Одного поля ягоды

— Я выяснил, что Дамблдора призывали к работе с аврорами десятилетиями, и каждый раз он отказывался взаимодействовать, — сказал Том. — Если он выиграл премию Финкли, то мог бы получить Орден Мерлина: обе награды дают за достойные подражания магические действия. Если он заработал одну, может заполучить и другую — если бы только захотел, — он фыркнул с пренебрежением. — Его жизнь посредственна, но я полагаю, что это его собственный выбор. Мы с тобой, с другой стороны, заслуживаем лучшего.

— Я всё ещё думаю, что у Дамблдора множество выдающихся достижений, — брюзгливо сказала Гермиона. — Нет ничего плохого в том, чтобы стремиться к академическому успеху.

— Но есть что-то плохое в том, чтобы позволять Гриндевальду беспрепятственно бегать вокруг, — сказал Том. — А именно это и делал Дамблдор последние двадцать лет. Гриндевальд не просто тёмный волшебник — он тёмный лорд. С моей стороны слишком дерзко ожидать, что лауреат премии Варнавы Финкли мог бы достойным кандидатом, чтобы побороться с ним?

Гермиона с сомнением посмотрела на него:

— Прости, мы всё ещё говорим о Дамблдоре?

— Полагаю, никогда снова не упоминать Дамблдора — слишком большая просьба, — вздохнул Том. — Я уверен, что он хочет быть настолько неуместным, насколько и я желаю ему того же — но не в этом же проблема? Население волшебного мира такое маленькое, что его институты поклонятся любому, кто покажет себя достаточно умелым или сильным. Даже министр Черчилль или король Георг не смогут так сильно влиять на дела, как мог бы один волшебник.

— Если ты и говоришь о чём-то больше, чем о Дамблдоре, так это о себе.

— Ничего не вдохновляет меня больше величия, — сказал Том, — неважно, откуда оно приходит. Я не могу ничего поделать с тем, что так уж сложилось, что оно моё.

Гермиона повернулась к указателю:

— Ты когда-нибудь слышал о концепции гибриса{?}[Высокомерие, гордыня, спесь, чрезмерное самолюбие. В древнегреческой культуре персонифицированное свойство характера, позже — важная этическая концепция. В античной традиции — излишне самоуверенное поведение лидера, которое боги рассматривают вызовом себе.]?

— Всё, что мне стоит знать, что это нравственный урок, который преподают родители, чтобы напугать своих детей и заставить их вести себя правильно, — сказал Том пренебрежительным тоном. — Они мне не нужны. Ты должна была заметить, что я не ребёнок и никогда не нуждался в родителях.

Гермиона издала странный кашляющий звук, но отказалась комментировать дальше. Вместе они вернулись в атриум, к ряду каминов в конце зала, тёмного и холодного субботним днём.

Том зажёг камин невербальным Инсендио, пока Гермиона брала горсть летучего пороха из урны сбоку, он был выложен покрытыми глазурью изразцами и с кованой подставкой, которая сочеталась с железным декроттуаром{?}[Приспособление для очистки обуви от грязи и снега, располагающееся у входа в дом] на противоположной стороне. В отличие от магического света и золотого декора Министерства магии, убранство «Кабаньей головы» было тёмным и дымным. Глазам Тома понадобилась минута-другая, чтобы приспособиться. Он оглядел барную стойку и занятые столики в поисках буфетчика. Он применил Обливиэйт к нему два лета назад, это был первый раз, когда он использовал заклинание на человеке. И хотя он доверял собственным магическим способностям — достаточно, чтобы рисковать своей репутацией, — Гермиона — нет, и он не хотел причинить ей неприятности.

Не потому, что в нарушении школьных правил было что-то фундаментально неправильное, а потому, что Гермиона никогда не позволит ему забыть об этом, если из-за его невнимательности её оставят после уроков. А она боялась наказания, и не в смысле потери двух полезных часов после комендантского часа. Нет, Гермиона боялась оставить какое бы то ни было пятно на своём личном деле. В то время как Том рассчитывал, что ему вручат значок старосты школы за два года отсидки ужинов из восьми блюд «Круга слизней», Гермиона вдолбила себе в голову, что ей надо постоянно доказывать, что она достойна такой чести за то, что была образцовой студенткой. Смехотворно: почти все старосты школы были выбраны из нынешнего состава старост, и даже если их объявляли летом перед седьмым курсом, можно было почти наверняка предсказать, кто будет выбран за несколько лет вперёд.

