Я бы, конечно, всё ещё подтирала задницы инвалидам, но мне не пришлось бы терпеть ломанье и важничанье их высочеств.

— Ты веришь, что он был околдован? Никто бы не сделал, что он, никто в своём уме. Её высочество сказала, что ковры пойдут на выброс, и отправила Фрэнка в город за краской для стен.

— Он раньше ничего такого не вытворял — пока я не была туточки. Я знала, он не джентльмен — вся деревня знала, что он бросил свою пассию, чтобы сбежать с девчонкой бродяги, — но тогда никто не считал его умалишённым.

Прозвучала пауза:

— Какая жалость.

Другая горничная согласно пробормотала:

— Всегда самые красивые.

— …Мальчик хорош, а?

Весёлый смешок:

— Забудь, Фрэнни, тебе без шансов!

— А ты почём знаешь? — после небольшого колебания горничная раздражённо ответила. — Я вот думаю, есть!

— Когда я поднялась поменять постель этим утром, я нашла волосы на наволочке — длинные, кудрявые волосы! Если ты хотела научить мальчика, как быть мужчиной, кто-то уже тебя опередил.

Щёки Гермионы загорелись, и, потеряв концентрацию, её маскировка замерцала. Прежде чем её успели заметить, она выскользнула и вернулась в свою комнату.

Отбросив, что они сказали о ней с Томом — мысли об этом она хотела избегать как можно больше, — что они имели в виду, сказав, что отец Тома был сумасшедшим? За последние две недели ей показалось, что что-то было не так в мистере Томе Риддле, с его изоляцией, странными привычками и истерикой, которую он устроил в утро их прибытия. Его метало между двумя крайностями нрава: он умолял маму о поблажках, затем взорвался, когда ему отказали.

Она никогда не видела ничего подобного, такой дикой безумной смены настроения и отношения. Ближайшее сравнение, которое она могла провести, — эмоциональные всплески её одноклассников в прошлом году, которые варьировались от рыданий над учебниками до выбрасывания тех же учебников из окна Общей гостиной. Для большинства из них это был стресс, вызванный экзаменами. Но было и меньшинство — и их поведение было наихудшим, — учеников, которые смешивали заклинания и зелья, не следуя указаниям на этикетке. Нельзя было смешивать успокаивающие настойки с Ободряющими заклинаниями, так как их магическое предназначение противоречило друг другу. Те, кто пренебрегал инструкциями (и здравым смыслом), оказывались не в состоянии участвовать в нормальном разговоре, не впадая в истерику.

Отец Тома был маглом, поэтому у него не было доступа ни к чему волшебному. Оттого Гермиона осталась с предположением, что ему действительно нездоровилось: не было никакого доказательства, чем больше она об этом думала, тем больше находила в нём что-то странное. Ей всё ещё казалось подозрительным, что появление окровавленного Тома в её комнате и окровавленный ковёр его отца случились в один день — с разницей в несколько часов или меньше. Она, без сомнений, определила, что кровь на пижаме Тома и её простынях была его кровью, но кровь на выброшенных коврах была от домашней собаки Тома Риддла-старшего, гончей уиппета, которая долгие годы была его верным спутником на охоте.

Она собрала другие факты, которые знала о нём:

Мужчина был достаточно молод — не юн, но крепок и трудоспособен, чего не скажешь о мистере Брайсе. У него не было официальной работы, в то время как другие мужчины уходили на войну или вносили свой вклад, участвуя в добровольческой и национальной службе. Если бы он и был освобождён от службы, то только по личным причинам. Отец Гермионы проводил медосмотры будущих солдат, и у большинства из них были выявлены нарушения сердечного ритма, эпилепсия или ухудшение зрения и слуха. Из них лишь ничтожно малая часть была освобождена от службы по причине психической непригодности — гораздо чаще люди пытались притвориться такими, чем у них действительно были подобные проблемы, говорил папа. Ему предлагали талоны на паёк, предметы роскоши, такие как спиртные напитки и консервированная икра, и даже наличные деньги, чтобы он подписал листки освобождения для призванных солдат. Отец отказывался, не желая рисковать потерей медицинской лицензии, которой полагались такие привилегии, как дополнительные пайки, не предусмотренные обычным гражданским лицам. Гермиона подумала, не нашли ли Риддлы своего врача, чтобы соблазнить его, и им это удалось.