Одного поля ягоды

— А есть причина, почему я должна?

— Ты вряд ли сможешь найти партию лучше, если хочешь знать моё мнение, — сказал Нотт.

— Хорошо, что тебя никто не спрашивал! — весьма оскорблённо сказала Гермиона.

— Но ведь это правда? — продолжал Нотт будничным голосом. — Он хочет, даже стремится взять тебя, несмотря на твоё отсутствие имени или имущества. И если ты жаждешь будущего респектабельной работающей ведьмы, то ничто так не визжит о респектабельности, как иметь респектабельного мужа. — Он метнул взгляд туда, где Том взбирался по каменной бороде Салазара Слизерина. — Даже если он не найдёт ничего ценного, эта Комната всё ещё делает его наследником Слизерина.

Гермиона фыркнула от возмущения:

— Мне не удаётся представить, почему муж делает ведьму более или менее подходящей для позиции на рабочем месте. Это кажется нечестным — разве кто-то спрашивает волшебников, женаты ли они, когда они подаются на работу?

— Для любой позиции, где обязательны уравновешенность и надёжность, да, конечно. Законный исполнитель волшебных завещаний и свидетельств. Или целитель, который предоставляет советы об, ах, создании семьи. В зависимости от того, куда они подаются, на ком они женаты, может быть так же важно, как и вообще женаты ли они, — сказал Нотт. — Достойное понимание ответственности — признак достойного волшебника, Грейнджер. Оно включает в себя честность и честь человека, а также его обязанность увековечить своё наследие. Если ты не можешь судить о честности человека по тому, что он пишет и отправляет в бланке, то ты можешь судить о нём по состоянию его дома и насколько хорошо он содержит свою семью.

Слушая, что говорит Нотт, Гермиона не могла сдержаться и не сморщить нос, и не гадать, насколько сильно Нотт действительно в это верил. Он признался, что его не очень волнует перспектива иметь жену и будущих детей, и то, что он только что высказал, звучало как явное противоречие.

«Но, — подумала она, — насколько хорошо мужчина содержит свою семью не то же самое, насколько они ему дороги».

— Стесняюсь спросить, — сказала она, — считаешь ли ты или нет Тома достойным волшебником.

— О, я мог бы упрекать Риддла за то или иное на протяжении следующей тысячи лет, — беззаботно сказал Нотт. — Но, оценив его личность, нельзя отрицать, что он ценит то, что действительно важно. Видишь ли, Грейнджер, мы все здесь волшебники — да-да, ты ведьма, не надо напоминать, — но что нас объединяет, так это магия. Большинство волшебников будут приводить свою магию в качестве доказательства того, что она возвышает их над разумными зверями: маглами, и гоблинами, и кентаврами, и так далее. И в этом нет ничего плохого, за исключением тех случаев, когда это всё, что они делают со своей магией.

Риддл, в свою очередь, — продолжал Нотт, его слова вырывались быстрее и быстрее, — знает, что быть волшебником означает больше, чем растрачивать свои таланты на разговоры и бахвальство. Остальным будет достаточно сидеть в спальне и спорить, у кого быстрее метла или длиннее палочка, но Риддл считает себя способным на большее, — он кивнул позади своего плеча в сторону Тома, который вцепился в нос Слизерина и уставился в пустые и каменные глаза статуи. — Не то чтобы все его устремления обернутся успехом, но у него есть амбиции, и это не пустяк, когда у остальных вообще их нет.

— А в чём твои амбиции? — заметила Гермиона. — У тебя, может, нет титула «наследника», который есть у Тома, но Шляпа распределила тебя в Слизерин, хотя я уверена, что она знала, что ты мог бы с таким же успехом учиться в Рейвенкло.

Глаза Нотта сузились:

— Откуда ты это знаешь — ты должна — нет, — пробормотал Нотт под нос. — Значит, Шляпа предоставила тебе выбор тоже?