Тем не менее, он потворствовал чувствам Гермионы. Она была более склонна его слушать, когда он представлял себя Хорошим Мальчиком. И ему нравилось, когда она слушала его и соглашалась с его идеями, особенно если они включали в себя прокрадывание после комендантского часа или в его спальню в Усадьбе Риддлов.

Но ведь обстоятельства изменились? Когда-то ему претила мысль о грязных сиротах с липкими пальцами, роющихся в его имуществе, а стремление к компании было чуждым понятием, которое Том связывал с недостатком характера. Но он не возражал против присутствия Гермионы сейчас или в своей спальне в эти рождественские каникулы. Они учились, практиковали магию и делали домашнюю работу вместе. Он мог себе представить, что наслаждается её обществом больше, чем несколько недель в году — больше, чем в этом учебном году или в следующем, — до конца своего…

Его мысли были прерваны тихим, шипящим голосом за пару столов от них.

«Отпусти меня! Прекрати меня сжимать, ты, неуклюжий мужлан!»

Он повернул голову влево, где два человека склонились над угловым столом, и на одном из них был тяжёлый плащ с натянутым капюшоном, ничего необычного для завсегдатая паба. Другим человеком была огромная глыба в чёрной мантии формы студента Хогвартса, отсроченной красным на лацканах и рукавах. Большинство студентов подгоняли свою форму у продавщицы, и подол заканчивался где-то от одного до трёх дюймов{?}[2,5 – 7,5 см] от ботинок. Но у этого студента мантия задиралась на добрые полфута{?}[~15см ] над щиколотками.

Был всего один человек в Хогвартсе такого размера, и Том был прав в своей догадке: Рубеус Хагрид, четверокурсник с Гриффиндора, нуждающийся в фонде помощи Хогвартса, и пыхтящий над каждым основным предметом учебной программы. Том слышал о способностях Хагрида к уходу за магическими существами, который был его факультативом, не основным уроком — а ведь это едва ли считается? Это был один из предметов на уровне прорицаний и магловедения, который требовал минимальной работы палочкой, и не было ничего, что Том ненавидел так сильно, как когда ему приказывали достать перо и убрать палочку в начале урока. Для него урок без палочек мог бы быть магловской дневной школой{?}[Без пансиона].

Так что Хагрид делал в «Кабаньей голове»? Да ещё и со змеёй?

Он подтолкнул Гермиону, которая переодела своё пальто обратно в школьную мантию:

— У парня вон там бумсланг. Разве это не запрещённые Министерством магические существа?

Взгляд Гермионы устремился в сторону, и её глаза сузились. Затем ей что-то пришло в голову, и она устремилась к угловому столику, расправляя плечи и прочищая горло:

— Несовершеннолетним студентам в Хогсмиде полагается стоять со своей возрастной группой под наблюдением старост своего факультета. А не разгуливать с опасными животными!

Том наблюдал, как Хагрид повернулся спиной, его широкое лицо сморщилось, как неудавшееся суфле:

— Он безобиден, правда! Посмотри на него, он совсем маленький — у него даже зубы ещё не выросли, он не укусит, клянусь!

К удовлетворению Тома, Гермиона отказалась смягчиться от его потока жалких оправданий.

— Извини, но если ты принесёшь эту змею в замок, боюсь, мне не останется выбора, кроме как доложить об этом твоему декану! Есть причина, почему этими животными можно владеть только дрессировщикам с лицензией! А Вы — я не знаю, как Вас зовут, — как Вам не стыдно показывать опасное существо студенту! Можно номер Вашей лицензии, сэр? Уверена, что мадам Гардинер в Министерстве магии было бы интересно узнать, не нарушил ли кто-нибудь условия регистрации!

Волшебник в плаще за столом приглушённо ответил, какое-то грубое замечание об особенностях физиологии Мерлина ниже пояса, прежде чем соскользнул со стула и побрёл прочь, засунув во внутренний карман молодого бумсланга с зелёной чешуёй. Его жалобы были заглушены нытьём Хагрида, и Тому было не по себе, что такая огромная глыба мальчишки ведёт себя так инфантильно.

— Он бы никому не причинил вреда — если я его не возьму, он продаст его аптекарю — я не могу позволить этого бедняжке!

— Если ты хочешь убедиться, что к магическим существам относятся добросовестно, ты можешь направить петицию в Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, — сказала ему Гермиона. — Или попроси своего профессора по уходу за магическими существами достать одного для своих занятий — у него есть лицензия на уход за животными с ограниченным доступом. Всё лучше, чем подвергать опасности других студентов! Что ты собирался делать, держать змею под кроватью?