Одного поля ягоды

— Возможно, вы никогда не видели ничего подобного, — объяснила Гермионе, показывая мальчикам свою проволоку с лезвиями во всю длину. — Но я специально выбрала её, потому что я знала, что мне нужна противопехотная оборонная стратегия. Если бы другая команда прилетела на мётлах, заборы и окопы были бы практически бесполезными. Более эффективной стратегией было бы построить руническую пушку и стрелять в них по воздуху, затем — ах, несмертельно, конечно! Пушка — это металлическая труба, которая запускает снаряд…

— Мы знаем, что такое пушка, Грейнджер, — вставил Розье. — Есть такая команда по квиддичу.

— Как бы ты выстрелила в кого-то в небе, не убив его? — спросил Лестрейндж. — Волшебник не умрёт, если упадёт меньше чем с пятидесяти футов, но если он будет выше этого на метле, он всегда может сбросить на тебя навозную бомбу и сбежать, избежав наказания.

Гермиона слабо улыбнулась ему, когда её пригласили к обсуждению гипотетической тактики магического боя, и вскоре вовлекла слизеринцев в оживлённую дискуссию о том, что именно означает принятие «несмертоносных» мер предосторожности. У волшебников было пространное определение этого термина. Представление волшебника о «несмертоносном» было дальше от «безобидного», чем предполагали люди вроде Гермионы.

Эйвери был возрождён, и ему дали обезболивающее зелье и отправили выполнять заклинания перемены, чтобы заполнить окопы. Том сопроводил его, дав ему несколько советов с одним-другим скупым взглядом. Было сложно сказать наверняка, но, казалось, мозг Эйвери не был необратимо повреждён после одержимости.

— Я никому не скажу, если ты об этом переживаешь, Том, — сказал Эйвери тихим голосом, взглянув на Тома в ответ.

— Я не переживал, — сказал Том довольным голосом. — Если бы ты попытался меня в чём-то обвинить, я бы просто это отрицал.

— Если ты никому не скажешь, что увидел там, то мы квиты.

— Значит, приятно иметь с тобой дело, — не изменив выражения лица, чтобы показать силу своей сосредоточенности, Том отлевитировал большую тёмную сферу воды из траншеи Эйвери и сбросил её обратно в озеро.

Они закончили свои трансфигурации, Гермиона подняла последний зачарованный колышек, отмечавший границу их практического занятия. Мальчикам не терпелось отправиться на завтрак. И хотя Том щедро прошёлся очищающими заклинаниями по их мантиям и лицам, безводные заклинания сделали их одежду странно хрустящей. (Он отметил, что из всей группы был наиболее презентабельным, ведь его тело было надёжно убрано подальше от действий). Том предвидел бешеную суматоху в душевых после завтрака и кучу вонючей одежды на полу в спальне. Он вздохнул. Когда он покинет Хогвартс и будет жить с Гермионой, он будет делить ванную только с ней, и её розовощёкая потливость забавляла его больше, чем что бы то ни было. Она уж точно не пахла, как мальчик, во времена, когда он свидетельствовал это.

Они пошли по тропинке обратно в замок, но, к своему невезению, когда почти добрались до двора перед Вестибюлем, их путь был грубо прерван аврором. Это был тот же, кто управлял очередью на платформе 9 3/4 , и с ним был его напарник.

— Студенты, пойманные на прогулке за пределами своих жилых помещений! — воскликнул он. — Мы видели, как вы швыряли искры на рассвете. Как ты можешь, староста школы, подавать хороший пример студенческой безопасности, когда ты сам шляешься по территории в своё удовольствие? Это упрёчное поведение. Тебя учителя не учили? Вижу, ты и своим товарищам дал поблуждать! — он заметил слизеринцев на тропинке за Томом и Гермионой в дублетах из драконьей кожи, в перчатках с крагами для дуэлей и в чёрных плащах, которые выглядели видавшими виды от поджогов колдовского огня.

