Одного поля ягоды

За столом Слизерина, в дальнем конце Большого зала, она увидела тихий и пылкий разговор Тома с Трэверсом. Трэверс наклонился что-то прошептать Тому на ухо, затем Том взглянул вверх на преподавательсткий стол, потом помахал Ориону Блэку, чтобы тот подошёл с места, где сидел с шестикурсниками. За столом Рейвенкло никому, казалось, не было ни до чего дела, кроме спецификаций разрешённых перьев: самопишущие и самозаправляющиеся перья, оказывается, были ещё разрешены, но копировальные перья запретили, и никакие перья или чернила с магическими свойствами не допускались к официальным экзаменам. (Кто-то постарался написать на руках исчезающими чернилами шпаргалки к прошлогодним С.О.В., и в этом году инспекторы Управления магических экзаменов будут проверять у всех руки).

Оставшаяся часть вечера была обычной. Гермиона распределила рейвенкловцев на группы по годам, отправив старост пятого курса отвести первокурсников наверх, потому что если весь факультет пойдёт в Общую гостиную одновременно, неминуемо образуется длинная очередь людей в ожидании своей загадки для входа. За другими столами старосты Гриффиндора и Слизерина передали пароли для этой недели, а хаффлпаффцы распределились по группам наставничества, на одного старшеклассника приходилось три первокурсника. Том, сидя во главе своего стола с остальными семикурсниками-слизеринцами, выглядел так, будто уже устал от своих обязанностей: он вяло ковырял тарелку мармелада из айвы на крекерах. По другую сторону от него Гермиона заметила, как два его соседа по спальне наполняли свои кубки тыквенного сока чем-то из своих серебряных фляг, пряча их из зоны видимости учителей.

Когда их глаза встретились, Том приподнял бровь и махнул головой в сторону дверей.

Гермиона покачала головой, отодвинула рукав мантии и постучала по запястью. Она не думала, что волшебники поймут, что это значит, потому что большинство — те, кто уже отметил свои семнадцатые дни рождения — носили карманные часы вместо того, чтобы прикреплять циферблаты к своим запястьям. Во время каникул Том носил свои наручные часы, которые ему подарила миссис Риддл, из удобства и чтобы убедиться, что Нотт удалялся с их территории ровно в семь вечера. Чуть дольше, и Нотт бы заработал приглашение на ужин в полвосьмого, чего Том изо всех сил старался избегать. Том не носил свои часы в Хогвартсе, но он понял её знак, потому что он нагнул голову вперёд и постучал пальцами по столу.

«Раз, два, три, четыре, — считала Гермиона. — Всего двенадцать ударов».

Нотт, сидевший напротив Тома, повернул свою голову назад, чтобы посмотреть на реакцию Гермионы. Должно быть, Том отругал его за это, потому что он слишком быстро повернулся обратно, ссутулив плечи.

Таким образом прошёл вечер в секретных сообщениях, переданных через переполненные комнаты, в осторожных взглядах, перемещающихся между дверью и преподавательским столом, пока не наступило время разойтись всем факультетам Хогварста. Когда Гермиона наконец дошла до своей спальни, было около десяти, и она была благодарна увидеть, что её сундук принесли с поезда и положили возле её кровати. Трясущимися руками она покопалась в содержимом и нашла свой набор зелий, подготовленных для экспедиции. Стеклянные бутылочки были целы, проложенные несколькими связками чистых бинтов, завёрнутых в бумагу.

В без пятнадцати полночь Гермиона наложила на себя Дезиллюминационное заклинание, затем выскользнула из кровати, полностью одетая в магловское пальто, которое она носила этим утром, и пару зимних ботинок. Нотт выдвинул теорию, что Комната находится под озером, поэтому там на дне должно быть холодно. Это было гораздо более разумным выбором, чем форменные туфли на мягкой подошве, сделанные из лакированной кожи с открытым верхом и ремешком над сводом.