— Да, вообще-то, — с гордостью сказала Гермиона. — Она сказала, что моё чувство справедливости было достойно Гриффиндора.

— Несомненно, ты расценила это высокой похвалой, — хмыкнул Нотт в ответ на обиду Гермионы. — Я в Слизерине, потому что я признаю, что в знаниях самих по себе нет никакого толку, кроме личного удовлетворения. Применение знаний требует действий и лидерства. А природа лидерства подразумевает, что не каждый может быть лидером — но и не следует позволять, чтобы тебя низводили до уровня простого фактотума, когда ты способен на большее, — он окинул её оценивающим взглядом. — Полагаю, ты уже знаешь это, поскольку связала себя с ним ближе, чем все остальные.

Гермиона ответила ему неодобрительным свирепым взглядом:

— Ты намекаешь, что мой интерес в Томе основывается на его полезности?

— Я не намекаю на это — я говорю это, — сказал Нотт. — Ты оказываешь себе медвежью услугу, не обращая на это внимания, Грейнджер. И перед тем, как ты попытаешься нравоучать меня, я не вижу никакой разницы между браком и взаимным обменом полезности. Что-то даётся, что-то берётся, совместные усилия по созданию будущего, все стороны довольны. Я признаю, что мне не хватает, хах, особого штриха Риддла, но ты не можешь сказать мне, что он делает это более лестно.

Заметив изменение в её выражении лица, он добавил:

— Ты можешь пока крепко держаться за свою этику, но когда ты покинешь этот замок в конце следующего года, ты увидишь, что только учёным и академикам важно, сколько книг ты прочитала и сколько теоретических принципов ты можешь процитировать. В реальном мире управления, которые определяют, какие ингредиенты для зелий ты можешь купить в аптеке, отделы, которые выбирают вопросы, которые зададут тебе на итоговых экзаменах, — этот мир работает на патронаже и связях. Там праведность и идеалы служат скудной валютой.

— На каких основаниях ты мне это говоришь? — сказала Гермиона резким тоном. — Твой отец — академик.

— Он поддерживает дружбу с нужными людьми, — сказал Нотт. — И поэтому ни один инспектор никогда не приходил — и никогда не придёт — постучаться в нашу дверь.

— Т-тогда, — заикалась Гермиона, — как ты извлечёшь из этого выгоду? За всё время нашего знакомства ты ни разу не дал мне никакой информации, не ожидая, что в какой-то момент она обернётся тебе на пользу.

— Я не слепой, даже если ты, очевидно, да, — сказал Нотт. — По какой-то причине Риддлу приятно предаваться твоим иллюзиям, неважно, насколько они оказываются иллюзорными. — Своей палочкой он испарил содержимое своей чайной чашки и засунул её обратно в сумку. — Знаешь, я слышал, как Орион Блэк упомянул, что на собрании старост ты не была такой унылой, как все ожидали, — я даже слышал, что Хипворт подготовила самопишущее перо на случай, если ты провалишь свою речь.

— Они думали, что я провалю её? — Гермиона была ошеломлена. Том никогда не упоминал этого. — Никто ничего не говорил…

— Это просто шутка, — сказал Нотт, не обращая внимания на её громкое беспокойство. — Но если тебе и следует что-то из этого вынести, так это то, что политика — не твой врождённый талант, но с правильным руководством ты не совсем безнадёжна. С правильным советом ты сможешь добиться больших успехов.

В то же мгновение Гермиона увидела, куда клонил Нотт. Он давал советы, исходя из её собственных интересов, но при этом выставлял себя экспертом, а Гермиону — новичком. Это было не совсем неверно, но было унизительно признавать отсутствие опыта общения с Волшебной Британией. За всё время их разговора она не заметила в Нотте ни малейшего признака нечестности, и даже сейчас не видела причин, по которым он мог бы солгать ей, не на такую тему. Хотя Нотт приводил свои аргументы в тоне мудрой снисходительности, самым тревожным было признание того, что его доводы не были полностью беспочвенными.