— Простите меня, сэр, — сказала Гермиона, беря Тома за руку и сжимая её, молчаливое напоминание, чтобы не дать ему высказать своё мнение, как он сделал в январе. — Но в Руководстве старосты Хогвартса нет чёткого правила, запрещающего студентам выходить за пределы спален до завтрака. Тогда бы не предложили астрономию в качестве предмета для изучения.

— Правила Хогвартса отличаются от правил Министерства, — сказал аврор. — Сейчас есть уважительные обстоятельства, мисс, и к ним надо относиться серьёзно.

— Ну, у нас была уважительная необходимость, — спорила Гермиона, — к которой мы относимся с предельной серьёзностью: наши приближающиеся экзамены. Разумеется, Вы могли заметить, что мы не нарушили никаких правил и не сделали ничего дурного. Мы вызвали несколько заклинаний в безопасности на открытом воздухе из уважения к другим, живущим в наших спальнях, и вернули всё на свои места, когда закончили…

— Это вопрос принципа. Либо студенческая безопасность имеет значение, либо нет, — ответил аврор. — У меня есть для вас пример. Опасные студенческие дуэли без должного присмотра: это едва ли должно быть позволительно, а уж тем более обсуждаться!

— Проберт, — сказал другой аврор, похлопав напарника по плечу. — Тромбли и Уилкс привели учителей.

Дамблдор и Слагхорн, у которого колыхался живот, пока он спускался по мощёной дорожке, шли в сопровождении двух других авроров, волшебника и ведьмы. Теми же, кто поприветствовал Трэверса в поезде, понял Том. Ведьма тихонько отдала честь Трэверсу и подмигнула.

— Профессор Слагхорн, — сказал аврор Проберт, кивнув. Его взгляд стал чуть холоднее, когда он перевёл его на Дамблдора. — Заместитель директора. Эти студенты покинули свои кровати и накладывали заклинания друг на друга. Палочками на рассвете, разумеется. Ваш прославленный староста школы, Гораций, принимал участие в дуэлях за честь!

— Не принимал, — Том был неспособен прикусить язык. — Вы можете проверить мою палочку, если Вам этого хочется. Мы готовились к Ж.А.Б.А. по трансфигурации. Посмотрите на глаза Лестрейнджа, посмотрите на Эйвери!

— Том, — сказал профессор Дамблдор мрачно глядя на него, — это правда?

— Да, сэр, — сказал Том, встретившись взглядом с Дамблдором без малейшего утаивания. — Я не вызывал ни одного проклятья. Вот, сэр.

Том протянул свою тисовую палочку Дамблдору, который осторожно её взял и произнёс вербальную формулу: «Приори Инкантатем».

Из кончика палочки Тома вырвалась вереница сияющих символов: переливающийся мыльный пузырь, парящее перо, колеблющийся образ весов, качающихся из стороны в сторону.

— Очищающее заклинание, заклинание Левитации, заклинания перемены — и достаточно много, должен добавить, — подметил Дамблдор. — Я бы очень хотел посмотреть на происходящую дуэль за честь с таким оригинальным набором заклинаний. Думаю, это было бы поразительно поучительно.

— Проверьте мою палочку тоже, сэр! — сказал Эйвери, протянув свою палочку Слагхорну, его жёлтые кошачьи глаза невинно хлопали перед профессором.

Палочку Эйвери изучили: заклинания перемены и призыва, затем бесконечная череда трансфигураций воды и ткани. Слагхорн фыркнул от смеха при виде сияющих шёлковых носовых платков, связанных вместе в ряд, обозначающих успешное применение сокращённого связанного призыва.

— Пять очков Слизерину, — сказал Слагхорн. — Я бы дал Вам больше, но мы же хотим сохранить хорошие отношения с мистером Пробертом? Но был бы это любой другой день, о-хо!

Гермиона передала свою палочку ведьме Тромбли, а Трэверс — Уилксу, волшебнику, который привёл учителей. И снова последовательность безобидных заклинаний и трансфигураций уровня Ж.А.Б.А. вырвалась с кончиков их палочек. Пока палочки проверяли, выражение лица аврора Проберта становилось всё мрачнее и мрачнее.