Её соседки по спальне зашторили свои балдахины, и, подождав у двери секунд двадцать, она не увидела никакой ряби на занавесках и не услышала никаких скрипов пружин матраса. Общая гостиная Рейвенкло была такой же тихой. На одном из ближайших к камину кресел свернулась клубочком кошка, на читальном столике стояло несколько пустых бутылок сливочного пива и всюду валялось несколько мятых газетных страниц, испещрённых игрой в крестики-нолики, но все студенты поднялись в свои комнаты. (Это было несколько необычно для Рейвенкло: Гермиона вспоминала, что в мае и июне прошлого года студенты использовали Общую гостиную, чтобы учиться во все часы вечера и раннего утра. Но сегодняшняя тройная комбинация позднего ужина, тяжёлой еды и слишком раннего времени для паники перед экзаменами, должно быть, представила неопровержимый аргумент в пользу важности полноценного отдыха).

Без групп студентов, мантий и галстуков, летающих повсюду, торопящихся дойти до урока без потери очков или наказания, коридоры казались зловеще тихими. Факелы в бра потускнели вместо своего обычного весёлого жёлтого пламени, портреты дремали в рамах, временами бормоча пару слов во сне. Гермиона задержала дыхание, проходя мимо нескольких доспехов, перебегая от тени до тени между мерцающих кругов света факелов. Вниз на лестничный пролёт, пауза на площадке в ожидании соединения двух лестниц, приводящих её от входа в башню Рейвенкло вниз на несколько этажей к крылу библиотеки.

Она открыла дверь в туалет для девочек и увидела тёмную комнату с отблеском серебряного лунного света, падающего на плитку, разбитого на ромбы свинцовой оконной рамой. Перед окном стояли силуэты Тома и Нотта, которые, должно быть, прибыли до неё. Они стояли перед раковинами, яростно перешёптываясь.

— Я рулевой, поэтому я должен заведовать ковром, — сказал Том, потягиваясь к чему-то в руках Нотта. — А у тебя уже и так заняты руки.

Нотт отстранился, прошипев:

— Это принадлежит моей семье. Исключено, что я отдам его!

— Я верну его, верь мне, — сказал Том.

— Не в этом ли дело? — фыркнул Нотт. — Я тебе не верю.

— Ты разве не доверяешь, что я позабочусь о нём? — спросил Том. — Это ценный магический артефакт, конечно, я сохраню его в хорошем состоянии. Ты видел мою зачарованную коробку для еды — она была у меня со второго курса и всё ещё работает как новенькая.

— Ты заботишься только о вещах, принадлежащих тебе, — сказал Нотт. — Не представляю, что ты потратишь и одного бронзового кната на новый «Чистомёт» Лестрейнджа, неважно, насколько он первоклассный.

— Это нечестное су… — остановился Том и поднял взгляд на дверь. — Гермиона? Это ты?

Дезиллюминационное заклинание сошло с тела Гермионы взмахом её палочки. Она пересекла ванную, осторожно подбирая свой путь в темноте, не рискуя зажечь свою палочку на случай, если её видно из коридора снаружи. За годы проживания в Хогвартсе она знала, что общие пространства замка, которым не хватало ковров и каминов жилых помещений, всегда продувались сквозняком. Двери каждого класса были огромными потёртыми конструкциями, скреплёнными тяжёлыми железными решётками, древнее дерево с годами сморщилось в их рамах, а не прилегало вплотную к стене.

(На зельеварении они с Томом научились избегать ближайшей к двери рабочей станции. Постоянные сквозняки из коридора мешали котлу равномерно нагреваться, что означало, что им надо было отклоняться от инструкций учебника для компенсации, требуя больше помешиваний или лишнюю минуту кипячения. Она ненавидела это так же, как это веселило Тома, считавшего инструкции учебника «опциональными»).

— Вы рано, — заметила Гермиона. — У вас были проблемы с соседями по спальне?

— Я сказал им, что ухожу. Они не спросили, почему, — ответил Том. Он посмотрел на раковины. — Готова?

— Нет, — сказала Гермиона. — Но сегодня пятница, и у нас нет уроков до понедельника, поэтому не будет лучшей возможности, чем сегодня, увидеть, что там внизу, — перед тем как продолжить, она заколебалась на мгновение. — И уже пора бы тебе отменить присягу. Это коллективный труд, и мне не нравится идея, что кто-то здесь находится под принуждением, не когда мы можем рисковать своими жизнями.

— Если всё пройдёт хорошо, я откажусь от присяги, — с неохотой сказал Том. — Полагаю, ты права, Гермиона. Если ты возле меня, то ты выбрала это. А если нет… — он встретился взглядом с Ноттом, — …то так тому и быть. Но я не потерплю малодушия. И тем более не вознагражу его.